Да, это мой Безымянный ерик. Мой, так как автор на его берегах родился. Если быть точнее, то родился на Кузнечном переулке. Да нет, не на рынке. Раньше, напротив него размещался родильный дом. В пору ерика, когда он был Безымянным, такого переулка и быть не могло. И ерик-то давно уже не Безымянный. Давно ему присвоено романтичное название. И в ранге его повысили, называют теперь рекой. Давно уже так называют. Правда, название вызывает некоторое сомнение, соответствует ли оно тому, к чему ерик привязывают.
Что же такое ерик. Ерик – это рукав, вытекающий из, какой-либо реки и через несколько километров в неё же впадающий. В Петербурге много речек и каналов, некоторые очень похожи на ерики. Они-то и создали массу островов в нашем городе. Когда-то их насчитывалось сто один. При начале строительства города не до всех речек дошли и о них мало знали. Поэтому и был один ерик.
Что же может относится к ерикам в нашем городе? Река Карповка начинается с Большой Невки и впадает в Малую Невку. Да, вроде бы в разные реки, но всё же это единая Нева с её дельтой. К ерику можно отнести и речку Ждановку, идущую от и впадающую в Малую Невку. Можно ериком назвать и речку Мью, нынешнею Мойку. Правда, это можно оспаривать, начало она берёт в Фонтанке, но очень близко к Большой Неве и впадает вновь в Большую Неву. Все остальные водные магистрали это речки, начинающиеся из далека и впадающие в дельту Невы или в Финский залив. Это Чёрная речка, Охта, Екатерингофка, Волковка. Смоленка – начало берёт из Малой Невы, но добегает до залива и в него впадает. Нева разливается большой дельтой и трудно сказать, что может являться ериком. Безымянный же ерик мог бы стать рекой, до залива ему не так далеко оставалось бежать. А он взял и снова впал в Неву. На берегах Безымянного ерика построил себе Летний дворец Пётр I, раскинул прекрасный Летний сад. В саду архитекторы устроили различного вида и форм – фонтаны. Вот тут-то и захотели дать ерику имя. Назвали его Фонтанной рекой, или просто Фонтанкой. Зазвучало красиво и романтично. Почему дали такое название ерику, понятно, он же подаёт воду к фонтанам. Вот тут-то и вопрос возникает, а как она туда подаёт свою воду? В Петергофе она сама стекает с возвышенного места и питает прекрасные фонтаны в парке. А как же Фонтанка? Насосы в ту пору уже были, когда Пётр создавал этот прекрасный и уютный уголок. Но, кто, и как, и сколько по времени должен был качать воду и питать фонтаны? Водонапорной башни вблизи не было. Такое впечатление, что историки, несколько, ошибаются. Есть документальные сведения, что вода к фонтанам подавалась от Лиговского канала. Иногда его называют речкой Лиговкой. И это скорее всего правильно. Иначе откуда канал мог приобрести такое название, а позже и проспект. Вытекала речка из озерца, которое находилось в начале нынешней Лиговки, где-то за концертным залом «Октябрьский». Там и улица сохранила своё название – Озёрная, а улица Некрасова называлась Бассейной, на которой, якобы, жил человек рассеянный. Текла речка по нынешнему Лиговскому проспекту, её остатки можно видеть в парке Авиаторов и в районе станции метро Ленинский проспект. Что-то вроде грязного ручья можно встретить и у станции Купчино.
В школьные годы мы ездили на поезде, «зайцами» в Купчино, там благоухало ромашково-васильковое поле, где мы делали симпатичные букеты и потом пытались их продавать. Но бизнес не получился, мало находилось желающих их покупать. Вблизи железнодорожного полотна и протекала речушка, которая теперь канавой выглядит. В этой речке мы и купались. Тогда она выглядела почище и вполне пригодна, чтобы освежиться, хотя и тогда прозрачности воды не хватало. По поводу питания фонтанов вариант с озерцом и Лиговкой, вполне похож на правду, так как это озерцо явно, несколько, возвышается над Фонтанной рекой и Летним садом. Вода текла по трубам, которые были проложены и под Фонтанкой. Однако за Безымянным ериком так и закрепилось название Фонтанка, думается не зря, и к этому мы, не задумываясь, давно привыкли. Позже, когда на левом берегу появился дворец Шереметьевых, его тоже стали называть Фонтанный дворец. Позже, за уши, притянули это название и к дому с коммуналкой А. Ахматовой, находящемуся на задворках дворца и выходящим на Литейный проспект.
*****
Ещё одну загадку имеет ерик. В истории встречается его описание, как небольшого и мелководного ручья. Интересно, как же мог по такому ручью Пётр провести своих стрельцов на баркасах и яликах? Это произошло тогда, когда город ещё не строился, когда Пётр только овладел Невой и вышел к Финскому заливу. Тогда, когда два шведских корабля «Астрильд» и «Гедан» вошли в Неву, как к себе домой. Вряд ли вошли, чтобы воевать. Скорее всего с целью разведки, увидеть, как далеко Пётр продвинулся по Неве. Всё внимание у шведов было устремлено вперёд. Пренебрегли они посматривать назад и увидеть, что на них надвигается. Зашли без разрешения, за что их и наказали. Пётр воспользовался, что ерик, исходя из Невы, в неё и впадает не так далеко от нынешнего Горного университета, куда и дошли незваные гости. Вот на этом-то месте и застигли супостатов врасплох. Посадил Пётр в ялики и ботики своих, проверенных в сражениях стрельцов, и сам вместе с Меньшиковым повёл их в Неву по Безымянному ерику. И вряд ли это был мелководный ручей. Стрельцы взяли на абордаж корабли противника и порубили всех сопротивляющихся. По этому поводу отлили и медаль с надписью: «Не бывалое бывает». Ходит такое историческое мнение, в документах не зафиксированное, что, когда у Меньшикова спросили почему порубили всех, почему так жестоко обошлись с командой. Меньшиков, не долго думая, высказал предположение, что они поздно крикнули пардон. Думается, что это легенда, не такие уж варвары были наши стрельцы. Не даром же, позже, после Гангутского сражения, захваченный в плен шведский адмирал Эреншельд, доставленный в Петербург, не считался пленником. Скорее всего Пётр его доставил в новую столицу, как гостя, чтобы показать начинающийся город и выпил с ним из кубка, но за нашу победу.
*****
Ещё раз хочется вернуться к «мелководному» ручью – ерику. Вывод напрашивается один. Река Нева, полноводна с сильным течением и любой рукав от неё исходящий не мог выглядеть не полноводным ручьём. Такая речка тоже имела сильное течение. Вспоминая школьные годы, мы с этим мощным течением и познакомились. Взяли трое друзей лодочку напрокат. Взяли у Аничкова моста и пошли, разумеется к Неве. Надо отметить, что в этих лодках отсутствовали средства спасения, а выход в Неву не был запрещён. Когда мы подошли к Каменному мосту, к первому каменному в городе. Кстати в его опорах размещалась гауптвахта. Куда свозили крепко загулявших ночью. При наводнении иногда и забывали про них. Но сведений, что, кто-то там погиб история не сохранила. Вот у моста мы и поняли, что сил не хватит выгрести в Неву. Но настойчивость и упорство позволили нам преодолеть препятствие и попасть в Неву. Дошли даже до Авроры, подержались за крейсер. На обратном пути убедились, сколь сильно течение Невы. Да ещё и ветер усилился. Еле-еле догребли до моста, до Фонтанки, ну а там всё просто, в Фонтанку нас просто вбросило. Так что не был ерик мелким ручьём, правда, тогда на эту тему мы и не задумывались, да и ничего об этом ещё не слышали и не читали.
*****
Что ещё можно, исторического добавить о ерике? Левый берег до царствования Екатерины II был пустынен и заболочен. Правда, уже существовало подворье Троице-Сергиевой Лавры рядом с Невской просекой. Сегодня там размещается Городская библиотека имени В.В. Маяковского. При Петре церковь и колокольня были деревянными. В этой церкви Пётр крестил своих дочек Елизавету и Анну. А Священник Варлаам являлся духовником императора. За церковью, размещалось огромное кладбище, которое шло до нынешнего Владимирского проспекта и Пяти углов. При церкви, позже, когда подворье перестраивали, возвысилась красивая колокольня архитектора А.И. Ланге, к которой, как и к самому подворью, выходил задний двор дома автора. Первый двор выходил на Троицкую улицу, ныне Рубинштейна. Во время войны и блокады, в эту колокольню влетел тяжёлый снаряд фашистов, которые метили в райком партии находящийся рядом во дворце Белосельских-Белозерских. Снаряд полностью разрушил колокольню, выбив почти все стёкла в доме, в котором всю блокаду прожила бабушка автора. Зимой, мы пацаны, не задумывались откуда на заднем дворе такая высокая горка, очень удобная для катания на пятой точке. Эта горка и была бывшей колокольней.
По другую сторону Невской просеки, тоже на левом берегу ерика, ещё при Петре появился дворец его дочери Анны и он, позже, тоже перестраивался. Сегодняшнее здание создавал архитектор Д. Кваренги, и по-прежнему его иногда считают дворцом Анны, правда, чаще его называют Екатерининским институтом благородных девиц и это правильнее. Во время Отечественной войны там размещался госпиталь, ныне это здание принадлежит Российской Национальной библиотеке.
Придя на трон, Екатерина II стала поощрять своих приближённых и раздавать на левом берегу землю под дворцы. С той поры и стали появляться прекрасные строения на берегах Фонтанки.
До застройки левого берега, граница города проходила по Фонтанке. На Невской перспективе, через реку был перекинут деревянный мост со шлагбаумом. Здесь проверяли документы у въезжающих в город. Позже мост перестроили. Руководил стройкой полковник Аничков. Мост стал каменным. Позже на нём появились Клодтовские кони и мост стал называться по фамилии его строителя, в то время ещё майора – Аничкова.
Что касается дворцов – они строились по обеим сторонам Фонтанки. Так Елизавета повелела построить на правом берегу, на углу с Невской перспективой, дворец для своего возлюбленного Разума, ставшего графом Разумовским. Этот дворец тоже стал называться Аничковым. В наше время там размещался Дворец пионеров, ныне Дворец творчества детей.
Дворец же после Разумовского, уже при Екатерине перешёл в качестве подарка царицы Светлейшему князю Потёмкину. Есть придания, что Потёмкин несколько раз проматывал подарок. Екатерина II его выкупала и вновь возвращала своему, по сути, мужу. После Потёмкина дворец перешёл в царскую казну. Любил его наш последний царь Николай II и частенько там жил. Зимой можно было видеть через ограду, как его дочки вместе с ним катаются на коньках.
Напротив Аничкова моста, тоже на углу Невкого и Фонтанки предлагался участок для строительства дворца Державина, но он выбрал себе место дальше, вниз по Фонтанке. А на этом месте появились жилые дома. На углу ещё с дореволюционных времён, размещалась прекрасная аптека. В девяностые годы её скупил какой-то нувориш. Зачем нам аптека, да ещё с историей и открыл там пивную.
Чуть дальше от Невского, по правому берегу Фонтанки, граф Шувалов построил свой дворец. Автор этого дворца не выяснен и предполагается, что в его создании принял участие Росси. Сам дворец достраивался, перестраивался, видимо, поэтому и имя создателя, в истории, оказалось утраченным. Скромное и весьма симпатичное строение. В советское время там размещался Комитет защиты мира. Ныне там приютился музей Фаберже.
Далее по правому берегу вверх по течению уютно устроился наш первый цирк Чинезели. Вначале цирк, в виде шапито, приезжал и останавливался на нынешней Манежной площади.
На левом берегу, напротив цирка, стоит трёхэтажный дом, где белетаж, а возможно, и весь дом принадлежал далёким предкам автора – Ширским. Последним владельцем был некто Еримей Ширский – заядлый охотник, и во дворе он держал большую псарню. А охотничьи угодья у него располагались в районе Окуловки.
На Невской перспективе, перейдя по Аничкову мосту на левый берег, справа, можно увидеть прекрасное строение с атлантами архитектора Штакеншнейдера – Дворец Белосельских-Белозерских, произведший на автора неизгладимое впечатление, после возвращения на Малую родину после войны. Вот там-то и размещался райком партии, куда немцы и целились. За этим дворцом, на Фонтанке, как уже упоминалось, находилось Троице-Сергиево подворье, ныне библиотека В. Маяковского, и далее дворец графини Карловой, где ныне размещается Иностранный отдел библиотеки. Далее на углу Графского переулка, бывшего Пролетарского, разместился скромный дворец Графа Головина и на другом углу, ныне совершенно перестроенный, вернее уничтоженный, стоял дворец графа Ротори, однако документально это не подтверждается. Переулок же идущий от Фонтанки до Владимирского проспекта стал называться Графским.
На Невском проспекте, напротив Дворца Белосельских-Белозерских, предположительно стоял более скромный дворец князей Шаховских, ныне полностью перестроенный.
Если пройти вверх по Фонтанке, за Екатерининским институтом благородных девиц, за прекрасной оградой, за небольшим сквериком, стоит привлекающий внимание, своей изящностью и оградой – дворец Шереметьевых, построенный по проекту С.И. Чевакинского, с небольшими строениями по бокам ограды архитектора В.Д. Квадри. Надо отметить, что Шереметьевы в этом дворце почти и не жили, но там проводились регулярно прекрасные концерты. Интересен один оркестр, который там играл. Каждый музыкант имел только одну дудочку с одной нотой. Таким образом, дирижёр, как бы сам играл на инструменте, давая нужный сигнал, нужной ноте.
Далее на углу улицы Белинского, бывшей Семионовской стоит огромный доходный дом, принадлежавший графине Игнатьевой – матери советского генерал-лейтенанта Игнатьева. Будучи генерал-майором, военным атташе во Франции он сумел сохранить для новой советской России огромную сумму валюты.
Автор не ставит задачу описывать всю Фонтанку – Безымянный ерик. Это не входит в его планы. Выше всё описанное это то, что находилось рядом с автором со школьных лет, где бегали, играли, прогуливались. Позже, назначали свидания девочкам, автор с друзьями, обсуждая школьные проблемы, бродил по берегам Фонтанки.
Далее хочется рассказать, что же происходило на этом дивном «пятачке» прекрасного и любимого города, куда после войны автор вновь смог вернуться и постигать эту красоту и культуру Северной столицы.
*****
Год 1945, плетусь по разбитым плиткам тротуара к Пролетарскому переулку ныне Графскому. В руках брезентовая сумка похожая на портфель – работы бабушки. В сумке сто аккуратных небольших палочек. И откуда бабушка раздобыла их. Понятно, иду в школу, в 219-ю школу, в первый класс. Не знал тогда, что школа через несколько лет станет любимой школой. На первом этапе любимой она не стала, так как во втором классе долго болел скарлатиной. Да и после болезни долгонько нельзя было ходить в школу. Вот и пришлось пойти во второй класс повторно, но уже не в Ленинграде. Отправили на воспитание к дядюшке в Таганрог, а вскоре, тогда ещё – в Кёнигсберг. Вернувшись из Калининграда, пришлось ходить немного дальше, по Фонтанке к мосту Ломоносова. Там на набережной размещалась бывшая купеческая гимназия – школа 206. Прекрасная школа с прекрасными кабинетами физики, химии, рисования и другими. Везли купцы из-за границы всякие диковинки для своих чад. А вот с учителями школе не повезло. Дрянные педагоги там пытались нас воспитывать, особенно отличались учителя английского языка. Из седьмого класса и попросили меня покинуть прекрасные кабинеты с дрянными учителями. Пришлось вновь пойти в седьмой класс, но уже снова на Пролетарский переулок, в 219-ю школу.
В двести шестую школу чаще всего дорога проходила по Фонтанке, иногда по самой набережной, вдоль парапета. Прижимаясь к стенам домов, в этом же направлении ползла серая «гусеница». Это вели со Стремянной улицы, из Детского дома, ребятишек – полных сирот. Одеты они были, одинаково, в каких-то тёмных, серых одежонках, все в одинаковых. Пытались и нам ввести, какую-то форму, похожую на ремесленные училища, синие гимнастёрки с блестящими металлическими пуговицами. За погибших отцов все получали пенсии. Не так они велики были. Так, что одевали и всех других, весьма, скромно. Многие ходили с заплатками на коленях. Удивляюсь сейчас, как это бабушка ухитрялась всё переделывать так, чтобы не светились, как мне казалось, эти позорные заплатки и на локтях, и на коленях.
Война-то окончилась всего лет пять-семь назад и таких детишек-сирот было много. Смотрелась эта «гусеница» весьма грустно. Тем более их вели, почему-то в отдельный корпус «Купеческой гимназии» и их можно было видеть через застеклённую дверь, отделявшую ребятишек от остальных школьников. И не понятно, почему так поступили с ними. Наверняка, им повеселее было бы со всеми. А может не хотели их травмировать, общаясь с детьми, имевших родителей. Кстати, как правило, и в моём классе из сорока учеников, больше половины остались без отцов. Отцы остались на той войне, которая победоносно окончилась.
В связи с этими детишками, хочется немного углубиться в историю. Да и не так далёкую, в блокаду.
*****
Подарили мне, в январские дни 1994 года, в очередную годовщину снятия блокады, очередной выпуск сборника, выпускаемого в музее Обороны и блокады Ленинграда. Ну, казалось бы, чего я ещё не знаю? Видимо, восприятие с годами становится острее. Читаю раздел «Дети блокады» и по- новому представляю себе происходящее и тех самых ребятишек, что вели строем в школу.
Одного мальчика спасли, подобрав у ограды церкви Владимирской Божьей матери, у той ограды, где и моя бабушка была спасена. Облокотилась она на каменное основание ограды, немного передохнуть. И вовремя. Пока она сил набиралась, чтобы проспект перейти, посреди проспекта Владимирского, на трамвайной остановке разорвался крупный снаряд. Всех в клочья разнесло, бабушку оглушило, но жива осталась.
Мальчонку там же подобрали, как загнанный зверек выглядел. Не очень поверил, что ему помочь хотят. По дороге в приёмник рассказывал, что один остался, хочет, разумеется, есть, но ничего нигде он не украл. Спасли мальчишку.
Привели в приёмник девочку. Приёмник этот был на Стремянной улице и частично в 206-й школе.
Привели девочку тринадцати лет, на вид лет восемь. В приёмнике существовал закон: сначала накормить, а потом всё остальное. Поставили перед голодной девочкой тарелку супа, горячего. А она не ест. Не ест, так как не верит, что это всё ей. Она же голодная, а не ест, так как не её это. Ну, что можно сказать о ней? Воспитание и доброта, забота о другом. И только, когда ей настойчиво объяснили, что это для неё, она стала есть. Ела, не торопясь, и приговаривала: «супчик, горячий». После супа ей ещё и кашу принесли, и в ней виднелся малюсенький кусочек тающего масла. Девочка опять долго не могла понять, что и это тоже ей.
Читал эти строчки, и сердце сжималось. Клубок к горлу подкатывался. И почему-то стыдно становилось, что меня-то увезли ещё до блокады. Сначала хотели отправить с детьми в эшелоне. Не исключено, что именно в том, который фашисты разбомбили.
Да, детей спасали и кормили. Откуда только еду-то брали? В это время выдавали всего по 125 граммов хлеба со жмыхом и слезами пополам. Приходят слова: доброта человеческая. Она и спасала детей.
До боли жаль блокадную девочку Таню Савичеву, которая была уже на Большой земле, но спасти её не удалось – дистрофия. Дневники же её дошли до Нюрнбергского процесса и были предъявлены фашистам, как обличающее их доказательства. Очень отрадно, что на доме, где жила Таня, появилась мемориальная доска. Дом этот на углу 2-й линии и Большого проспекта Васильевского острова, где была булочная-кондитерская долгое время. Бывшим властям как-то недосуг было подумать о доске. Возможно дедушка Танин мешал, который владел этой булочной, там находящейся в период НЭПа.
*****
Вернёмся вновь в послевоенное время, на Фонтанку, на Пролетарский переулок.
В послевоенные годы до 50-х годов и улица Рубинштейна, и Пролетарский переулок, как и большинство улиц в городе, имели булыжные мостовые. Спуск к Фонтанке был, пожалуй, круче. Как лихо катили мы на снегурках, привязанных к валенкам, в сторону набережной. Машин там ходило мало и скатываться к ней не представляло большой опасности.
С Фонтанкой нас начали знакомить ещё в первом классе. Однажды сказали, что нам предстоит дальний поход на Неву. Где это и, как далеко мы не представляли. Шли по набережно Фонтанки, шли долгонько, даже устали немного. Вышли на Неву, прижались к дому, чтобы отдохнуть и полюбоваться на реку. Прижались к дому Бауэра, пыточного мастера, у которого в подвале пытали провинившихся. Кажется, здесь и допрос шёл сына Петра – Алексея. Ходили легенды, что по ночам, по Фонтанке до сих пор бродят духи замученных там людей. Но это я, несколько, вперёд забежал. В то время, конечно, этого мы не знали и позже духи мне не встречались. Достали, какие-то тощие бутербродики, а о них нас заранее предупредили, поход-то дальним предстоял. Перекусили и нас повели обратно. Впечатление осталось неизгладимое и на всю жизнь. Вернулись к школе, весьма, уставшими. Почему-то в тот поход не акцентировали наше внимание на прекрасном домике – Летнем дворце Петра. Цари тогда были не в «моде».
*****
После моего перевода в мою родную 219-ю школу, учась в седьмом классе, увы, повторно, нас объединили с девочками. «Мечта идиота сбылась». Стало повеселее и, как ни странно прекратились драки, хотя девочки и должны бы стать яблоком раздора, но не случилось. Девочки с бантиками, в заплетённых и уложенных корзиночках косах. Все одеты в форму, которая им очень шла. Особенно хорошие и симпатичные девчонки оказались в нашем 7-б классе. И так получилось, что, практически все они жили по другую сторону Фонтанки, за Дворцом пионеров. От Фонтанки до площади Островского тянулась вереница маленьких двориков. Вот там и жили наши девчонки. Конечно, все мы почувствовали первую влюблённость и по вечерам пропадали в этих лабиринтах. И странно, как-то получилось, что девочек разобрали без проблем. Однако выбор мальчишек не всегда совпадал с выбором девочек. В результате, позже сложилось только две пары, да и те по разным причинам быстро распались. Распались, в основном, из-за увлечения спиртным.
*****
Дворец пионеров, это просто, отдельная легенда и писать о нём можно много. Во Дворце размещались абсолютно все спортивные секции, вплоть до мотоциклетной. Принимали в секции всех желающих независимо от возраста. Все мы были одержимы спортом и героизмом. Все чем-то занимались. Походил и я в секцию бокса, кое чему научили, но этот вид показался не эстетичным и далее была секция фехтования. Там и удалось достичь хороших результатов. Обычно школа заканчивалась с первым разрядом. Кстати значки разрядов были похожи на ордена и мы с гордостью носили их на своей груди. Сколько было гордости и фарса, когда в руках был модный, в то время чемоданчик, балеткой, почему-то называемый. Все спортсмены, всех рангов, ходили с такими. В ручку чемодана вставлена рапира и все прохожие, казалось, восхищаются тобой. Вон он, какой. Там же во Дворце мой школьный товарищ – Толя занимался мотоциклетным спортом и по вечерам тарахтел по набережной. Кстати, движения по этой набережной отсутствовало полностью, разве, что к какому-то дому проедет что-то. Мой друг учил нас водит это чудо, «Макакой» называемое. И мы с гордостью гоняли по дворам наших девочек, привлекая к своему героизму их внимание.
Почему-то не утром, а по вечерам любили делать пробежки от Аничкова моста до моста Ломоносова и далее по другой стороне обратно. Наверное, по утрам время не позволяло это делать. Да и все спортивные секции начинали работать после школьных занятий, ближе к вечеру. Позже после службы времени у автора прибавилось и бегать стало приятнее по утрам. Пробежка была, как экскурсия. От дворца графини Карловой – Фонтанка 36, в скверике которого делалась зарядка, начиналась пробежка. Маршрут её: сначала к Невскому, через мост на правый берег, далее до Летнего сада, вокруг Марсова поля, в Михайловский сад и вокруг него на Фонтанку, далее вновь к Аничкову мосту, иногда далее до моста Ломоносова и домой. Разве это не экскурсия, по самым красивым метам любимого города.
*****
Очень хочется познакомить читателя, правда, как бы подытоживая, возможно, несколько, повториться, какая же это жемчужина нашего города – набережная Фонтанки от моста Аничкова до моста Ломоносова по обеим берегам. Итак, от Аничкова моста с конями П.К. Клодта по левому берегу. Первый дворец Белосельских- Белозерских архитектора А.И. Штакеншнейдера. Троицко - Сергиево подворье, ныне Городская библиотека им. В.В. Маяковского, архитектор А.М. Горностаев. Особняк графини Н.Ф. Карловой построен В.Я. Лангвагеным и В.П. Стаценко. Далее, архитектор не найден – особняк графа Ф.А Головина. На углу справа стоит большой дом, в котором в 20-30 годы размещался Союз писателей, откуда на вокзал провожали, в последний путь С. Есенина. Далее дом, где жил художник Е.И. Чарушин с сыном, которого, а может быть с внуком, учился автор в 219 школе. Кстати автор учился вместе с двумя алкоголиками, братьями Давлатовыми. Со старшим учился в одном классе. Далее, огромный и очень романтичный дом, во дворах, которого снято немало фильмов, как правило детективных. Это дом генерал-майора М.П. Толстого. Дом построен В.И. Лидвалем в стиле Северного модерна. Далее Щербаков переулок. В честь кого? Был такой партийный деятель, все так и думали, что в честь него. Наверное, так думали и власти, и сохранили его название. На самом деле этот Щербаков являлся владельцем большинства домов в переулке. Значимый дом в переулке – это Щербаковы бани, куда стекался народ по субботам и воскресеньям. Простояв огромную очередь, с первого этажа до второго-третьего, можно было и попариться, и помыться. В домах в ту пору горячая вода отсутствовала. На правом углу переулка размещается школа № 206, бывшая Купеческая гимназия. Архитекторы создававшие это здания малоизвестны для петербуржцев: Ф.С. Харламов, В.И. Токарев, П.И. Гилёв. Далее, второй дом от улицы Ломоносова, бывшей Чернышова – дом купца Г.Г. Елисеева построен в стиле эклектики архитектором Г.В. Барановским. А далее и мост Ломоносова, мост с цепями, по которому мы и перейдём на правый берег Фонтанки. Там начинается оригинальная и красивая улица Зодчего Росси, доходящая до Александрийского театра. Оригинальна она в том, что её длинна 220 метров, ширина улицы и высота домов по 22 метра. На ней по правой стороне разместилась Академия балета, где преподавала когда-то балерина А.Я. Ваганова, в честь которой академия и названа. Но туда нам не надо, пройдём до Аничкова моста по правому берегу. Рядом с мостом стоит и дом № 55, где жила артистка Александрийского театра Екатерина Павловна Кочергина-Александровская о чём говорит мемориальная доска. Далеко ходить на работу ей не приходилось. На этом же доме ещё одна доска, говорящая о том, что там жил писатель Василий Григорьевич Ян, написавший интересную, историческую книгу «Чингиз Хан». Далее дом, где жил поэт Л.Е. Оболенский. И вот дом, в котором жили наши девочки – школьные подружки, но об этом ранее уже было рассказано. Остался последний, на углу с Невским проспектом прекрасный Аничков дворец. Многие архитекторы приняли участие в его строительстве и перестройках, достройках. Вот эти зодчие: М. Земцов, Г.Д. Дмитриев, И.Е. Старов и Б. Расстрели. Дворец окружён служебным зданием в два этажа с множеством колонн. Скорее всего эта пристройка более поздняя, созданная архитектором Джакомо Кваренги. Надо заметить, что без этого строения дворец и не представить, настолько красиво оно вписалось в общий ансамбль. А вот и вновь Аничков мост. Перейдём его и домой, на Рубинштейна в дом 3, но это когда-то.
Вот и хочется задать вопрос – разве это не жемчужина в «короне» нашего прекрасного города?
*****
Прошли годы и пришлось чуть удалиться от моего ерика, но не далеко. Дом пошёл на капитальный ремонт и переместиться пришлось на угол Владимирского проспекта и Стремянной улицы. Прошло ещё время и пора было перебираться из коммунальной квартиры в отдельную. Таким образом попал к Парку Победы. Район и парк очень даже прекрасны. Район со сталинскими домами и это совсем не то, что позже появилось – хрущёвки. Долго скучал по своим коням. Попривык. Частенько посещаю свою самую Малую родину и Фонтанку, но увы, теперь я там гость.
Прохожу своим двором, дома три, смотрю на окна, где до войны за ними жило много родных людей и все были живы. Прохожу на задний двор к Маяковке, и мимо графини Карловой выхожу на Фонтанку. Много всплывает воспоминаний и удивляешься, быстро текущему времени. В 1970 году появилась дочка, частенько с ней мы гуляли по ерику. Однажды зимой идя по мосту она увидела Фонтанку покрытую льдом и произнесла: «И Нева и Фонтанка совсем засохли». Вот по льду «засохшей» речки мы и прогулялись. Зима была морозная и лёд был крепким. Смешно она произносила фамилию создателя коней, как бы по слогам – Кло-д-т. Надо отметить, что дочка стала очень неплохим искусствоведом. По-другому и быть не могло. Родилась-то она в Ленинграде и в пять лет знала, кто и что построил.
Прошло время и, как в песне поётся: «Будут внуки потом, жизнь опять повторится сначала». Появились драгоценные внучата Иннокентий и Матвей. Живут они, к сожалению, в Москве, но рождены в Петербурге. Иногда и с ними, когда они приезжают, бываем на Фонтанке и она первая, которую ребятишки быстро запомнили и частенько вспоминали. Когда-то в последнюю предвоенную зиму меня сфотографировал, видимо отец, на нашем крылечке. Удалось сделать подобный снимок и мне с моими внуками.
Ах, как хочется взять в детство плацкартный билет, но билетов туда больше нет.