Стучали, погромыхивали на стыках колёса. Поезд «Владивосток-Москва» шёл через всю страну. На вагонах лежал снег. И вся страна лежала под снежным покрывалом, с редкими проплешинами. Утрами искрилось солнце, островерхими щетками пролетали мимо леса, из деревенских труб плыли в небо клубы розового дыма. Красота была необыкновенная.
Галя не отрывалась от окна. Впервые уезжала она так далеко от родного дома. Да где он теперь, родной дом? На ближайшие пять суток вот это купе – её дом.
Илья принёс горячий чай в стеклянных стаканах и металлических подстаканниках. Надо же, вроде вся страна в общественных местах перешла на пластиковую посуду. А тут – диковинные стаканы, в которых янтарно светился чай. Илья светился ещё больше. Он без устали старался накормить Галю вкусненьким. То покупал у бабуськи на перроне рассыпчатую горячую картошку и маринованные огурчики, то приносил пакет с настоящими байкальскими омулями. Для себя захватывал бутылку пива.
Он был необыкновенно оживлён, словно именинник. Но изредка в его чистых, голубых глазах промелькивало беспокойство: не снится ли ему эта дорога и драгоценная его Галя, не исчезнет ли? Нет, не исчезнет. Она сама ясным взором вглядывалась в его помолодевшее лицо, и была необыкновенно красивой, не подозревая об этом.
Целые сутки ехали вокруг ослепительного, с голубыми островками чистого льда, Байкала. Поезд нырял в тоннели, выныривал. И снова в дымке таяли горы, на берегу сверкали изумрудно-бирюзовые ледяные торосы.
Илье с Галиной повезло! За всю долгую многодневную дорогу к ним в купе никого не подселили. Соседние купе покидали пассажиры, в них вселялись новые. А у них, и правда, был свой временный дом на колёсах, свой мир.
Воспоминания, конечно, тащились следом, и всё норовили куснуть Галю за сердце. То до боли становилось жаль Димочку и Светланку, как они теперь без неё? Жаль кошку и собаку, покинутый дом, обжитый, знакомый до последней половицы. Жаль Андрея, который будет приходить в пустой дом. Душа болела, по-настоящему, до слёз. В такие минуты Галя не видела, что там, за окном. Илья не трогал, не тормошил её, просто старался укрыть одеялом, чтобы от окна не дуло…
Так и ехали – свет-тень, грусть-радость, боль-тишина.
Из родного посёлка в город Галю увёз Димкин друг. Они с сыном загрузили в машину две объёмные, тяжёлые сумки. Это было всё, что Галя взяла с собой. Самые необходимые вещи, обувь, документы и фотографии, иконки и молитвослов…
В городе их встретили Света с другом Костей, тот тоже вернулся из армии. Вечером приехал Илья.
Они все вместе – Галя, Илья, Дима, Светочка и Костя посидели за столом. Света всё смахивала слёзы. Переночевали, и на другой день проводили Илью с Галей на поезд дальнего следования. Попрощались…
Димочка вернулся домой, к отцу.
- Хоть ты меня не бросай, - сказал тот.
Много чего терзало сердце Галины, и не расскажешь никому. Но рядом с Ильёй, к радости её, было очень тепло. Он был ранимым, но очень чутким человеком.
В Москве их встретил Володя, зять, бывший муж дочки Ильи. Он помог погрузить тяжеленные сумки в машину, и увёз «молодоженов» в их городок, на севере Московской области. Подкатил к больничному корпусу, и Галя впервые увидела подвальное жилище Ильи. Пахло плесенью, но горел свет, было тепло, было на чём спать, на чём сидеть, и плитка, и вода в кране. Быстро приготовили еду, и потом отсыпались с дороги на полутораспальной кровати.
Так как Илье было тесновато, занесли из коридора предназначенную на выброс медицинскую кушетку. Начальница дала матрас, и устроили вполне просторное ложе.
Как им нравилось спать в обнимку! Такой счастливой Галя была разве что тогда, когда детишки её были младенцами и спали с нею. Она их кормила грудью и перетаскивала повыше, на подушку. Они сопели под ухом, теплые комочки, и благодать была на сердце.
А теперь большой и тёплый Илья спал рядом, а Галя чувствовала себя ну совершенно довольной. Она не уставала удивляться тому факту, что Илья совершенно не раздражал, не отталкивал её. Все его привычки только умиляли её.
Вспоминала, как Андрей мог зайти в её комнату, разуться и уйти, оставив ботинки с вонючими носками. Это невозможно выводило её из себя. Она уносила двумя пальцами ботинки с носками в прихожую. Не терпела ни одной его вещи на своей территории.
А одежда Илья вызывала в ней… нежность. Она, пока он был на работе, могла обнять его рубашку, и так сидела, будто он был рядом. Это было необъяснимо.