Благодушный Саратов и ожесточенный Харьков
- Поедешь корреспондентом на войну? – спросил я коллегу, специализирующегося на криминальной тематике. Он побывал в нескольких горячих точках, а свою первую командировку как военкор совершил, по-моему, в Чечне в 1995-м. Ему, наверное, не привыкать к сценам, которые большинство гражданских лиц наблюдают в кино или в репортажах по телевидению. «Боишься зубы лечить, тогда что же будет с тобой, если окажешься на фронте и там увидишь на придорожном кусте вывороченные кишки?» - так врач на комиссии в военкомате проверяла на вшивость призывников, домашних мальчиков, при опасности способных только бледнеть и обмирать. В бой я не попадал. Но было по-настоящему жутко, когда мы вчетвером преодолевали территорию Дагестана в канун второй чеченской войны. Мостовой переход через Терек у Кизляра находился под прицелом пулемета. Указатель при въезде на мост предупреждал – в случае остановки будет немедленно открыт огонь на поражение. За Махачкалой по дороге в южную сторону чуть ли не через каждые несколько километров решительно все – армейские, милиция, бандиты требовали денег за проезд. Наша компания смогла достичь азербайджанской границы, чтобы перебраться в соседнюю страну. От ворот таможни на несколько километров растянулась колонна транспорта в очереди на досмотр. Съехали с обочины шоссе, ища лазейку, чтобы обогнуть эту кавалькаду и где-то посреди виноградной плантации два грузовика взяли нас в клещи, отрезав все пути для маневра. Уже и не помню, как, выпутавшись из беды, очутились, наконец, за рекой Самур в спокойном Азербайджане. Сердце бешено колотилось той ночью: лезгины из Магарамкента, в чьих руках всецело находились наши жизни, могли пристрелить или продать в рабство на кирпичный завод, и никто о нашей судьбе никогда не узнал бы. Коллега, о ком я сказал ранее, такого рода историй поведает куда больше, чем я. Настоящий солдат удачи на стезе репортерской работы он, однако, не спешил с ответом на мой вопрос о поездке на Украину, где развернулись действия, затмевающие собой все прочие вооруженные конфликты после распада СССР и краха системы международной безопасности в Европе по окончании Второй мировой.
Цена каждого слова теперь возросла неимоверно. В период событий в Карабахе, Таджикистане, Сирии, маленькой победоносной войны с Грузией, журналисту, да и всякому россиянину, оценивающему со своей колокольни процессы мирового масштаба, едва ли был нужен такой строгий внутренний цензор, как сейчас. Страх, что посадят якобы за распространение фейков, конечно, плохой попутчик в стремлении во всем разобраться, определиться с нравственной позицией. Но в любом случае настало время раз и навсегда для себя решить – с кем ты и против кого. Никакого плюрализма мнений, продиктованного поиском «дистиллированной» правды, никакого нейтралитета уже не может быть.
Ты или свой или чужой, патриот или манкурт, а третьего здесь не дано. В таком ключе будут оценивать любое твое высказывание независимо от того, с каким лагерем себя соотносишь. И храни тебя Бог от ошибки, о которой потом неизбежно будешь сожалеть, или от заблуждения, будто происходящее никоим образом лично тебя не коснется.
Репортаж о том, что приключилось с нами в Дагестане, вышел в «Саратовских вестях», хотя редактор номера был сильно им недоволен. Скорее всего, пришлась ему не по душе отраженная в корреспонденции картина, противоречащая парадигме мышления многих местных читателей. Весной 1992-го по возвращении из Симферополя я предлагал очерк на тему вероятного выхода полуострова из состава независимой Украины. «Какой к черту Крым-Рим?!» - одернул меня завотделом информации в том же издании Владимир Разин, - «Пиши о почтовых тарифах, укладке асфальта, трамвайном парке, о своем любимом футболе, но не лезь в политику!». Впрочем, в газете «Саратов» - рупоре городской интеллигенции, буквально на ура принимались статьи с утверждениями – литовцы боролись за правое дело, войдя в клинч с союзной властью. Они законно ненавидят коммуняк, однако уважают россиян с «правильными» взглядами, разговоры же о прибалтийских неонацистах – плод больной фантазии красно-коричневого отребья. Вот так – не больше и не меньше. В посвященных Украине материалах саратовской прессы тоже обычно сквозила ангажированная наивность в духе издания, прозванного «Савраска». Сканы с текстами я отправлял по e-mail в незалежную приятелям, у кого в крови понимание подоплеки украинского «движа». И те делали вывод, - «У вас ничего не знают или не хотят знать». Читаем рассуждения Ивана Пыркова – поэта, ученого, преподавателя из юридической академии, - «Почему-то мне кажется, что выкрики «Украйна без москалей» - к разумению украинского народа отношения не имеют». И далее, - «Русская и украинская культуры настолько едины, что самое кровное, если хотите, родство, сильнее любых евроамбиций». Ну да. Густая лапша на уши ради самоуспокоения. Хотелось спросить автора, - хотя бы раз вы бывали на Украине? Что вам известно о ментальных полях ее жителей, об их мировосприятии, в общем и целом передающимся из поколения в поколение многие века? Почему вся история взаимоотношений с этими «близкими родственниками» наполнена примерами, когда их элита, а вслед за ней и значительная масса народа предавала русских? Наконец, в какой степени украинцы - славяне, носителями каких гаплогрупп они являются (биология - огромная сила). Вопросы неудобные, болезненные, толкованию нашей официальной властью не подлежащие. Теперь замолчать эту тему не удастся. Не где-то далеко – в Югославии, Ливии, Ираке, а у самых наших границ идет война, условия для которой вызревали все последние тридцать лет.
От Саратова до Харькова по прямой линии не больше семисот километров. На этом расстоянии от нас, незначительном, чтобы чувствовать себя в надежном тылу, исходя из реалий современной войны, идут тяжелые бои, в которых осажденная сторона сражается с крайней ожесточенностью. Харьков уже окрестили Сталинградом XXI века. Или Верденом.
На прошлой неделе к нам в поселок Сокол, где базируется учебный вертолетный полк, доставили группу беженцев из Донбасса. В основном, это мамочки с детьми. Если в общежитии, куда их на неопределенное время поместили, падает с грохотом какой-нибудь предмет, ребятишки тревожатся, - «Снова обстрел?». За восемь лет под бомбардировками, в постоянном ожидании гибели, у жителей Донецкой и Луганской народных республик расшаталась психика, и вряд ли нанесенные войной раны заживут в их душах. Другие граждане с Украины, ставшие переселенцами, чаще всего не вызывают к себе сочувствия ни в России, ни в Польше, ни в Молдавии. В чужой стране они ведут себя с нахрапом, претензиями, требуя то гостиницу с бассейном, то бесплатное питание в ресторане. Типы, говорящие на южнорусском суржике, со словами, - «На х... воно нам?! Хрощи давайтэ!», ногой опрокинули флягу с молоком, не оценив жест помощи. Заробитчане, прибыв на Киевский или Курский вокзал российской столицы, выходили на перроны с выкриками, - «Слава Украине! Хероям слава!». Ездил вместе с ними в одном купе, когда те возвращались домой. Сидят в вагоне земляки, копченых кур жрут - аж подбородки все в масле, горилку глушат, засаленными руками деньги считают а, главное, кацапов клянут на чем свет стоит. Для ментального укра, видимо, жизнь не имеет смысла без того, чтобы не помянуть хотя бы раз на дню злым словом русского «собрата». Кто-то заметил: типичный хохол всегда жлоб. Горячо возражаю, - «Мой дед Михаил Маркович Тиховод не был таким, хотя он стопроцентный украинец, коренной тавричанин». Но какое значение имеет национальность дедушки, если сам я в среде свидомитов лишь?... Ладно, об этом не сейчас.
В марте в Саратове весна маячит еще где-то далеко на горизонте. Пока что единственная ее примета - букеты мимозы, по случаю международного женского дня продающиеся на каждом углу. Люди на проспекте по-прежнему выглядят в праздники веселыми, беззаботными. Кажется, за две недели боев на Украине все уже свыклись с переменами. Но репортажи блогера Юрия Подоляки на Ютуб смотрятся с неослабевающим вниманием, а гул тяжелых бомбардировщиков, поднимающихся с аэродрома в Энгельсе, служит подобающим фоном транслируемых вестей с фронта. Если судить по внешним проявлениям, то Саратов равнодушный к большой политике город. Здесь протестовали, и то как-то вяло, лишь в связи с ГКЧП в августе 1991-го. Нападение боевиков Мирчи Снегура на Приднестровье не вызвало у саратовцев никаких эмоций. В межнациональных делах наши жители удивительно толерантны. Почти у каждого в семьях микст русской, украинской, немецкой, татарской, мордовской или другой крови. Моими товарищами в школьные годы здесь были грек, поляк, еврей и одноклассник, мама которого носит финскую фамилию Райкерус. В круге местных журналистов есть те, кто женат на уроженках Коста-Рики и Филиппин. Такие факты, по идее, должны бы опровергать доводы о приверженности россиян шовинизму, исходящие от идеологов самостийной Украины. В Саратове совершенно не маскируются украинские креатуры, наподобие корреспондента «Радио Свобода» Антона Наумлюка. Однако что сталось бы с теми, кто отважился бы нацепить у всех на глазах, допустим, в Запорожье или Полтаве значок с российским триколором? Через сколько шагов такого смельчака забили бы насмерть всей толпой? После майдана-2014 и аншлюса РФ с Крымом я не дал бы ломаного гроша за жизнь пророссийского активиста в любой точке незалежной.
В России ждали – вслед за Крымом сам собой отвалится от соседней, искусственно созданной страны, весь ее Юго-Восток. Спецоперация, начавшаяся 24 февраля 2022 года, вероятно, готовилась с этим расчетом. Но, как часто бывает, врага недооценили, не до конца поняв, насколько живуча в умах идеология украинства, в какой мере она способна цементировать общество с конкретными ментальными скрепами.
В принципе, украинец может наплевать на свое государство, а вот нанесенный лично ему материальный ущерб не простит. Нечему удивляться, если с виду тихий и милый старичок недрогнувшей рукой застрелил из охотничьего ружья двух молодых женщин, проникших в его сад – произошло это в Запорожской области лет сорок тому назад. Помню жуткий скандал, который закатила до этого всегда приветливая соседка в Бердянске, обнаружившая, что я, малый, сорвал с ее лозы гроздь винограда… Несомненно, в штабе ВСУ знали насколько усилится сопротивление российским войскам, если втянуть противника в такие бои, чтобы его массированные удары по жилым кварталам стали неизбежны. Такую же тактику применили в январе 1990-го экстремисты из «Народного фронта» Азербайджана, обстреляв с балконов и крыш домов вошедшую в Баку механизированную колонну. Ответный огонь привел к жертвам среди граждан, кем прикрывались как щитом. Маневрируя, чтобы уйти из-под гранатометного обстрела, танки раздавили множество легковых автомобилей. Следующим утром столица на Каспии кипела от ненависти к интернациональной советской армии, объявленной «оккупационной» и «чисто русской». Солдат, пришедших ради восстановления конституционного порядка, там встречала априори недружественная среда. Закавказье, Азия, мусульманский народ, состоящий из этнических турок и персов. Сколько раз в своей истории Россия воевала с Турцией? А с Ираном? На протяжении веков русские осаждали и штурмовали Баку неоднократно.
Но Харьков! Основанный указом царя Алексея Михайловича этот город являлся третьим по величине после Москвы и Ленинграда индустриальным, научным и транспортным центром Советского Союза. Его называли сборочным цехом страны. Тесным образом он был интегрирован с Россией и при СССР и впоследствии. Тем удивительнее «европейский выбор» вместе с идеей переориентировать экономику региона в пользу Запада, возобладавший среди харьковчан в эпоху украинской независимости. Ведь против такой смены приоритетов восстает сама география. Две столицы Галичины – Львов и Краков, разделяет значительное расстояние, от Харькова же до другого исторического центра Слобожанщины – Белгорода, 70 километров или полтора часа езды на электричке. Автор «Живого Журнала» под ником Flackelf, блогер Андрей Селезов, из-за угроз украинских националистов переехавший из родного Киева в Россию, рассказал о Харьковском железнодорожном узле, обратив внимание на то, что в самостийном государстве этот грандиозный объект стал неким рудиментом. По милости политиков станция Харьков-Пассажирский с ее огромным вокзалом, целым массивом ветвящихся рельсов и нависшему над ними, наподобие маскировочной сетки, сплетению контактных проводов, превращалась в тупик. Совершенно очевидно, - подчеркивает блогер, чья фамилия и другие личные данные занесены на сайт «Миротворец» в список инакомыслящих по отношению к киевскому режиму, - что транспортный узел такого масштаба не получит полной загрузки, находясь у госграницы, вдоль которой притом по воле украинских властей опустился железный занавес.
На географической карте Харьков выглядит, словно спрут, широко раскинувший щупальца, или как жизненно важный орган с исходящим от него множеством сосудов и нейронов. Можно сравнить с аортой пересекающие город трассы из Москвы в Крым. От осевого хода железной дороги в районе Харькова отделяется шесть веток, - в пределах мегаполиса расположена единственная в бывшем СССР трехуровневая развязка стальной магистрали. Одна из них составляет кратчайший путь из центральной России на Донбасс, Ростов и далее на Кавказ. Вплоть до начала войны, инспирированной западными спецслужбами и киевской хунтой, маршрут поездов из Питера-Москвы на курорты Большого Сочи и Минеральных Вод пролегал через этот узел. Очень интенсивным был поток пассажиров и грузов в восточном направлении. Устроиться проводником или буфетчиком на легендарный экспресс № 53/54 Харьков – Владивосток, отмеченный в книге рекордов Гиннеса как мировой рекордсмен по протяженности рейса, было золотой мечтой рядовых сотрудников Южной железной дороги, бригады которой обслуживали поезд с 1979-го до его отмены в 2010 году. Перевоз тихоокеанских морепродуктов, особенно красной икры, служил надежным подспорьем личному бюджету работников «Укрзализницы». Теперь же ветка, по которой состав пересекал некогда условную российско-украинскую границу - ведущая на Валуйки, по сути, парализована.
Мэр Геннадий Кернес, по утверждению отдельных источников, задушивший в тандеме с Коломойским «Русскую весну» в Харькове, тем не менее, в ходе кампании по выборам главы города осенью 2015-го, когда в Донбассе установилось относительное перемирие, заявил, - «Много предприятий Харьковской области заточено на российский рынок. Сотрудничество с Россией – это рабочие места, семейный бюджет, достаток, уверенность в завтрашнем дне». Например, сохранившийся харьковский гигант промышленности – завод «Турбоатом», где производится энергетическое оборудование, - вплоть до последнего времени существовал только за счет заказов из РФ. Из-за перекрытия границы предприятие лишилось возможности выполнять эти поставки. Дискутировать же с национально озабоченными украинцами по поводу российского вектора развития Харькова оказалось бесполезным занятием. Ответ был примерно таким, - «Этот город работает на Украину, а железнодорожные пути сами проложим туда, куда надо».
В 80-е годы и позже я часто ездил из Саратова в Харьков по рельсовой магистрали. Обращала на себя внимание изменявшаяся за окном поезда картина после проследования Купянска.
На территории Украинской ССР во всем ощущалась хозяйская рука первого секретаря Владимира Щербицкого, при котором республика превратилась в мощнейшую корпорацию, где царил порядок.
Перед мысленным взором, как счастливый образ, сопровождавший мои детство и юность, возникает станция Берестовеньки в Харьковской области. Закатное солнце окрасило багровым отсветом растущие вдоль линии рельсов тополя, от шпал исходит запах мазута, слышен стрекот сверчков, и на запасном пути стоит тепловоз, труженик Приднепровской железной дороги, с вереницей груженых углем полувагонов. Так выглядит потерянный рай? Кто же знает?...
Ранним утром в первый день наступления на цитадель ВСУ и нацгвардии русские танки снесли пограничный переход и таможенный пункт в Гоптовке - ненавистные символы отчуждения, подобие Берлинской стены, разделяющей историческую Слобожанщину. Пришел момент, когда стало жизненно необходимой мерой вскрыть хирургическим путем зловонную каверну под названием независимая Украина. На этот шаг долго не решались, предпочитая консервативное лечение болезни, после 2014 года перешедшей в терминальную стадию. Уже не осталось ни времени, ни места, чтобы думать о моральных последствиях и жертвах, связанных с войной. «Есть вещи поважнее, чем мир», - изрек бывший глава администрации Белого дома Александр Хейг. Жребий брошен. Карфаген должен быть разрушен. И Харьков рано или поздно будет взят и зачищен, какие бы силы на фронте и в своем тылу не били бы по российской армии, а история всех рассудит.
Во тьме «имперского» неведения
Может быть, действительно лучше все обрубить под корень? И будь проклята эта, если цитировать Солженицына, вдолбляемая прогрохоченная социалистическая дружба народов. Катись к черту двойная идентичность, доставшаяся многим из нас как наследство ленинской национальной политики, приносящая человеку не столько богатство выбора, сколько внутренний разлад. Горите огнем комплексы, связанные с братством людей, которое куда больше было красивым лозунгом, нежели реальностью…
Мир изменился, ему никогда не стать прежним. В этом суть эссе «Как нам обустроить Россию», где перемешалось решительно все – крестьянский язык и витиеватая стилистика, декларативная любовь к своей стране и яростное отрицание тех ее заслуг, в которых нельзя сомневаться, назидания и чувственный бред. В смутившем и самые сильные умы произведении Александра Солженицына все же есть рациональное зерно. Это идея размежеваться, отбросив от себя все то, что не подлежит ассимиляции, и в то же время удержать в орбите государства элементы близкие титульному этносу. «Не надо жестокого раздела!», - восклицает литератор, обращаясь к украинцам и белорусам. Но высказанный Солженицыным посыл переформатировать союзное государство, допустив его раскол по тем границам, где он действительно неизбежен, был бы полностью верным, когда бы удалось обосновать чуждость одних республик и родственность других, исходя не из окостеневших понятий о триедином народе, а сообразуясь с нетривиальным изучением темы. Украина помимо разве что ее западных областей воспринималась как неотъемлемая часть восточнославянской цивилизации. На момент публикации эссе в 1990-м не ощущали разницы между Киевом и Донецком, Винницей и Харьковом, Ровно и Запорожьем, не придавали значения отличительным особенностям, существующим и в тех регионах, которые называются «братскими» даже сейчас, когда их бойцы территориальной обороны оказывают вооруженным силам России бешеное сопротивление. Вот здесь-то и кроется системная ошибка. Сколько раз обжигались на украинском вопросе, а его потайной пружины не распознали. Мы были слепы или беспечны, не потрудившись разобраться в вещах, как говорится, лежащих на поверхности явления, не говоря уже о том, чтобы копнуть вглубь.
Национальные отношения вообще самое слабое место, подлинная ахиллесова пята в матрице русского мира. И проблема вовсе не в «имперском дурмане», «пространнодержавном мышлении», от которых, считал Солженицын, требовалось избавиться для того, чтобы сразу же расцвести, положим, по примеру послевоенной Японии (потрясающее невежество хоть как то сравнивать русских с ярыми националистами японцами, если только за попытку жонглировать умозрительными наблюдениями автору не заплатили). От русских часто слышишь, - «Чья-либо национальность для меня не играет роли», а то и, - «Человек волен определять собственную этническую принадлежность как он сам хочет». О том, сколько «открытий чудных» происходит вследствие подобного нигилизма можно написать не одну статью. За свидетельствами не надо далеко ходить – достаточно поднять истории россиянок, вышедших замуж за иностранцев и уехавших за границу. На них смотрели как на счастливиц, вытянувших лотерейный билет с бинго. Потом пришла суровая проза жизни – пусть и не для каждой решившей связать себя узами брака с финнами, шведами либо англичанами, но для многих таких женщин. Расплачиваться за ошибки больно, однако куда страшнее последствия, если допускаются просчеты из-за неведения в отношении целых этносов. На этой проблеме сломался не один мастодонт. Мог ли предвидеть Александр Первый чем обернется присоединение герцогства Варшавского? Неужели Сталин питал иллюзии по поводу возможности сделать Западную Украину лояльной? Соответствующие шаги были выполнены. Вот результат вышел прямо противоположный тому, на который рассчитывали. Да, в своей массе русские чаще всего настроены не просто на компромисс, а на дружбу с народами, живущими по соседству и, тем более, ставшими нашими согражданами. Хотя порядок в таких делах обеспечивается скорее не любовью и заботой, а с помощью администрирования, выраженного в диктате. Всепрощение и подачки здесь неизбежно приводят к худшему исходу, чем «жесткая линия». Отсутствие неумолимой строгости к национальным окраинам вкупе с непониманием русскими сущности других народов, скорее всего, продиктовало вывод Солженицына, - «Нет у нас сил на империю!».
Александр Исаевич явно смаковал им же обозначенный невысокий ранг тех, о чьих интересах он пекся. А как отреагировали бы в стране, где общественное мнение убеждено в том, что их нация несет цивилизаторскую миссию, на заявления в духе, - «Мы убогие: колени подломились, поджилки трясутся и того гляди пупок развяжется, так сбросим с себя мертвящий груз верфей и портов Прибалтики, курортов Грузии, бакинской нефти, среднеазиатского хлопка»? Восхитились бы автором или же объявили бы его врагом, устроив гигантский костер из его книг? В России по поводу выступления Солженицына мнения разделились, вероятно, в пропорции фифти-фифти. То же самое теперь - нет полного согласия в том, надо ли было присоединять Крым. Проводимая на Украине военная спецоперация обернулась не единением российского общества, а расколом и вдобавок не видно четкого ее целеполагания. В качестве кого пришли туда наши войска? Обычная ли это оккупация, которая закончится, лишь уйдет в отставку правительство Зеленского, или взят курс на поглощение украинских земель и в каких пределах может оно состояться? Хуже всего равнодушие к событиям этой войны. Лично мне стыдно за сограждан, кто и бровью не повел, узнав, что кровопролитная битва за Изюм завершилась полной победой России. Взятие Харькова или Киева тоже не станем праздновать? Какой контраст с поведением азербайджанской диаспоры! Захват армией Ильхама Алиева Шуши отмечали так, что центр Саратова был поднят на дыбы толпами, которые скандировали что-то на своем языке, размахивали флагами с полумесяцем, водружали их на авто, рассекавшие с огромной скоростью по ночным улицам. Одни поголовно убеждены в том, что свои земли надо возвращать. Другие в сходной исторической ситуации отмалчиваются или же назло властям бегают на митингах с пацифистскими плакатиками, лепят украинский жовто-блакит себе на аватарки, прося прощения за «необоснованную агрессию», требуя остановить боевые действия. Нельзя не задаться вопросом: народ с каким из этих двух ментальных архетипов больше вправе рассчитывать на достойное будущее? В конце концов, сколь большим государство не казалось бы, ему претит статика, говоря словами генерала вермахта, попутчика Штирлица в купейном вагоне. Стремление к экспансии – нормальный признак, если угодно – условие развития, разумеется, когда ее носителей не подводят здравый смысл и понимание национальных интересов.
Впрочем, упреки соотечественникам в безразличии и космополитизме, которые тоже проявление известной российской толерантности, самокритики, граничащей с самоотреченностью, попыток "дружить" со всеми и вся, бесполезны. Природу не изменишь. Однако надо понимать резкие отличия от того, что называется русским миром, которому, к слову, нацменьшинства нередко приписывают свои же черты – от единообразия до этнической нетерпимости и зацикленности. Чтобы лучше объяснить эту разницу, для начала процитирую фрагмент из книги Андрея Ваджры «Украина, которой не было», - «Как личность я формировался на лучших образцах мировой (а значит, мультиэтнической) культуры, а окружающих меня людей классифицировал не по национальности, а по их нравственным и интеллектуальным качествам. Если человек был откровенным подонком или идиотом, идентифицировать его как «своего» я не мог, даже если бы он был сто раз «украинцем». Реальные человеческие качества были для меня более значимыми, чем «пятая графа». Любая «сука» и любой «даун» автоматически оказывались по ту сторону моей идентичности, несмотря на совпадение пометок «национальность» в наших документах». По той же мерке я сам оценивал окружающих. И получал горькие уроки, причем от «нормальных людей», а не от заведомых «сук» и «даунов».
Реликт из шекинской глубинки
Знал я одного азербайджанца. «Мой друг жюрналист», - с забавно звучащим акцентом этот самый Рафик сообщал в телефонной беседе. Судьба свела нас, когда я готовил номер газеты национально-культурного центра и очень хотел побывать в глубинке «страны огней», как издревле называют Азербайджан. Мы проделали компанией на автомобиле путь из Саратова в Баку, испытав на границе ужасы, о чем рассказано ранее, а потом, высадив в столице остальных пассажиров, тот новый приятель повез меня к себе в Шекинский район. Поездка через всю республику была незабываемой. Словно попав на другую планету, я не уставал восхищаться разнообразием ландшафтов, открывавшихся по дороге, которая петляла по выжженному солнцем нагорью, откуда за сотню километров просматривается полоска Каспия, и скатывалась в долины, изумрудные в конце октября от растительности. Автотрасса фрагментами напомнила арку из-за переплетенных крон деревьев, плотно стоявших по обе ее стороны. На выпасах я видел круторогих огромных быков. Видел бурлящие между валунов быстрые реки с чистейшей водой и глубокие каньоны. Живописные поля и плантации. Коралловые гроздья перца, нанизанные на бечеву, свисающие с каменных оград. К селу Баш-Кюнгют, конечному пункту поездки, поднялись ночью - под невообразимо крутым уклоном и при помощи жителей, которые подтолкнули наш автомобиль на последней сотне метров. Проснувшись утром, обнаружил - через распахнутое окно над изголовьем моей кровати свисает ветка с лимоном, двор с трех сторон обступают холмы с субтропической флорой, за ними вырисовывались зубцы гор, обведенные тесьмой вечных снегов. Все было необычным как в персидской сказке.
Я прожил здесь около двух недель. Рафик устроил экскурсию во дворец шекинского хана. Возил меня по многочисленным родственникам. Принимали везде с широтой, затевая застолья, и чуть ли не вся улица спешила наперегонки, чтобы поздороваться со мной. Единственный признак отчуждения состоял в том, что обращались ко мне во время обедов-ужинов на десятки персон чаще всего не по имени, а по национальности. Говорили, - «Русский, выпьем?». От предложений принять на грудь я обычно отказывался – мол, не любитель. Шутка ли - чача в 70 градусов? «Э, притвора! Какой русский не напивается в стельку?» - подтрунивали азеры. Они с иронией поведали о командировочном, кто, посетив Баку при вступившем в силу горбачевском сухом законе, узрел на полках местных магазинов водку в изобилии и затрясся от восторга и вожделения. Тут-то промелькнула у меня догадка – встреченное хлебосольство не более чем соблюденный обычай, а как общность нас совсем не уважают, если понятие «русский» вызывает столь примитивные ассоциации. Не потому ли распался Советский Союз?
Обратный путь в Саратов выдался сложным. Наш поезд стоял на госгранице полдня и при всеобщем разложении, которое царило во времена Ельцина, только ленивый не тряс пассажиров, чтобы поживиться. По очереди вызывали на досмотр в купе проводника. Молокосос в форме, сидя в отвратительно вызывающей позе с раскоряченными ногами, грозился высадить меня из вагона, если не отстегну денег. Всеми фибрами души тогда возненавидел я демократию, в России без вариантов тождественную скотству. Заявлять такое в прессе не допускалось и в неподцензурные годы. Так-то в реализации творческой задачи я не был особенно стеснен, став вторым после Юрия Санберга саратовским журналистом, побывавшим в Азербайджане в доинтернетовскую эпоху. Вышло пять моих материалов, в том числе, на страницах еженедельников «Земское обозрение» и «Грани». Освещая конфликт в Нагорном Карабахе, наши СМИ занимали в своем большинстве сторону христиан-армян, но мне удалось выразить исторический взгляд азербайджанцев на эту проблему, изложенный политиками, с кем я встречался в Баку. Рафик уж точно был мной доволен. Красок, чтобы описать его село и тамошние обряды, я не пожалел. «Марахлы (интересно), дружище?» - осведомился у него, попросившего доставить пачку «Граней» с очерком «Шекинская глубинка» для раздачи. «Как может не быть марахлы?!», - соглашался Рафик. – «Заходи, плов будем кушать!».
По правде говоря, с ним, владельцем продуктового магазина в Ленинском районе Саратова, меня мало что могло надолго связать, кроме увлечения футболом. По пятницам мы играли команда на команду в спорткомплексе «Энергия».
Скоро появились первые омрачившие знакомство облака. Решение этого человека расстаться с гражданской женой и 10-летней дочерью, носившей, как и ее мать, греческое имя, заставило подумать – не нацик ли он. Правда, на примере типичного азербайджанца нельзя сразу распознать точку перехода племенного инстинкта в нацизм. Рассказывая, как отправлял супругу и дочь от греха подальше к их родственникам в Грецию, с какими истериками проходило это прощание, Рафик пребывал в глубокой печали, но изменить ничего не мог. Родня в Азербайджане не признала бы такую связь, и отец с матерью, на вид добродушные старики, никогда не объявили бы полукровку своей внучкой. Расовый закон неумолим! Я не оспаривал эту истину, не пытался убедить знакомого в чем-то ином, как вдруг Рафик начинал ездить мне по ушам и тюкать в маковку заявлениями, - «У вас русских положено», «Все вы думаете, что…». - «Причем тут, «у нас»? Мы с тобой не со вчерашнего дня знакомы. Разве ты еще не понял – обобщать не следует, за всех точно не отвечаю?». Собеседник будто бы соглашался. Звонил же мне по любому поводу. В законном браке - жену привез в Саратов из Азербайджана, - появилась на свет его дочь. Он попросил придумать имя для новорожденной. «Назови – Гюнель». – «Молодец, красавчик!». Однако и после такого жеста, Рафик, общаясь со мной, съезжал на тему раздражающих его русских. Пусть на нашей земле имел то, что далеко не каждому местному перепадает – две благоустроенные квартиры, автотранспорт, бизнес, и вынашивал планы учиться на юриста.
Сорвало ему крышу, когда случайно увидел меня идущим под руку с азербайджанкой, которая никем ему не приходилась. Идентифицировав мою спутницу по внешности, коммерсант, едва представилась возможность, накинулся, - «Зачем ты с ней? Ты чисто русский и должен жениться только на русской девушке!». – «Никаких чисто русских в Саратове нет. Здесь повальный космополитизм. Кому хочешь, тому и молись. С кем хочешь, с тем и гуляй. Вот ты нашими девицами не брезгуешь…» Знакомец в ответ посмотрел совершенно дикими глазами. Для истинного азербайджанца застукать женщину их национальности в обществе чужака – почти такое же оскорбление как если бы его ударили ногой по гениталиям. И плевать на то, что могу сойти за ценителя, даже знатока их культуры. Моей «приближенности» Рафик ничуть не признавал. Включив в салоне автомобиля восточную музыку, ехидно вопрошал - не вянут ли уши. Наверное, удивился бы, узнав, что дома после работы люблю слушать иранскую эстраду.
Окончательно он меня достал на матче «Сокола» и махачкалинского «Анжи». Мы сидели рядом на трибуне. Нервно ерзая из-за расистских речевок фанатов, южанин чернел лицом. Потом повернувшись ко мне, прошипел, - «Тебе не было бы обидно, если бы на Кавказе так о русских кричали?». Развязка, финал, занавес! Между не слишком высоколобыми «русскими» болельщиками и мной он действительно не видел никакой разницы. Точно так же не ощущал бы ее при сравнении со сторожем дядей Васей, кто знает полтора слова, не просыхает сутками и обмочился на дежурстве. Эта разница не помещалась в мозгу реликта. Все мы были для него людьми одного пошиба. Я поднялся и ушел. Больше никогда Рафика не встретил. Остатки очарованности его родиной улетучились в моем сознании вместе с его последними словами.
Тренд вседозволенности
«Кому нужен этот частный случай с азербайджанцем?», - вероятно, спросит кто-то, - «Ну, попался, скорее всего, не самый умный и свободно мыслящий человек, и не стоит из-за таких типов чернить всю нацию. Сам же призывал – не обобщать». Что тут возразишь? Стремление знать правду, какой бы сермяжной она ни казалась, вовсе не означает дискредитацию, которая представляется в принципе невозможной при попытках объяснить явления не социального, а скорее биологического плана, как в приведенном выше примере. Уроженец Баку, писатель Александр Покровский, рассуждая о типичных чертах земляков-националов, не ради красного словца толковал об их физическом упрямстве, воспринимаемом как душевная стойкость, и о том, что люди в Азербайджане живут в своей массе инстинктами. Дореволюционный публицист Василий Величко, высказываясь о закавказских татарах с уважением, тем не менее, отмечал в самом широком смысле их приближенность к природе, свойственную реликтовым племенам. Так что, ярко проявляющееся у тамошних выходцев мышление штампами не должно никого удивлять. В этом смысле они действительно похожи друг на друга, словно оловянные солдатики из одного набора, вне зависимости от собственного статуса в обществе и образовательного ценза. Вопрос, - «Кто вы по национальности?», обращенный к чужаку, будь он случайным попутчиком или просто гостем Азербайджана, звучит как дежурное how do you do: читайте Покровского – главу «Аршин мал алан» книги «Расстрелять!»-2». Национальность в таковом понимании – знак качества человека или его несмываемое позорное клеймо. Тут могут напомнить, что республика всегда отличалась этническим разнообразием, а современный Баку интернационален даже в большей степени, чем в свою бытность при Советском Союзе. Да, но и в любом крупном российском регионе племенной пестроты всякого рода хоть отбавляй, и как оседлый элемент в коренной России различаются теперь даже лица в одеяниях мусульманских ортодоксов. «Некоренные» здесь не подвергались гонениям ни при распаде СССР, ни позже. Таких нападок и не предвидится. Зато в отдельных вотчинах, входивших в союзное государство, главный лозунг которого, - «Пролетарии всех стран соединяйтесь», цивилизация обязательно проходит через кровопролитие на этнической почве. Как предвидеть момент накопления критической массы, выраженной в погромах и убийствах, направленных на каждого, кто не угоден?
Впрочем, то, что испытали на излете существования Советского Союза русские жители многих республик, совсем не похоже на вызовы, встреченные представителями некоторых других метрополий, когда колониальным империям приходил конец. Убраться восвояси лица со статусом оккупантов могут совсем по-разному. Можно уйти, как англичане из Индии – не проиграв в военном отношении, прихватив с собой чемоданы с награбленным добром, удержав бывшую колонию под контролем в рамках Содружества. Совсем по-другому происходило в Молдавии, Закавказье, Средней Азии, откуда русские бежали, бросая собственность под угрозой расправы, осыпаемые проклятиями и даже заваливая трупами морги – например, в Душанбе в 1990-м. Прессовали бы восставшие националы только армию, сотрудников силовых структур и их семьи, логика действия была бы легко объяснима. Но под удар попадали в основном те, кто, положим, в отличие от армянской диаспоры в Азербайджане, вовсе не стремился к доминированию, не претендовал на роль сохозяев, а был всего-навсего обслуживающим персоналом – квалифицированным и очень лояльным ко всему, что бы ни вытворяли «титульные». Никакого роста сплоченности у русских, попавших в этот жестокий переплет, не отмечалось. И на родине предков – в России, единокровных беженцев не особенно ждали. До чего жалкая судьба!
Увы, так устроен мир. Где-нибудь в Анголе колонизаторы наказывали туземцев с изобретательностью сатрапов. За один косой взгляд били по ладоням насаженными на рукоятку дисками - орудие называется "палматорио". Сто ударов – и рука истязаемого батрака вздувалась кровавой подушкой. После такой экзекуции мало кто оставался в живых или не сходил с ума. Хлестали кнутом "шикоте" из кожи носорога, рассекающим тело до кости. Но разве в освобожденной Анголе существует культ ненависти к португальцам? Какой государственный язык в этой африканской стране? Понятно, не банту, а именно тот, что унаследован от захватчиков. В Тунисе, Алжире, Марокко, Мали, Сенегале, где господствовали французы, не владеющий языком Вольтера и Дидро абориген считается умственно отсталым даже в понимании соплеменников. Об англичанах и говорить нечего: всегда ставили себя настолько высоко, что сами заносчивые французы прогибались, работая на лесопилках в Канаде под надзором надсмотрщиков-британцев. Видя в европейцах господ, аутентичные жители колоний ощущали плоды принесенной цивилизации в качестве несомненного доказательства ее превосходства над местным укладом. Вряд ли в каком-либо английском владении происходил диалог, прозвучавший в сериале «Огненные дороги»:
- Зачем ты здесь? Уходи! Это наша земля!
- Это и моя земля. Я на ней родилась и люблю ее.
- Так прими нашу веру, надень паранджу и живи как наши женщины!
- Я не сделаю этого.
- Тогда мы сбросим тебя в пропасть!
С азиатушками, известное дело, шутки плохи. У восточных народов репрессивный менталитет, твердокаменные устои в любом жизненном вопросе. С особенной чуткостью они воспринимают чью-либо силу или же слабину. Любая в христианском смысле гуманность, готовность прощать и потакать, здесь вызывает неуважение, провоцирует вседозволенность. В передачах на канале «Большая Азия» крутят сюжеты с ностальгическими воздыханиями по поводу инфраструктуры в советском Таджикистане: построили дороги в труднодоступных районах, служащие до сей поры. Разительный контраст с лежащим на другой стороне реки Пяндж Афганистаном, где живет единокровный с таджиками народ, но благ цивилизации почти нет. Тем не менее, какими речами будоражила толпы на митингах ныне престарелая поэтесса, переводчик, иранист Гулрухсор Сафиева? Обласканная нашей творческой богемой, отлично устроившаяся в России, эта «дочь таджикского народа», бывшая комсомолка и коммунистка, не комментирует свои призывы «смыть кровью русскую накипь». Почему – непонятно. Ведь риск тут нулевой. Москва не Тегеран, а Сафиева не Салман Рушди, за кем правоверные персы охотились по всему миру всего-навсего из-за книжонки стихов, содержание которых не понравилось аятолле Хомейни. Ни один наци с двуглавым орлом на татуировке не предаст казни, причем, совершенно заслуженной, эту с позволения сказать исследовательницу творчества Омара Хайяма. Много шума вызвала история с убийством таджикской девочки в Санкт-Петербурге. Случай прискорбный, но такого рода сопровождавшийся расистскими выкриками эксцесс для России нетипичен, в чем я глубоко убежден. Вернее, здесь эпизод скорее из разряда бессознательного и спонтанного, чем спланированного действия. Вот рассказу знакомого, в 90-х годах моряка на ракетном крейсере «Фрунзе» - гордости тихоокеанского флота, вполне доверяю, различив в нем тенденцию, а не отдельный афронт. Экипаж корабля нес потери не из-за боевой обстановки. Матросы гибли по причине неуставных отношений, насаждаемых кавказцами и азиатами. Кого-то вешали за переборкой, другие сводили счеты с жизнью, не выдержав систематических издевательств. Мой знакомый вынимал тела товарищей из петли. Зрелище было ужасным – вылезшие из орбит глаза на синих лицах мертвецов, распухшие языки, вываленные до груди. Называется, отдали долг родине. Писали об этом в газетах? Разумеется, да. Вызывали такие публикации грандиозный общественный резонанс? Или все было из серии – посудачили и забыли? И вообще, есть темы важнее, не так ли?
Национализм в России, когда его проводники не «малые обиженные народы» – товар неликвидный, явление скорее бутафорское, в виде пугала, чем обладающее реальной силой. На нем не заработать политического капитала. Журнал «Наш современник» называли чуть не рассадником фашизма, хотя его публикации были, по сути, такими же безобидными как сказки на детских утренниках. В издании говорилось о том, что русские должны знать себе цену, а нацменам не худо бы понимать, чем они обязаны русским. Его авторами приводились, однако, примеры глупого поведения перед лицом националов. Некто, капитан речного флота, человек при погонах, реагируя на предложенное гостем с юга угощение чачей, выкрикнул что-то простецкое и вместе с даровой выпивкой взялся уписывать шашлык, приготовленный тем же соседом по комнате в санатории. Вошедший в раж речник позабыл чувство меры и времени. Желая продолжать банкет, умоляя об очередной порции чачи и жареного мяса, на пятой точке ползал перед хозяином «поляны», грузином, базарным торговцем. «Знать себе цену…». Как же комично звучал сей призыв в отношении народа-богоносца, если в любом городе, а не только на Кавказе, горячие джигиты целыми пачками, без малейшего страха быть привлеченными к ответу, затаскивали русских девушек в свои автомобили и делали все, что хотели. Впрочем, девушки не очень-то сопротивлялись. Скорее, наоборот, стремились к таким приключениям. У Евгения Евтушенко есть стихотворение «Москвички». Загляните в него на досуге, если еще не читали, и сразу поймете, почему распался Советский Союз. Государство, столетие которого отмечается в текущем году, разлетелось в клочья из-за презрения у одних и ущербного самосознания у других. Поведенческие схемы широких масс способствовали тому, что о русских сложилось крайне нелестное мнение в СССР. «Строителям империи» отвели место едва ли не на самой низкой ступени в негласной иерархии народов Советского Союза. Укрепилась мораль – бери у «старшего брата» все! Хочу - присвою жен, дочерей, дома, землю. Щелкну пальцами, и – русак будет бегать савраской, прыгать петрушкой, отпахивая за четверых. Грузины уж точно считали именно так. А теперь что? Теперь их перспектива - стать захудалым вилайетом Турции. Да-да, всего лишь. Но не похоже, будто она вызывает у грузин протест. Отнюдь! Турок чтут.
Значит, все-таки, прав Солженицын. Империя «от южных гор до северных морей», по крайней мере, в своих прежних границах, не наша прерогатива. Хочется спросить тех, кто призывает к возрождению Советского Союза – неужели желаете обязать русских снова стелить коврик перед окраинными нацменьшинствами с вполне предсказуемым на определенном витке истории позорным бегством из разных «станов»? Или думаете, что упомянутый выше табель о рангах изменится в пользу народа-строителя, надеетесь на дружбу с теми, кому это принципиально не нужно по кровно-расовым мотивам?
И стоит ли так сильно обижаться на азербайджанца, оценившего меня сообразно стандарту собственного восприятия окружающего мира?
В Кирове - депрессивном городе с плохим климатом, я засвидетельствовал красноречивую сцену. Серым осенним днем в центре этой столицы ссыльных внезапно послышалась веселая восточная музыка. Во всем своем великолепии развернулась панорама кавказской свадьбы – с роскошными лимузинами, коврами на капотах, воздушными шарами. Ставшие в северном краю хозяевами жизни, азербайджанцы, по всей видимости, подмявшие под себя торговлю пиломатериалами и лесом, выставляли напоказ племенное могущество, гуляя на свадьбе огромной толпой, с видом полного безразличия к тому, как сию демонстрацию воспринимают сами кировчане. Последние глядели на пышный кортеж с хмурым и сердитым выражением, которое обычно бывает на морде собак, когда те хотят укусить, да не могут. Ибо не господа хотя бы даже на собственной земле. Такой картины не встретить ни в Эр-Рияде, ни в Сингапуре, не встретить вообще нигде, кроме России. Оно и понятно. У одних в гимне поется, - «Стремись к славе и превосходству». У других, - «Братских народов союз вековой». Ага, «вековой»! Разве не смешно все это?
Москалив нэ трэба!
Вскоре после майдана-2004, прошедшего мирно, однако стремительно подвинувшего к точке невозврата во взаимоотношениях с Россией государство во главе со ставленником Запада, кого вопреки итогам второго тура выборов протащили во власть, в журнале «Огонек» попалась на глаза статья под названием «Если тянет на Украину». До недавнего времени еще можно было найти ее в интернете. По всей видимости, задуманная как пиар-ход, она с позиции опыта всех предыдущих лет до безумия наивная. Возьмем фразу, - «Стать украинцем – модно». Тогда почему бы не рекомендовать по своему хотению, исходя из каких-то трендов, превратиться в еврея, грузина, турка и еще кого-либо, кем в действительности надо родиться «от семени до плода»? Статья грешила подменой понятий гражданства и национальности. Ладно, дискуссия по теме этнической самоидентификации еще принимается, зато доподлинно известно – украинское гражданство никогда щедро не раздавали. А если так, то зазывы через СМИ на постоянное место жительство в эту страну и, тем более, в отношении россиян, выглядели нелепой затеей для всякого, хоть немного знающего предмет. Тех, кто не пытается смотреть на него сквозь розовые очки, называют жертвами кремлевской пропаганды, как будто накачка со стороны либералов и западников не бывает навязчивой, тошнотворной. Штампы, встреченные в упомянутой публикации, - «Страна с демократией и мягким климатом переживает подъем», «Возможность войти в европейские структуры», а. главное, - «Растущей украинской экономике нужны толковые специалисты». Дескать, приезжайте, люди добрые, в Киев и другие крупные города незалежной! Здесь непаханое поле деятельности! С адаптацией в среде ментально близкого народа, в основном, говорящего на русском, вообще не будет проблем. Любые амбиции, знания, навыки мигрантов непременно оценят по достоинству. Перечислялись «плюшки» - еще невысокие в сравнении с российскими городами цены на жилплощадь (но надо поспешить с покупкой), гольф и яхтклубы на Днепре и морском побережье, домашняя обстановка в Киеве, где через третьи-четвертые знакомства выходишь на властный Олимп. Россиян при должностях здесь, правда, еще совсем немного, сообщалось в статье, но те, кто перебрался к «братьям» (намеренно беру это слово в кавычки), запустил на их земле разные проекты, чувствуют себя отлично. Не застолбить ли и вам местечко?
По прочтении публикации в "Огоньке", конечно, нашлись те, кто предупредил очарованных соотечественников, - губы не раскатывайте, вас не возьмут. Не апартаменты, не солидные зарплаты, не яхты с крикетом ждут вас, а сплошные мытарства и унижения. На Украине, да будет вам известно, каждые доллар и гривна распределены на годы вперед. И у этнических русских, не способных объединяться в мафиозные группы, там по приезде нет шансов, даже если вознамериться стартовать как дворники или мусорщики. В этой категории местных трудовых кадров, представьте, тоже есть иерархия, в которую человек со стороны ни одним боком не впишется. Да-да, на такие должности обычно тоже принимают по знакомству, если учесть, как тяжело в принципе найти в украинских городах (села тем более не берем в расчет) легальную работу с гарантией прожиточного минимума. О кумовстве, когда без связей, главным образом, территориальных и родственных, попросту ни одна муха не взлетает, говорилось не раз. Добавлю: если вы даже вполне статусный житель, положим, Днепропетровска, то вам, скорее всего, без протекции ничего не светит в соседней Полтаве, и тем паче нет смысла соваться в поисках теплого места во Львов или Ивано-Франковск. Классический деревенский life style: всюду лишь свои, прикормленные. Нормальное состояние для общества, где цель не в глобальном развитии, а в том, чтобы тупо выгребая деньги, распределять их по креатурам. Вдруг являетесь вы, русский романтик. Приходите туда, где не знают ваших родителей и где вы раньше не жили, не учились. Начинаете трясти перед работодателями дипломами, грамотами, желая произвести надлежащее впечатление. И что? Да ничего. Разговора не получится. Разве что поинтересуются, - «А що, у Росии вжэ роботы нэмае?». Притом, не факт, что вам поможет наличие паспорта гражданина Украины (еще в советское время я слышал выражение, - «Бьют не по паспорту, а по физиономии», в том смысле, что чужака за версту видно). В конце концов, паспорт, зафиксированный в государственных базах данных, можно купить. В нулевые годы эта сделка обошлась бы примерно в 70 тысяч российских рублей, разумеется, при варианте загреметь в тюрьму, если ваши махинации с запрещенным на Украине двойным гражданством выплывут наружу. Но как приобрести маркеры, благоприятные для восприятия вас ментальными украинцами, присущие и номинальным русским, кто родился и проживает в этой стране? Всякая симуляция здесь напрасный труд. Начнете имитировать тамошний говор, так расколют на первом слове. Я сам легко различу на слух – аутентичная артистка исполняет украинскую песню или ее включила в свой репертуар Марина Девятова из Москвы. А характер, ухватки? Поймите, все эти свойства инкубируются в определенной среде, без них вы обречены стать на Украине изгоем. Мантра о едином народе, о братстве россиян и украинцев только мешает понять истину, которая зачастую протекает между пальцев, лишь речь заходит о вещах, никак не подлежащих рассмотрению в общепринятом ракурсе.
Я тоже был в числе заблуждающихся. Хотелось, обзаведясь паспортом с тризубом на обложке, сменить обстановку. Полагал, делаю логичный выбор. Моя кандидатура подпадает под первое из пяти закрепленных законом обоснований получить гражданство Украины – «территориальное происхождение». Но когда выяснилось, насколько долог и бюрократически запутан этот процесс натурализации, от замысла пришлось отказаться. Вот вам и «тянет на Украину»! Скорее всего, не менее пяти лет – громадный срок, выброшенный из жизни, пройдет, пока вас оформят, как положено. Кому-то повезет утрясти вопросы с пропиской, видом на жительство и другие предусмотренные законодательством процедуры быстрее, однако и это не устранит опасности оказаться в заколдованном круге. Нет паспорта – нет легальной работы, а, если так, то на чьей шее собираетесь сидеть весь срок, необходимый для пребывания на Украине, прежде чем станете ее юридически полноправным гражданином? Доводилось слышать: можно получить в незалежной рабочее место и с российскими документами. Допустим, хотя о таких прецедентах мне ничего не известно. Знаю лишь, что работодатель, принимая на оклад нерезидента, должен будет объяснить контролирующим органам – почему он берет иностранца и настолько ли ценная квалификация этого соискателя, что пришлось отказать в замещении конкретной вакансии местным? Ни один руководитель в здравом уме не пойдет на такой шаг. Не пойдет не только из соображений блата, а потому, что на Украине хватает своих подготовленных кадров практически в любой отрасли, востребованной в стране. Разумеется, если вы не просто мигрант, а врач, умеющий пересаживать сердца, то проблем с трудоустройством не возникнет. Впрочем, штучные специалисты не едут по своей воле на Украину, им интересен другой коленкор – в США, Канаде, Германии, Израиле, но не в стране третьего мира. А если обычный офисный планктон? Хорошо, пусть управленец – гибкий, изобретательный. Так среди украинцев при той системе образования, которая существовала в СССР и по инерции затронула годы независимости, пока что нет острой нехватки представителей умственного труда. Интеллектуалы среди вчерашних студентов там найдутся, невзирая даже на то, что киевская или львовская профессура очень высокомерная, подпускает к себе далеко не всякого, желающего приобрести научные знания. Отток с Украины экономически активных граждан облегчит варягам поиск работы? Надеяться на это также не стоит. Сокращение численности коренного населения не повлияет на отношение к вам как к лицу, вознамерившемуся вкусить хлеб с чужого стола. Казалось бы, разумную идею двойного гражданства отвергли. А все из-за ее противоречия концепции государства - анти-России. Иначе именно «москали», а не потомки эмигрировавших за океан западенцев, на кого укро-хунта по-прежнему очень рассчитывает, устремились бы, не зная брода, в Киев, Харьков, Одессу, Днепропетровск, где климат лучше, еда вкуснее, и девушки якобы красивее, чем на родине. Разве могли украинские власти сие допустить? И вот еще, на что не худо бы обратить внимание – на декларацию права политического убежища в «желто-голубой» державе. Это химера. Выращенная в РФ ботва, противники режима Путина, никакого статуса беженца на Украине не получат. Ни один функционер, будь он хоть участником «Правого сектора», с такими «узниками совести» не станет возиться. Почему? Я же рассказал о свойствах национальной души на примере знакомого азербайджанца. Сколь ни восхвалял его народ в распространяемых высокими тиражами публикациях, ни проявлял свой благожелательный интерес к их языку и культуре, а все равно остался в глазах этого явления природы «русапетом», низшей расой, орком. О чем он заявил фактически открыто. Думаете, рафинированные украинцы другие? Ошибаетесь!
Политик и блогер Дарья Митина у себя в «Живом журнале» поведала историю москвички из протестной среды, пятой колонны. Будучи ни разу не украинкой и не связанная родственными узами с «богоизбранной национальностью», к которой принадлежат последние два президента в Киеве, героиня рассказа демонстрировала все комплексы, присущие русской интеллигенции. «Мадам основательно майданулась головушкой, сначала кричала "путинхуйло" в Москве, потом, воспылав страстью к украинскому народу ("они не такие как мы, у них хромосомный набор другой, у них нет гена рабства, они рыцари добра и света"), собрала чемоданчик и переехала жить в Киев», - пишет автор блога в ЖЖ. Полагаете, свидомиты и прочие оценили тот порыв? Как бы не так! Тут схема мышления до ужаса примитивная: если москаль, твои политические взгляды, твой интеллектуальный уровень, совершенно не важны, ты по определению дерьмо. Официальные источники дохода для такого мигранта отрезаны. Или впрямь думаете, местные согласятся дать оклад единомышленнику, которого никто не звал? Московская украинофилка в Фейсбуке фонтанировала заявлениями, будто ее возьмут политологом и журналисткой в любое издание и на любой канал – с двумя-то ее высшими образованиями. Однако работу не предлагали. Запасы проелись, пришлось съезжать из квартиры в центре Киева на выселки. А тут еще накрылся медным тазом план пристроить переводом на учебу в киевский вуз старшую дочь. Хорошо, хоть младшей девочке позволили учиться в школе, но не удивлюсь, если одетые в вышиванки одноклассники из числа ментальных укров по соображениям расовой брезгливости отказывались сидеть с ней за одной партой, а преподаватели, поддерживая травлю, ставили москвичке сплошные двойки. Далее мадам логично опустилась на самое социальное дно, вынужденная добывать на пропитание торговлей лифчиками на рынке, где хозяин точки избил, заподозрив в растрате, и освоенным от безысходности ремеслом шпаклевщика. Ее пристанищем стал хостел, занимаемый африканцами, латиноамериканцами, китайцами. Жила в комнате на восемь человек. Спасал только неунывающий характер. «Я просто счастлива, такое милое место! Мы варим в большой кастрюле украинский борщ!» - делилась она в соцсетях.
Скорее всего, многие не согласятся с моими наблюдениями и выводами, полагая все изложенное авторской выдумкой. И это будет как бы нормальной реакцией. Связанные с местечковостью первобытные, пещерные вещи находятся обычно за гранью восприятия окружающего мира, положим, человеком из Саратова. Когда он пытается вникнуть в тему российско-украинского конфликта, то пищу для размышлений ему подавай совсем иного свойства – что-нибудь о расстановке сил на фронтах, тайной дипломатии, технологиях в разведке, локации газопроводов, где готовят теракты. Словом, все то, чем оперируют политологи. Намотав информацию на ус, наш читатель, как водится, снова помянет недобрым словом президента, развязавшего войну с абсолютно неясными перспективами, и, само собой, испустит вздох сожаления – дескать, теперь братья-славяне никогда нам не простят, а ведь могли бы целоваться с ними в десна. Естественно, во всем виноваты авантюрные политики в Кремле. Кто же еще?
Фантомные боли по поводу Украины, в действительности приносившей обычным великороссам больше иллюзий, чем дивидендов, что доказывается на пальцах, еще полбеды. Гораздо хуже, если симпатии к украинцам перерастают в пораженчество – по крайней мере, объявленная в РФ мобилизация отмечена настроениями неуверенности и тревожности, о чем свидетельствует число граждан, укрывшихся от военного призыва за рубежом. Тогда как из противоположного лагеря поступают сигналы о решимости бороться до конца. Добавляет пикантности факт, что символом борьбы, квалифицируемой как национально-освободительная, стал не новый Гарибальди или Че Гевара, а психопат, фигляр и наркоман, еврейчик Зеленский – фигура зависимая и одномоментная. Следовательно, на чем зиждется моральный дух украинских вооруженных сил, не первоклассных, лишенных традиций в историческом разрезе (смешно рассматривать как пример некой преемственности, допустим, успех войска Богдана Хмельницкого под Желтыми Водами и Зборовом)? Да, украинцы – люди с горячей кровью, от природы жестокие, сражаться умеют, и все же если ВСУ оказались не по зубам, то кого вообще тогда гарантированно одолеет наша армия? Ее топтание на позициях, неудачи, отступления, знаете ли, способны поколебать веру патриота. О военных делах, само собой, пусть министр обороны отчитывается, автору же интересна другая подоплека. Национализм – колоссальная движущая сила, на Украине же это явление не может быть всеохватным. Вот в Японии – да! Там каждый, от ребенка до глубокого старика, во имя высшей идеи готов отдать на поле брани жизнь. У стен Порт-Артура в 1904-05 гг. солдаты под флагом страны восходящего солнца шли густыми цепями в полный рост, с пылающими гневом глазами. Ряды редели, сметаемые орудийным и пулеметным огнем, однако движение на врага продолжалось, и, заметьте, дулами в спину заградотряды не подталкивали самураев, никто не требовал сунуть штык в землю и прекратить бойню, не называл своего императора и его окружение дегенератами, бросившими «невинных» как хворост в пекло. Сверхлюди, стальная раса! Они выиграли благодаря фанатизму, столкнувшись с аморфной массой, не понимавшей целей той войны, хотя незамерзающие порты на Желтом море для России жизненно необходимы, и готовой с упоением громить в революциях собственное государство, но не участвовать в колониальной экспансии – главном условии процветания при капитализме. А во Второй мировой Японию не поставили на колени и атомные бомбардировки, повлекшие чудовищные жертвы. Для победы над Украиной, по идее, не требуется столь радикальных мер. Фаворит Петра Великого Александр Меньшиков во времена, когда украинской державы не было, но на нынешней ее территории, безусловно, существовала этническая самобытность, очень быстро внушил покорность тамошним обитателям. Взяв штурмом цитадель мятежного гетмана Батурин, светлейший князь велел переколоть штыками часть уцелевших защитников крепости вместе с их домочадцами, а других повешенными и распятыми пустил на плотах по реке Сейм. Никаких восстаний засим не последовало. Проглотив обиду, Украина затаилась на добрые двести лет, пока номинальные ее губернии не охватила новая смута, также - результат внешних потрясений. И вот вопрос: почему после череды революций в России польское централизованное государство образовалось, а украинское – нет? Причем тут поляки? Польша, как и Россия, считает Украину своей вотчиной. Принимая во внимание, сколько польской крови течет в украинских венах, эти два народа следовало бы назвать родственными. Но у одного из них есть элита, есть общие для всех регионов страны герои. В жовто-блакитной державе ничего подобного нет. Незалежную во главе с Грушевским или Скоропадским формально провозгласили, отдельные же волости, располагавшие вооруженными отрядами, Киеву не подчинялись. Эта тема отражена, например, в сериале «Девять жизней Нестора Махно». Самостийность в том варианте прикрыли в два счета.
Отличительной чертой Украины всегда было местничество, национальная идея здесь выступает больше камуфляжем, чем реальной субстанцией, и выражается инстинктами. По-настоящему устойчивым, внутренне сильным, такое государство не бывает, как ни снабжай его «Абрамсами», «Стингерами» и «Джавелинами». В манифестациях, с которыми приход наших войск был встречен не где-нибудь в Стрые и Коломые с их публикой, абсолютно не поддающейся влиянию Русского мира, а в Купянске, Бердянске, Николаевской и Херсонской областях, кое-кто узрел доказательство – нация сплотилась перед лицом оккупантов. Так вывод в корне неверный. Мой знакомый украинский гражданин, знаток местной психологии, утверждает: в том же Бердянске армейцам из Польши или Румынии, будь они хоть сто раз захватчиками, оказали бы куда более теплый прием, нежели россиянам в камуфляже. Выкрики и угрозы, которыми осыпала российских военных на площади перед мэрией в городе на Азове толпа, объясняются, в основном, двумя причинами. Это невысокий в понимании темной массы ранг «страны-агрессора» и опасение того, что под юрисдикцией РФ нарушится клановая структура, в которую встроены здешние жители. Личная преданность вождю Владимиру Зеленскому, киевским олигархам, любовь к государственной символике и знание тонкостей бандеровской идеологии в данном контексте заведомо не рассматриваются. Конечно, на юго-востоке этой страны тоже есть «ментальные» индивиды, легко различаемые по присущим реликтам морфологическим чертам, но в первую очередь по способу мышления. Их природа предсказуемая, шаблонная. Станете такому человеку доказывать, - проиграй Петр Первый Полтавский бой, то украинцы очутились бы на положении лужицких сербов, и вряд ли к 1989 году расплодились бы до 52 миллионов, - ваш довод назовут имперским, не подлежащим обсуждению. И здесь не следствие пропаганды, а душевная конструкция. Ментальный укр, в какой бы географической точке он ни родился, недолюбливает все связанное с Россией, хотя родным его языком может быть русский, и готов пресмыкаться перед всем западным. Эта психология в сочетании с местническим чутьем создает опасную гремучую смесь. Ее разрушительная энергия сдерживалась в Российской империи, в СССР, оттого украинцы внешне казались послушными, лояльными, системными. Но и тогда не приходилось строить иллюзий. Имевший глаза видел.
В 1957 году сотрудники Джорджтаунского университета (Вашингтон) подготовили объемный доклад «Факторы сопротивления и зоны действий специальных сил. Украина». В этом документе представлен социологический анализ, охвативший всю территорию тогдашней УССР, разделенной американскими экспертами на 12 регионов. О названном источнике информации давным-давно известно, его оригинал в открытом доступе и на этом основании всякий, кто владеет английским языком, может сформулировать собственные выводы. Ничего подобного, я уверен, в качестве ответной меры, дабы развалить Соединенные Штаты, играя на каких-то особенностях граждан этой страны, советские спецслужбы не создали. Они были обречены действовать вторым номером в холодной войне, известный исход которой оставался лишь вопросом времени. Слишком много мин лежало под фундаментом нашего союзного государства и слишком мало симпатий испытывали жители окраин к русским и общественному строю, олицетворенному титульной нацией в СССР. Неожиданностью в разрезе теории о триедином народе оказался выявленный американцами потенциально высокий уровень антисоветских, а, значит, и антирусских настроений на Киевщине. Вместе с Житомирской, Черкасской и Хмельницкой областью, Киев отмечен в адресованном ЦРУ докладе цифрой 8 по 12-балльной шкале. На первый взгляд, странно: если послушать Солженицына, - «Мы все вместе истекли из драгоценного Киева, «откуду русская земля стала есть», по летописи Нестора, откуда и засветило нам христианство». Но тут приходит на память случай на экскурсии по Киево-Печерской лавре, звучащий как анекдот. Рассказ о памятниках архитектуры и других древнерусских святынях прервался вопросом, вызвавшим у туристов взрыв смеха, - «Когда же хохлы успели все захватить?». В самом деле, когда? Пересматриваешь фотографии, кадры кинофильмов, снятые в Киеве примерно на момент подготовки того самого скандального доклада, и не верится будто за фасадом отображенной в них счастливой яркой жизни гнездится черная измена. В комедии «Королева бензоколонки» - Крещатик в роскошных каштанах, набережная с беззаботно гуляющими киевлянами, толпы женщин с детскими колясками, видишь блондинку в сытом теле, весело махнувшую рукой водителю автобуса, новые жилмассивы. Сменится всего пара поколений, и запылают, удушливо чадя, штабели шин автомобилей, в метро начнут распевать гимн со словами «Ой, у лузи червона калына», на престол возведут «Небесную сотню» из пассионариев, решивших подраться со спецназом в поддержку европейских ценностей. Впрочем, история развивается по спирали: оглядываясь в прошлое, непременно находишь в давних событиях предпосылки настоящего. В 1918-м и 1941-м Киев с цветами встречал «эльфов с Запада» - немецкие войска. Ни в Минске, ни в Смоленске во Вторую мировую такого не было. А столица Украины, в Советском Союзе - центр крупнейшего военного округа, как видно, с радостью восприняла разгром группировки Красной армии, сварившейся в котле «у прибрежных лоз, у высоких круч». Через 80 с лишним лет воины Российской Федерации при попытке окружить Киев сами чуть не угодили в клещи и отступили. Это было жестоким моральным ударом.
Наблюдая за продвижением войск РФ в первые часы и дни спецоперации, за тем, как на северном и южном фасе вторжения быстро расширяются захваченные плацдармы, многие прониклись впечатлением – эти гигантские челюсти вот-вот проглотят всю левобережную Украину. Увы, очень скоро все пошло не по сценарию, который в России представляли себе и верхи, и низы – последние, утверждают респонденты из глубинки, единодушно, как и в случае с Крымом в 2014-м, поддержали решение нанести превентивный удар по ВСУ, готовившимся раздавить Донбасс. Когда есть понимание, как в идеале должен протекать процесс, это, безусловно, хорошо, но и с известным постоянством происходит отклонение, в корне меняющее картину событий. О глобальных причинах таких девиаций можно лишь догадываться. Фактически они недоказуемы, хотя их последствия налицо и те часто непоправимые. Россия за здравие начинала целый ряд в итоге проигранных ею войн – Ливонскую, Крымскую, Первую мировую. В августе 1914-го победившая в приграничном Гумбиннен-Гольдапском сражении армия генерала Ренненкампфа (если верить материалам советской «Всемирной истории», отдельные германские корпуса потеряли в этой битве треть своего состава), была готова вступить в Кенигсберг, тем более командование противника отдало приказ на отход из Восточной Пруссии. И тут Ренненкампф встал. Его войскам не просто дали отбой, чтобы отдохнуть и перегруппироваться. Они прекратили преследование отступавших немцев, выключились из борьбы. Последовал ли грубый окрик из штаба западных союзников, не желавших слишком больших успехов России на войне, спутало ли карты влиятельное пронемецкое лобби в Санкт-Петербурге? Или же упомянутый генерал, который был родом из Эстляндии и по вероисповеданию лютеранин, впоследствии казненный большевиками, сам не захотел добивать родственных ему «фрицев»? А ведь тот враг, германец, не прощает малейшей расслабленности, и на поле боя зачастую один шаг отделяет победу от поражения. Восточно-Прусская операция длилась месяц, ее современники засвидетельствовали метаморфозу, когда наметившийся триумф одной из воюющих сторон лавинообразно перерос в ее катастрофу. Первая мировая вообще наполнена доказательствами того, что «похабный Брестский мир» был лучшим решением, нежели война до победного конца, за которую ратовало правительство Керенского, тем самым выдавая желаемое за действительное. Есть, видимо, небезосновательная версия: Брусиловский прорыв по настоянию англичан и французов остановил личным приказом император Николай Второй, и наступление, сулившее возврат Львова под контроль русской армии, резко выдохлось: не поддержанное резервами, обернулось безрезультатными кровопролитными боями. Наши войска захватили Берлин, Вену и Будапешт почти через 30 лет после тех «странных» срывов. Сколько же потребуется времени, материальных ресурсов и человеческих жертв, чтобы боевые части РФ снова вышли на ближние подступы к Киеву? И как скоро удастся вновь занять Херсон? Сдачу без единого выстрела только что принятого в состав Российской Федерации города на перекрестке дорог в низовье Днепра философ Александр Дугин называет национальной трагедией. Так кто же за нее ответит?
Высказывались мнения: Россия не ведет полностью самостоятельный розыгрыш украинской карты. Соглашаться с этим доводом или нет – скорее дело совести, чем вопрос логики, так как обычные граждане здесь ничего в точности не узнают. Хотя можно с уверенностью утверждать: одна из причин, почему спецоперация идет так туго – в отсутствии пиетета со стороны противника. ВСУ ничуть не боятся российскую армию. А мирное население Украины в своей массе не видит в России того ориентира, к которому надо тянуться. Не чувствует оно последовательности в действиях правительства, провозгласившего целью спецоперации воссоединение русских земель. Такое объединение, если говорить о Западной Европе, проводилось «железом и кровью». Даже в Австрии, аншлюсу которой с Третьим рейхом в 1938-м сопутствовал восторженный прием частей Вермахта воистину единым с немцами народом, находились недовольные, кто неотвратимо поплатился головой. Футболист Маттиас Синделар, «Бумажный человек», кумир Вены, перед матчем не изобразил зигу, издевательским танцем на стадионе подразнил начальство из Берлина, а потом был найден мертвым в своем доме, наглотавшись газа. Ну да – чтобы другим неповадно было. Пусть этот пример не слишком удачный в смысле общего фона рассматриваемых событий, однако, следует признать - немцы моментально показали, кто хозяин положения. Никто не осмеливался им пригрозить, как это сделала, по всей видимости, базарная торговка, заявившая на видеокамеру российских военных на улице в Херсоне, - «Положите семечки себе в карман - прорастут, когда поляжете и станете удобрениями». Тут надо не колеблясь... Иначе лучше действительно вложить меч в ножны и убраться восвояси.
Продолжение следует