Атомная весна. По-другому не скажешь. Сколько раз про себя думаешь, что хуже уже некуда. При этом находится что-то такое, не зависящее от нас, которое пролезает в окна и щели. Слово-то какое неприятное. Почему пишется не по правилам? КоронОвирус должно же быть, нет же, коронАвирус.
Миловидная женщина 47-лет шла по пустынной Риге, ей нужно было заскочить к себе на работу – в Сиротский суд. Пятница, 13 марта, черная пятница, когда ввели локдаун в ее родном городе. Улицы опустели, едва слышно ворковали птицы, которые не знали, что здесь даже летать скоро будет запрещено. Улица Свободы выглядела устрашающе, ветер не трепал ничьи волосы, а был одиноким несчастным прохожим города, в первые дни люди особенно все испугались и сидели по домам. Еще вчера Инга смеялась над фильмом «Эпидемия», а сегодня самой было немного страшно, ведь непонятно, как долго это вообще может продлиться. Уже 7 лет она была одна; конечно, был ребенок-подросток, но разве наличие сына способно избавить от гнетущего одиночества? Женщина была в том возрасте, когда уже успокаиваешься и живешь счастливо или не очень с тем, кого тебе послал Бог. Инга была стройной и моложавой, даже в красивых черных волосах не было седины: стрижка смотрелась всегда эффектно. Только черные глаза-вишни все больше наполнялись печальными озерами. Неужто так и суждено коротать век одной? При этом ирония ее имени с годами все больше была заметна, Инга – это та, кто под защитой Ингвара. Ее Ингвар запропастился в пути…
И так жутко тоскливо, а теперь еще и дома нужно сидеть постоянно. Какой-то окончательный ужас. И не придумаешь такое. Чтобы не сойти с ума, решила по утрам бегать – размять свои косточки. И вокруг все умники настоятельно рекомендуют не бегать, потому что в возрасте – это чревато. А что делать-то? Будем, как в Италии, одалживать собак для прогулок?! Нет уж. Спорт и еще раз спорт. Первый раз на пробежку Инга вышла, оглядываясь по сторонам, вдруг будут смеяться. Легкая трусца. Все еще пронизывает холод. Еще быстрее. Кошки почему-то разбегаются. А сегодня ведь день моего имени… Где все люди? Никого. Вороны да кошки. Ладно, надо бодрее смотреть на жизнь.
Женщина жила совсем близко от работы: вот только что успела переехать. Самый центр Риги со древним двором-колодцем, лепными украшениями на доме и квартирой с высокими потолками, даже с особыми вензелями на перилах лестницы. Все еще непривычно заходить в такую роскошную подворотню, в свою подворотню. Звук шагов от гулкого эха возносится вверх вместе с воронами, возвещающими зловещую весну. На старом месте даже все собаки были знакомы, а сейчас заново нужно осваиваться. Инга подняла голову на окна: почему-то было ощущение, что за ней следят, больше недели здесь живет, а ощущение чьего-то неизменного присутствия не отпускает. Незнакомые кнопочки – и вот она уже на лестнице. Даже скрип поручней какой-то особенный в этом доме. И опять ощущение, что кто-то стоит за спиной. Резко оглянулась – никого. Ах, нервы… Рассыпаются на атомы страха…
Вечером узнала, что с завтрашнего дня все дела о несчастных детях она будет вести дома. Хорошо хоть не закрыли совсем, работа была настолько интенсивной, что невозможно было отвлекаться, нужно вникать в судьбы чужих людей, чтобы не ошибиться. Она и сама себя ощущала порой сиротой. Кто бы ее приютил? Всегда мешал ум, отточенный, дерзкий, он сразу сбивал с ног любого воздыхателя, замечая в нем глупость, нелепость или агрессию.
Каждое пандемическое утро Инга начинала с пробежки. Немного смешно бегать в самом центре города. Однако сейчас город выглядел иначе. Небо смотрело мрачно на запуганных машин, иногда встречались редкие прохожие, выгуливающие собак, другие же шли по непонятным делам (все же закрыто!), правда, еще можно посещать продуктовые магазины. Вот Инга про себя выругалась по-латышски (она настолько хорошо владела латышским языком, что многие выражения использовала в своих русских мыслях): «Йохайды! Идиотизм! Где все?» Ее утренняя пробежка скорее напоминала ходьбу. Все-таки бегать было слишком непривычно. Каждое утро она старалась менять маршрут хоть немного, кто-то ей внушил мысль, что даже перемена в привычных действиях внесет новшества и в ее жизнь.
Медленно тянулся обычный рабочий день. Работа помогает забыться, потом любимый сериал, разговоры о школе с сыном, снова сериал, ночь, работа. Схема очень простая. Кто же она в этой схеме? Человечек, слепленный из бумаги? Скомкали. Выбросили. Какой же неприятный вечер. Надой пойти погулять.
Громкий скрип двери. Как будто кто-то кашлянул. Из небытия вырос человек. Ухоженный человек средних лет в легкой спортивной куртке. В уголках глаз притаились морщинки, свидетельствующие о частом смехе. В волосах немного седины, но она его не старит.
– Здравствуйте! Вы моя новая соседка! Как устроились? – как-то иронично проговорил незнакомец.
– Вполне. Здесь у вас очень красиво! – с некоторым удивлением ответила Инга.
– Ромуальд! Можно просто Рома, – незнакомец, смеясь, протянул руку.
– Какое редкое у вас имя! А я просто Инга, – соблюдая этикет, протянула руку в ответ.
– Ну, у меня латышские корни, вот и имя такое. У вас очень нежная рука. Желаю вам привыкнуть у нас! – Рома уже бодро спускался вниз.
Инга бродила по диким улицам с мыслью о том, что надо бы присмотреться к этому соседу, тем более что в новой квартире очень не хватает мужских рук, он спускался сверху, значит, живет этажом выше. В своих размышлениях она дошла до парка. Здесь стало еще тоскливее, осторожно и неслышно начался дождь, а вскоре стал рассыпаться на маленькие влажные атомы града. Как хорошо, что есть работа, ведь многие не могут трудиться удаленно, а в безделье можно сойти с ума. Уже стоя в подъезде, ощутила себя совсем мокрой «ка сусликс» (так говорят латыши). Дрожа, подошла к своей двери, уже достала ключ. Вдруг кто-то подошел со спины и приобнял ее достаточно крепко. Неужто маньяк? Она вся сжалась, но от маньяка исходил приятный мужской аромат. Все произошло настолько быстро, что она не успела опомниться.
– Не оглядывайся и ничего не бойся, перестань все взвешивать, – почти в ухо прошептал чей-то голос.
Инга в страхе повернула голову. На нее смотрел все тот же сосед. Она хотела что-то спросить, но не могла проговорить ничего. Было такое отупение в мыслях, нет сил сопротивляться. Мужчина оказался достаточно сильным, властным. Что-то такое от него передавалось и проникало в виде мурашек. Он стал ее целовать нежно, страстно, с юношеским безрассудством. Она и представить себе не могла, что такое может произойти в ее возрасте. Гори оно все синим пламенем! Пропадать так с музыкой…
…Уже через неделю они были вместе, а через месяц атомная весна связала их окончательно. Они сидели на берегу моря, солнце следило за ними, не боясь пандемии. Инга медленно пропускала песчинки сквозь пальцы, а он сдувал эти микрочастицы с ее загорелых плеч.