Второе (или «десятое») дно романа Ф.Достоевского «Бесы».
(заметки обывателя)
Антигерой романа «Бесы» - Пётр Верховенский отвратителен, но. . . . .
Надо понять, что он не самостоятельное , неведомо где рождённое явление, а продукт жизни общества.
А каково было общество и Государство в ТЕ времена?
Обратимся (сначала) к самому Достоевскому.
Ф.Достоевский («Бесы»):
«Андрей Антонович фон Лембке принадлежал к тому фаворизованному (природой) племени, которого в России числится по календарю несколько сот тысяч и которое, может, и само не знает, что составляет в ней всею своею массой один строго организованный союз. И, уж разумеется, союз не предумышленный и не выдуманный, а существующий в целом племени сам по себе, без слов и без договору, как нечто нравственно обязательное, и состоящий во взаимной поддержке всех членов этого племени одного другим всегда, везде и при каких бы то ни было обстоятельствах.»
Герцен ранее предугадывал эту мысль: «. . . страшное было воспитание! При Петре I дрессировка началась немецкая, то есть наиболее противуположная славянскому характеру. . . . . На троне были немцы, около трона - немцы, полководцами - немцы, министрами иностранных дел - немцы, булочниками - немцы, аптекарами - немцы, везде немцы до противности. . . . . немцы завоевывали шпицрутенами Россию немецкой идее. Если Бирон ссылал сотнями, сек тысячами, это значит, что русские дурно учились.»
Герцен: «(Российское) Правительство . . . . наводняет немцами министерства и центральные управления. . . . В немецких офицерах и чиновниках русское правительство находит именно то, что ему надобно: точность и бесстрастие машины. . . Добавьте к этому . . . полнейшее равнодушие к участи тех, которыми они управляют, глубочайшее презрение к народу, совершенное незнание национального характера, и вам станет понятно, почему народ ненавидит немцев. . . . . .»
Салтыков-Щедрин тоже подтверждает:
«Генерал. . . : «Господа! я не оратор, но, как человек русский, могу сказать: ребята, наша взяла . . . не торопитесь! всем будет место! мне люди нужны! . . . Одно непременное условие -- это русская душа!" . . ..
-- А немцу можно? -- раздался в толпе чей-то голос.
Небесная улыбка озарила лицо генерала.
-- Немцу -- можно! немцу всегда можно! потому что у немца всегда русская душа!»
Указанная Герценым «система немецкого воспитания» в России со временем привела к повсеместному чиновничьему и помещичьему произволу.
Немецкий «Герой» (эпохи Петра1) превратился в «Дракона».
Жизнь крепостных, а потом и раскрепощённых, была чудовищной.
А.Герцен:
«Народ русский отвык от смертных казней: . . . после Пугачева и его товарищей не было казней; люди умирали под кнутом, солдат гоняли до смерти сквозь строй, но смертная казнь de jure не существовала.» , «во всей России – от Берингова пролива до Таурогена – людей пытают».
А.Герцен: «Из документов, публикуемых министерством внутренних дел, видно, что ежегодно, даже до последней революции 1848 года, от 60 до 70 помещиков оказывались убитыми своими крестьянами».
Тургенев:
«. . .новая барыня. . . . что нас-то купила. . . .спрашивает: «Ты чем был?» Говорю: «Кучером». — «Кучером? Ну, какой ты кучер, посмотри на себя: какой ты кучер? Не след тебе быть кучером, а будь у меня рыболовом и бороду сбрей.»
Салтыков-Щедрин:
«крепостные, не изнывавшие с утра до ночи на работе, считались дармоедами.», «человеку без розги даже человеком сделаться невозможно».
Салтыков-Щедрин:
«Когда (градоначальник) прибыл в город, то прежде всего, разумеется, пожелал ознакомиться с делами. . . . . первая попавшаяся ему на глаза фраза была следующая:
-…когда же начали их сечь…».
Он . . . обратился к другому делу. Но там тоже было написано:
-…а потому начали их сечь вновь…»
– Все дела в таком роде? – обратился он к письмоводителю.
– Послаблений не допускается-с.. . . .
– И часто бывают у вас революции?
– Одна в год – это как калач испечь, а то так и две.
– Грустно! И зачем это люди делают революции – не постигаю!»
Салтыков-Щедрин (раскрепощение):
«- Известно, как же возможно сравнить! Раб или вольный! Только, доложу вам, что и воля воле рознь. . . . А ну-тко ступай, "сам себе господин", побегай по городу, не найдется ли где дыра, чтобы заплату поставить, да хоть двугривенничек на еду заполучить! . . . . Мудреное это дело - воля! . . . . вышли мы в те поры, дворовые, на улицу; и направо, и налево глядим, а что такое случилось - понять не можем. . . . идем вперед, а впереди-то все не наше, ни до чего коснуться нельзя.»
И т.д.
Достоевский представил губернатора фон Лембке простофилей, но в России на пост губернатора простофилей не ставили. В связи с нарастающими крестьянскими волнениями полицейский сыск был поставлен на широкую ногу.
Н. А. Вормс ("Колокол" от 1 января 1867 года): "Ночью с восьмого на девятое апреля начинается период поголовного хватания . . . . Брали всех и каждого, кто только был оговорен, чье имя было произнесено на допросе кем-нибудь из взятых или находилось в захваченной переписке . . . . При арестах и обысках обращались с "нигилистами" "резко и грубо».
Вообще, Фёдор Михайлович ни в одном своём произведении не обращал внимания на социальную напряжённость общества, которая, по сути, была революционной (или, по крайней мере, предреволюционной). Но напряжённость – была; явная, безоговорочная, взрывоопасная.
Мог ли ЛИ народы России быть довольными и спокойными при таком «воспитании» «фаворизованного (природой) племени» (как называет его сам Достоевский)?
Могли ЛИ не появиться «верховенские», «петрашевцы», «засуличи, «нечаевы», «ульяновы»?
Какими легальными методами могли они преобразовать Россию?
Верховенский – прямое следствие «воспитания» россиян «фаворизованным (природой) племенем» .
Ни в коем случае я не призываю к русскому национализму (и, тем более, нацизму), поскольку с юности являюсь сторонником интернационализма. Но необходимо поддерживать баланс интересов всех этнических, религиозных, идеологических групп граждан России, имеющих одну цель – укрепление Российского Государства.
Фёдор Михайлович сам отметил существование «фаворизованной» опасности, но вывода в этом отношении – не сделал, ибо сам сказал в этом же романе «Бесы»:
«. . наши головы всего более и мешают нам понимать».