Другой из двух главных “союзников” России по коалиции — австрийский двор — был также недоброжелательно настроен по отношению к России, как и британский кабинет. Австрийцы опасались русских войск и их внедрения в итальянские владения, также как Нельсон боялся упрочения русского владычества на Ионических островах. Много тяжелых минут доставила эта злонамеренная, тайно интригующая и подкапывающаяся политика венского правительства великому Суворову. Его приводили в ярость “подлые невежества” австрийского министра Тугута, который практически всем распоряжался. Суворов жаловался, что “беспрестанные от интриг неудовольствия отчаяли” его, он называвший Тугута не иначе, как “совой”, ставил вопрос в официальной переписке: “Сия сова не с ума ли сошла? Или никогда его не имела?”
Тугут вредил не только Суворову, но и Ушакову, подрывая успехи русских союзников и на суше, и на море. Столкнуться с австрийским “ножом за пазухой” Ушакову пришлось в трудное время, осенью 1799 г., когда уже русская помощь была не так нужна австрийскому правительству и когда, следовательно, можно было разрешить себе крайнюю наглость по отношению к русским.
Австрийское правительство просило Ушакова отрядить часть своих кораблей в Адриатическое море, чтобы помочь взять Анкону и оградить крайне важные для Австрии торговые перевозки в Адриатике. Суворов тоже был вынужден торопить Ушакова и предлагать ему помочь австрийцам. 1 (12) мая 1799 г. Ушаков отправил эскадру под командованием контр-адмирала П. В. Пустошкина под Анкону. Войск у Пустошкина почти вовсе не было, но за короткое время ему удалось сделать очень много. Эскадра Пустошкина уничтожила и изгнала с моря итальянских и французских корсаров, грабивших торговые суда любой национальности. Русские моряки освободили от французских захватчиков Сенигалью и ряд других населенных пунктов северо-восточного итальянского побережья. Очистив море, Пустошкин начал подготовку к взятию Анконы. Но тут Ушаков, по настоянию Нельсона, вынужден был отозвать эскадру Пустошкина к Корфу, так как распространились тревожные слухи о вступлении в Средиземное море сильного франко-испанского флота.
Ушаков собрал в Корфу всю свою эскадру, снабдил ее провиантом и отправился к берегам Сицилии на соединение с адмиралом Нельсоном. 3 (14) августа эскадра Ушакова пришла в Мессину, однако выяснилось, что опасность со стороны франко-испанского флота преувеличена.
По просьбе Суворова, готовившегося начать наступление к берегу Генуэзского залива, Ушаков 19 (30) августа отправил к Генуе три корабля и два малых судна, чтобы пресечь подвоз морем запасов неприятельским войскам. В тот же день к Неаполю в помощь отряду Белли был послан капитан 2 ранга Сорокин с тремя фрегатами и одной шхуной. Сам же Ушаков с остальными кораблями пошел в Палермо. Оказалось, что Нельсон и король Фердинанд непременно желают оставить русскую эскадру у неаполитанских берегов. Нельсон желал этого для того, чтобы не пускать русских к Мальте, король же из непреодолимого страха перед французами и уверенности, что без русских порядок в его столице еще не скоро будет установлен.
***
Ушаков должен был, по настоятельной просьбе короля Фердинанда, идти с оставшимися у него кораблями из Палермо в Неаполь, где все еще бушевала и грабила чернь, которая, разохотившись, нападала уже не только на “якобинцев”, а на всех, у кого можно было чем-либо поживиться. 8 (19) сентября 1799 г. Ушаков со своей эскадрой пришел в Неаполь. Здесь все еще продолжались зверства монархических банд. Ушаков постарался облегчить участь неаполитанских республиканцев, и непосредственно обратился к министру неаполитанского правительства, благодаря чему было спасено много неаполитанских “якобинцев”.
Когда Неаполь вернулся в конце июня 1799 г. под власть Фердинанда, то одним из первых предприятий, затеянных им под прямым давлением англичан, и в частности Нельсона, был поход против французского гарнизона в Риме. Дело казалось верным, так как с севера к Риму подходил австрийский отряд генерала Фрелиха. Руководил французским гарнизоном энергичный генерал Гарнье. Он вышел из Рима и бросился навстречу неаполитанцам, отбросил их и разбил. Сейчас же после этого Гарнье круто повернул против австрийцев, которые были разбиты наголову и отступили или, точнее, отбежали на несколько миль. Так обстояли дела перед тем, как Ушаков прибыл в Неаполь и высадил 800 человек морской пехоты и матросов.
Прослышав о приближении к Риму отряда русских, Гарнье, несмотря на свои победы над неаполитанцами и австрийцами, согласился начать переговоры о капитуляции гарнизона. 16 (27) сентября капитуляция французов была подписана командующим неаполитанской армией маршалом Буркардом и капитаном Траубриджем — командиром британского линейного корабля. По условиям капитуляции французы получали право свободно выйти из города не только с оружием, но и со всеми награбленными ими вещами и богатствами. Узнав об этом, Ушаков возмущенно укорял Траубриджа за дозволение французам со всем вооружением уйти из Рима, так как они станут помогать французской армии, сражающейся на севере против Суворова. Но этот протест не помог, все было напрасно. Англичане не только освободили французские войска, но и стали с полной готовностью перевозить их на Корсику, откуда уже рукой подать было до суворовских позиций в Северной Италии.
Ушаков собирался возвратиться в Неаполь, но кардинал Руффо умолял его остаться, во-первых потому, что французы согласились уйти только под влиянием известий о приближении русских, а во-вторых, потому, что если русские не войдут в Рим, то “невозможно будет спасти Рим от грабежа и установить в нем добрый порядок”. Мало того, кардинал Руффо признался, что “без российских войск королевские (неаполитанские) подвержены будут великой опасности и возможно отступят назад”. Ушаков согласился и снова приказал своим офицерам Скипору и Балабину идти в Рим.
И вот 30 сентября (11 октября) 1799 г. в первый раз за историю Рима русские войска вступили в “вечный город”. Вот что доносил об этом событии лейтенант Балабин адмиралу Ушакову: “Вчерашнего числа с малым нашим корпусом вошли мы в город Рим. Восторг, с каким нас встретили жители, делает величайшую честь и славу россиянам. От самых ворот св. Иоанна до солдатских квартир обе стороны улиц были усеяны обывателями обоего пола. Даже с трудом могли проходить наши войска. "Виват Павло примо! Виват московито!“ — было провозглашаемо повсюду с рукоплесканиями. „Вот,— говорили жители,— вот те, кои бьют французов и коих они боятся! Вот наши избавители! Не даром французы опешили отсюда удалиться!“ Вообразите себе, ваше высокопревосходительство, какое мнение имеет о нас большая и самая важная часть римлян, и сколь много радости произвела в них столь малая наша команда! Я приметил, что на всех лицах было написано искреннее удовольствие”.
Ликование римского населения объясняется и тем, что в городе уже начали хозяйничать монархистско-бандитские шайки кардинала Руффо, снискавшие себе такую специфическую славу, что с этой поры в английский язык вошло новое слово “руффианец” для обозначения грабителя и громилы. Приход безукоризненно державших себя, дисциплинированных русских войск спас Рим от грозивших ему ужасов.
***
Позднее частям эскадры Ушакова было суждено принять боевое участие в действиях против неприятеля в тех северных рукавах Средиземного моря, которые носят названия моря Адриатического и моря Лигурийского, другими словами — воевать под Анконой и под Генуей.
В нерадостной обстановке приходилось действовать теперь адмиралу Ушакову. Австрийский император и двор, взывавшие ранее к Павлу о спасении и пресмыкавшиеся перед Суворовым, когда он появился с русскими войсками по мольбе австрийцев, осенью 1799 г. круто изменили фронт и переменили тон. Теперь, после того, как Суворов, одержав ряд блестящих побед, изгнал французов из Северной Италии и, совершив героический переход через Альпы, ушел в Швейцарию, можно было от тайных интриг перейти к откровенной неприязни. Правда, русские еще нужны были, чтобы завершить дело Суворова и отнять у французов два порта, оставшиеся в стороне от стремительного победоносного движения Суворова: Анкону на Адриатическом море и Геную — в глубине Генуэзского залива.
Австрийцы думали, что Павел 1 не может выйти из сложившейся коалиции и поэтому с русскими военначальниками церемониться не считали нужным. Страшный Бонапарт, отнявший у австрийцев Италию, пропадает где-то далеко в египетских песках, а Суворов, освободивший от французов Северную Италию, ушел. Словом, все обстояло как будто благополучно. Не могли же в Вене предвидеть, что Бонапарт неожиданно вернется из Египта, вторично разгромит австрийцев под Маренго в июне 1800 г. и обратно завоюет Италию. И самое главное, не могли австрийцы и англичане предвидеть того, что их наглость и бесцеремонность по отношению к России может вызвать неожиданный крутой дипломатический переворот - сближение между русским императором Павлом 1 и Бонапартом.
Надо сказать, что адмирал Ушаков к весне 1799 г. тоже имел вполне сложившееся мнение об "искренности и сердечности" австрийских и английских чувств касательно России вообще и его самого, в частности. В мае 1799 г. Ушакову доставили письмо, писанное австрийским комендантом Брадесом, в котором тот интриговал против введенной Ушаковым на Ионических островах конституции, слишком “демократичной”, с австрийской точки зрения. Ушаков узнал об австрийских попытках внести “развратность и помешательство в наших учреждениях островов” и о том, что они всеми силами стараются настроить жителей Ионических островов против России и “на сторону австрийской нации”. То, что произошло сначала под Анконой, а потом под Генуей, подтвердило самые худшие предчувствия Ушакова, которые у него возникли при чтении этого перехваченного письма.
По настоятельной просьбе Австрии Ушакову еще в июне 1799 г. пришлось отделить от своего и находившегося в его распоряжении турецкого флота особую эскадру под командованием капитана 2 ранга графа Войновича и послать ее к Анконе. Началась блокада Анконы. Вот что писал Войнович Ушакову 5 октября 1799 г.:
“Батареи наши со всех сторон построены на картечных выстрелах, канонада производится непрестанно со всех сторон, и с моря отчасти фрегатами и по большей части вооруженными мной требакулами и лодками, на которых поставлены большого калибра пушки. Неприятель неоднократно покушался делать великие вылазки, но прогоняем был с немалым уроном”.
Так обстояло дело, когда в сентябре под Анкону прибыл восьмитысячный австрийский корпус генерала Фрелиха. Стремлением Фрелиха было заставить русских убрать свой десант с берега и вообще уйти от Анконы. Узнав, что Фрелих начал с французами сепаратные переговоры о капитуляции, Войнович дал знать об этом Ушакову.
Русский адмирал написал резкое послание австрийскому генералу. Ушаков настаивал на том, что капитан Войнович имеет полное право на начальствование в освобожденных русскими силами местах, и весьма внушительно напомнил австрийцу о том, что успели сделать русские.
Во-первых, русская эскадра очистила Адриатическое море “от множества корсаров французских”, бравших в плен “всякие суда”, вследствие чего “коммерция австрийских судов и прочих союзных держав в бедственном состоянии находилась”. Все это русскими судами прекращено, “и коммерции открыта безопасная”.
Во-вторых, на берегах Италии высадившиеся русский войска истребили и частью изгнали неприятеля “боем” из Фано, из Сенигальи и других мест. Ушаков напомнил забывчивому австрийскому генералу, что от русского флота был отделен и послан к Анконе отряд судов с прямым приказом отнять у французов Анкону, “и была уже верная надежда” добиться этого успеха, когда появление в Средиземном море французского и испанского флотов заставило Ушакова отозвать отряд для соединения русских сил с английскими, требовавшими этой помощи.
А вскоре Ушаков послал к Анконе капитана 2 ранга графа Войновича. Что же застал Войнович, прибыв на место? Оказалось, что с уходом первого отряда австрийцы не смогли удержать ни Сенигалью, ни Фано; французы их выгнали оттуда и снова водворились в этих местах, которые, таким образом, находились “вторично в бедственном состоянии от французов”. Мало того, французы укрепились там еще лучше прежнего. Пришлось русским снова спасать австрийцев. “Граф Войнович употребил наиприлежное старание неприятеля десантными войсками в разных местах разбить, а в Фано неприятельский гарнизон сверх убитых 653 человек взят им военнопленным”.
Укрепившись на суше, Войнович “обложил сильною осадою Анкону, устроил около ее батареи к ближней дистанции даже на картечный выстрел, поставя на них большие корабельные орудия”. Держа Анкону в течение двух месяцев в “тесной осаде” и с суши и с моря и бомбардируя ее из больших орудий, Войнович привел неприятеля “в немалое ослабление”. Было все это, иронически напоминает Ушаков генералу Фрелиху, еще “прежде прибытия вашего превосходительства с войсками”. Когда Фрелих прибыл, то дело казалось выигранным: “Войнович уповал, что вы по существующей дружбе императорских дворов.. согласитесь с ним общими силами в самой скорости и нимало не медля настоящими действиями принудить Анкону к сдаче”. Но ничего подобного не случилось.
“С крайним сожалением узнал я, что ваше превосходительство до приходе к Анконе не сделали императорским (русским) войскам, столь долго осаждающим оную, ни малейшего уважения и требовали одни, сами собой, от французов сдачи Анконы на капитуляцию”. Ушаков напрямик показал Фрелиху, что понимает все его хитрости. “Я крайне о таковых происшествиях сожалею, они совершенно противны общей пользе союзных держав”.
Но курс, взятый Фрелихом, диктовался из Вены, и курс этот был неизменен. Русские освободили своей кровью от французских захватчиков Северную Италию, и Суворов уже стал не нужен. Русские очистили Адриатическое море, могущественно способствовали падению Анконы, и Ушаков со своими моряками тоже оказался не нужен. Значит можно было распоясаться окончательно и уже никак и ничем себя не стеснять.
Когда Ушаков получил точное извещение о сдаче Анконы, состоявшейся 2 (13) ноября, он немедленно доложил обо всем происшедшем Павлу 1. Павел одобрил действия Ушакова и приказал Коллегии иностранных дел обратиться с протестом к австрийскому двору. В Вене, очевидно, нашли, что Фрелих слишком уж поторопился и что русские еще, пожалуй, могут понадобиться. Ретивый генерал был смещен и даже отдан под суд, ничем дурным для него, впрочем, не окончившийся.
***
Как было сказано, Ушакову пришлось послать часть своих сил к Генуе в помощь австрийцам, долго и совершенно безуспешно ее осаждавшим.
Австрийские власти так же точно не хотели пускать Суворова к Генуе, как на юге Нельсон не хотел пускать Ушакова к Мальте. И так же, как англичане бесконечно долго осаждали Мальту, так и австрийцы бесконечно долго осаждали Геную. Они стали просить Ушакова поддержать их эскадрой и небольшим десантом. Это им казалось безопасным в смысле возможности захвата русскими этого богатого и крайне важного пункта. Взять Геную можно было с суши силами пехоты. Однако на суше австрийцы не имели русской помощи, и поэтому ничего путного у них не выходило. Шел месяц за месяцем, а Генуя держалась.
К моменту прибытия вице-адмирала Пустошкина осадой Генуи руководил генерал Кленау, один из множества австрийских военачальников, которых, по выражению Суворова, отличала “привычка битыми быть”. Прибыв под Геную со своей эскадрой, Пустошкин “был обнадежен, что Генуя в скорости взята будет”. Кленау просил о высадке русского десанта в помощь австрийской сухопутной армии. Пустошкин войск не имел и мог высадить лишь батальон в 200 человек. У австрийцев было несколько тысяч человек. Предпринятый штурм французы отбили. Австрийцы были жестоко разбиты, они потеряли, как донес Ушаков царю, “до трех тысяч человек, в том числе более взятых в плен, чем убитых”. Очень характерна одна деталь: разбежавшаяся австрийская армия бросила маленький русский отряд на произвол судьбы.
У русских оказалось выбывшими из строя 75 человек, в том числе убитыми 38, ранеными 18 и взятыми в плен 19. Пустошкин донес, что русский отряд “оказал отличное мужество и храбрость”. Весьма показательно, что при позорнейшем поведении австрийцев весь русский отряд не был перебит или взят в плен. Сражались русские превосходно. Пустошкин докладывал: “При местечке Сестрин я на гребных судах наш десант перевез на корабль и еще цесарцев (австрийцев)вышеписанных 48 человек.., могу доложить по справедливости в сем случае весьма доволен исправностью и усердием к службе его величества своих моряков.., сие случилося в ночное и мрачное с мокротою время, а притом со стороны открытого моря”. Генуя была занята только 24 мая (4 июня) 1800 г., когда у французского генерала Массена, оборонявшего город, истощились все припасы.
***
Донесения Ушакова о наглом поведении австрийцев под Анконой и об их позорной трусости под Генуей поступили в царский кабинет как раз тогда, когда стала выявляться и предательские действия Австрии относительно войск Суворова, в частности после великой его победы под Нови. Все это складывалось для русского императора Павла 1 в довольно неприглядную общую картину. Выход России из второй коалиции постепенно назревал.
Психологически и политически он становился неизбежным и после того, как в Петербург пришли известия о внезапном возвращении Бонапарта из Египта, о последовавшем спустя три недели после этого события низвержении Директории и об установлении во Франции суровой военной диктатуры первого консула. Все эти новые впечатления заставили Павла и его советчика Ф. В. Ростопчина думать о новой ориентации русской внешней политики. До “дружбы” между парижским и петербургским самодержцами было пока еще далеко, но разрыв союза с Австрией, а спустя некоторое время и с Англией, был предрешен, как было предрешено и отозвание в Россию Суворова и Ушакова.
Впрочем, Ушаков не сразу получил приказ о возвращении в Черное море. Адмиралу велено было сначала покинуть Италию и возвратиться к Ионическим островам.
Известно, как ранее Нельсон противился походу эскадры Ушакова к о. Мальта. Но когда наступила уже поздняя осень 1799 г., и Ушаков к концу декабря ушел из Италии к Ионическим островам, а Мальта все не сдавалась, Нельсон круто переменил фронт и стал просить русских о помощи.
“Дорогой мой сэр! Мальта — всегда в моих мыслях и во сне и на яву!” — скорбел он перед русским представителем в Палермо. Нельсон напоминал русскому представителю, “как дорога Мальта и ее орден русскому государю”. Русская помощь была так нужна, что Нельсон пустился на явную хитрость: лишь бы русские пришли и взяли Мальту,. а ведь потом можно, признав “дорогой сердцу русского царя” Мальтийский орден под царским гроссмейстерством, фактически Мальту прибрать к британским рукам.
Нельсон писал генералу Эрскину: “Дорогой сэр Джемс! Я в отчаянии относительно Мальты.. Двух полков в течение двух месяцев при русской помощи будет достаточно, чтобы дать нам Мальту, освободить нас от врага, стоящего у наших дверей, удовлетворить русского императора, защитить нашу торговлю на Леванте..”
Не зная, как лучше подольститься к Павлу, Нельсон дослал царю, “как гроссмейстеру Мальтийского ордена”, детальный рапорт об осаде Мальты и в самых льстивых, смиренных тонах просил царя пожаловать за великие заслуги орденские отличия капитану Боллу (руководителю осады Мальты) и.. Эмме Гамильтон!
Но все эти ухищрения не помогли. Рассерженный император Павел 1 уже отвернулся от союзников.
***
7 (19) января 1800 г. Ушаков, покинув Италию, пришел со своей эскадрой к острову Корфу. Военные действия русского флота в Средиземном море окончились.
Сильно раздражали Федора Федоровича турки своей вороватостью, полной бессовестностью в служебных отношениях, своими поползновениями приписать себе несуществующие заслуги. Матросов и солдат Ушакова они даже кормить сколько-нибудь сносно забывали. Ни припасов не присылали, ни денег, которые были необходимы для закупки провианта. “Союзники” либо не выполняли в этом отношении своих обязательств либо всячески норовили сократить. Если бы не островитяне Корфу, Занте, Цериго, Кефалонии, восторженно встретившие вернувшуюся к ним из Италии русскую эскадру, то продовольственное положение русских моряков и солдат было бы критическим.
С 7(19) января до 6(18) июля 1800 г. Ушаков пробыл на Корфу. Эти месяцы были периодом сплошного триумфа. “Спасителю всех Ионийских островов” — значилось на медали с портретом Ушакова, которую выбили на о. Кефалония. В многочисленных грамотах восхвалялись дела русского флотоводца, выражалась ему благодарность за великодушие и за избавление населения от иноземных завоевателей.
Таким же триумфальным было возвращение Ушакова через Константинополь в Черное море. Султан лично благодарил Ушакова. Английский представитель и другие посланники явились к адмиралу на корабль с визитом. Довольно долго пробыв в Константинополе, Ушаков в конце октября 1800 года, привел эскадру в Севастополь.
К большому удовольствию Ушакова и его команды весной 1800 года император Павел 1 вышел из этой военной коалиции и повелел впредь никакого содействия с австрийскими, английскими и турецкими войсками не иметь.
На этом и окончился славный боевой путь Ушакова. К моменту его возвращения из Средиземноморской экспедиции главный командир Черноморского флота Мордвинов, который недолюбливал Ушакова из-за обычной вражды завистливой бездарности к таланту, уже вышел в отставку. Вместо Мордвинова был назначен адмирал Виллим Фондезин. Этих Фондезинов было двое, и известны они были во всем флоте по крылатому слову хорошо разбиравшейся в людях Екатерины II: “тот виноват перед отечеством, кто обоих Фондезинов в адмиралы ввел”.
С прибытием на Черное море Ушаков по существу оказался не у дел. Он уже не был командующим флотом, или старшим членом Черноморского адмиралтейского правления. Единственным его занятием является сдача хозяйственных и денежных отчетов и дел по экспедиции и тягостные канцелярские сношения с тыловыми органами флота. На этой работе его застало известие об убийстве императора Павла.
С началом царствования Александра 1 во главе морского управления снова оказались враги Ушакова. Мордвинов, назначенный в 1802 г. сперва вице-президентом Адмиралтейств-коллегии, а затем и морским министром, поспешил выжить Ушакова с Черноморского флота. В том же году Ушаков был переведен на береговой, не имевший военного значения пост главного командира гребного флота и начальника флотских команд в Петербурге. Талантливые деятели стали не нужны, высшие посты в руководстве и управлении флотом оказались в руках Мордвиновых, Фондезинов, Траверсе и им подобных бюрократов и царедворцев.
Фёдор Фёдорович посвятил всю свою жизнь служению отечеству, времени на создание семьи у него попросту не было. Он не был женат, и не имел детей. Но никогда не сожалел, что так прошла его жизнь.
Самые известные афоризмы адмирала Ушакова:
Врагов не считают, их бьют.
В собственным деньгам должно быть щедрым, в казенным - скупым.
Без дисциплины никак нельзя и никакой пользы в делах быть не может.
Всякий да спешит исполнить ему должное.
Не отчаивайтесь! Сии грозные бури обратятся к славе России. Вера, любовь к Отечеству и приверженность к Престолу восторжествуют. Мне немного остается жить; не страшусь смерти, желаю только увидеть новую славу любезного Отечества! Матросы должны быть напрактикованы во всякой расторопности, сколько возможно исправно.
Моряк, как и монах, постоянно должен молиться и трудиться.
Моряк должен быть прежде всего воином, одинаково способным сражаться и на море и на суше.
Матрос должен иметь четыре рубашки: одну - на тело, другую - в дело, третью - мыть, четвертую - про запас хранить.
Всем моим состоянием предан службе и ни о чем более не думаю, как об одной пользе государственной.
Смерть предпочитаю я бесчестному служению.
Умер Фёдор Фёдорович Ушаков в 1817 году, 2 октября, в деревне Алексеевка.
Благодарный народ, не позволил поставить гроб на телегу, они несли его на руках от церкви города Темникова до самой Санаксарской обители, где и похоронили великого адмирала. Во время революции 1917 года Санаксарский монастырь и часовня, что была построена над могилой Ушакова, были разрушены. Однако после того как в 1943 году Сталин учредил орден Ушакова, могила была восстановлена и взята под охрану государства. В 2001 году Православной церковью Фёдор Ушаков был возведён в ранг святых.
Список литературы:
1. Зонин А. И. Фёдор Фёдорович Ушаков. — М.: Молодая гвардия, 1944. — 88 с.
2. Корниенко Д. И. Великий русский флотоводец адмирал Ф. Ф. Ушаков. — М., 1951.
3. Овчинников В. Д. Непобедимый праведный воин Фёдор Ушаков: Духовно-просветительское издание. - М.: ИП Журбенко, 2021. - 536 с.
4. Святой флотоводец России: Жизнь и деяния святого праведного воина Феодора Ушакова, адмирала непобедимого / сост. и отв. ред. А. В. Блинский. СПб, Держава, 2007 — ISBN 5-7373-0309-8.
5. Станиславская А. М. Политическая деятельность Ф. Ф. Ушакова в Греции, 1798—1800 гг. — М.: Наука, 1983. — 302 с.
6. Тарле Е. В. Адмирал Ушаков на Средиземном море. — М.: Патриот, 1994. — стр. 95—227 с. — (Академик Е. В. Тарле. Сочинения, Т. 10).
Даже когда военные действия против французов в Неаполе и всем королевстве окончились, эскадра Ушакова все же не могла пойти к Мальте. Одной из причин было то, что Рим, захваченный в свое время войсками Бонапарта, оставался во власти французов, непрестанно грабивших город. И тут без русской помощи “союзники”, т. е. англичане, неаполитанцы и австрийцы, ничего поделать не могли.