Кроме стационара, где лежат пациенты, я работаю еще и на выездной службе: приезжаю общаться на дом к больным, а также разговариваю с ними по телефону. Но чаще за помощью обращаются их родственники, « до» и «после» смерти.
Мой рабочий день разделен на несколько частей. Сначала я обхожу весь хоспис, диагностирую настроение сотрудников и с некоторыми из них назначаем время встречи для кратенького релаксационного массажа, за время которого они успевают мне рассказать все свои печали, а я их расслабить и ободрить. За 5 минут!
Потом захожу к врачам-их рабочий день начинается на три часа раньше моего, и кто-либо из них с удовольствием составляет мне компанию попить чаю, оторвавшись от ненавистного компьютера: к письменным медицинским картам пациентов теперича добавились электронные и времени они съедают предостаточно.
Врачи массаж не любят и предпочитают монологи: пока мы ждем когда закипит чайник, выслушиваю ироничный рассказ о том, что у нас , как обычно, происходит то , что характеризуется одним общеизвестным словом. Ну вы его знаете.
И те накопившиеся уже эмоции, от которых они берегут друг друга, сидя вчетвером в одном кабинете, выплескиваются в моем присутствии под неспешность чайной церемонии. Обычно общаюсь с ними по одному ( по одной) и стараюсь дать возможность в течение дня выговориться: я умею внимательно слушать и молчать. Второе ценится больше.
Далее делаю глубокий вдох и поднимаюсь на второй этаж, где у нас царствует выездная служба. Именно они поставляют пациентов в хоспис, обзванивая и объезжая два больших района города и выбирая из них тех, кому помощь хосписа жизненно необходима. Врачи стационара в большинстве своем всегда недовольны состоянием поступивших больных и периодически поднимаются на выездную, чтобы выразить свое негодование, что больных привозят очень тяжелых и буквально за три дня до смерти.
Невозмутимая выездная служба обычно молча выслушивает эти правомерные претензии и продолжает поставлять сильно нездоровых пациентов. Других у нас нет!
Действительно, люди до последнего стараются находиться дома и редко сразу соглашаются к нам на госпитализацию. Это и неудивительно. Само слово «хоспис» вызывает ассоциацию, что это дорога в один конец.
Иногда подключают меня, чтобы я рассказала об условиях нашего стационара особо сопротивляющимся пациентам, родственники которых уже не справляются совсем.
И мне, как правило, удается красочно расписать все достоинства нашего учреждения по обезболиванию и уходу. Ведь так оно и есть!
- Я что, в Раю? -часто удивляются только что поступившие пациенты. -Почему вы так решили?
-Да вы тут все ангелы!
Почти все они так называют нас за неистощимую доброжелательность и профессионализм. О чем свидетельствует и толстая книга отзывов, полная добрых слов благодарности за наш труд.
-Вот бы везде так относились к людям, как у вас!
Эти слова мы тоже часто слышим, но не считаем себя какими - то особенными: добросовестная забота о пациентах для нас естественна, как дыхание.
Одна из наших нянечек выразила одной фразой общую идеологию хосписа: «Мы же там , на небе, потом с ними встретимся , и если не сделаем сейчас для умирающих все возможное, как же мы им в глаза будем смотреть?»
На выездной есть журнал для записи ко мне на консультацию. Надо сказать, что в большинстве случаев врачи и медсестры сами замечательно умеют общаться, и только в редких случаях обращаются за моей помощью.
Вот к этим- то трудным звонкам я так долго готовлюсь и не спешу уходить с первого этажа. Пока поднимаюсь по лестнице, перенастраиваюсь на предстоящий телефонный разговор .
Хоть бы сегодня не было заявок, -надеюсь робко,-тогда пойду к пациентам на первый этаж поговорить или погулять вывезу. Или на вызов бы съездить с врачами. Уж все лучше, чем телефон.
Захожу в диспетчерскую, там тоже завязываю разговор, проясняя обстановку на выездной. Вижу свой журнал на полке и наконец-то открываю его.
Прям легко выдыхаю, когда записи для меня нет и радостно возвращаюсь на первый этаж и иду в палаты к больным, и до конца дня занимаюсь то ими, то персоналом. Жизнь удалась!
Если же запись есть, то иду в пустой кабинет,долго устраиваюсь удобно в кресле с ручкой и бумагой под рукой и набираю номер. Разговор, по моим ощущениям, будет длиться вечность, но обязательно закончится огромной благодарностью в наш адрес. До меня у них дома уже были наши врачи и медсестры, и сделали все, чтобы облегчить им физическую боль. Мое дело-облегчить психологическую. Горе не лечится!
И таких разговоров может быть несколько. Про усталость, про отчаяние, про смерть и про жизнь после..
И когда они закончены, уже с чувством выполненного долга иду снова на первый этаж. Впереди еще несколько часов работы, но самое трудное уже позади. Дико хочется сладкого, благо, коробки конфет и торты есть почти всегда, как подарок от благодарных родственников. И черт с ним, с лишним весом, пусть он будет, ведь горечь от печальных разговоров просто необходимо заесть прямо сейчас.Мне ведь сегодня еще улыбаться и улыбаться людям! У каждого свое обезболивание!
В конце дня захожу в нашу библиотеку, там стоит пианино, и долго играю на нем разные мелодии, пытаясь выразить свои собственные пережитые эмоции через музыку до тех пор, пока не зазвучит под пальцами мажор. Жизнь продолжается.