— Добрый день, господин Свантесон! На прошлом сеансе мы начали говорить о вашем детстве. Какое самое яркое воспоминание вы сохранили об этом периоде жизни?
— Вы знаете, профессор, большая часть моего детства связана с… родители обычно называли его «воображаемый друг нашего малыша». Они считали, что я придумал его, потому что был нелюдимым ребенком, слишком застенчивым, чтобы сблизиться с кем-то из своих ровесников.
— Вы помните, когда ваш друг появился в первый раз?
— Мне было лет семь или восемь. В тот день я был очень расстроен: мама отругала меня за порванные штаны, папа отчитал за позднее возращение из школы, а старшая сестра посмеялась над моим испачканным лицом. Я ушел в свою комнату и тут пришел, точнее, прилетел он – веселый и шумный толстый человечек.
— Прилетел?
— Да, прямо в мое окно – у него на спине был самый настоящий моторчик с пропеллером. Человечек сказал, что живет в маленьком домике на крыше и предложил мне поиграть.
— В домике на крыше? Необычно.
— Да, на крыше одного из самых высоких домов в Вазастане – в то время наша семья как проживала именно в этом районе Стокгольма. Мой новый друг оказался очень проказливым и постоянно втягивал меня в свои шалости: мы портили игрушки и мебель, пугали мою сестру и ее кавалеров, таскали из-под носа моей строгой няни сладости и плюшки с кухни. И даже однажды напугали воров, забравшихся в нашу квартиру, когда никого из взрослых не оказалось дома. Воришки были очень рады, когда полицейские наконец приехали и увезли их в участок.
— Скажите, господин Свантесон, вы были тогда счастливы?
— Да, хотя за наши совместные проделки доставалось именно мне. Родители всегда были уверены, что мой озорной друг существует лишь в моем воображении.
— А когда вы окончательно перестали в него верить?
— Перестал? Что вы, профессор! Мы по-прежнему общаемся, хоть я уже и староват для участия в детских шалостях. Поэтому сейчас Карлсон обычно прилетает к моему восьмилетнему сыну: пусть у него тоже будет по-настоящему веселое и незабываемое детство!