В конце 60-х годов прошлого века после серии кровопролитных инцидентов на советско-китайской границе, которую еще недавно именовали «границей мира и дружбы», началась передислокация ряда частей и соединений наших Вооруженных Сил из центральных и западных регионов страны в Забайкалье и на Дальний Восток. При этом официальная советская пропаганда категорически отрицала возможность «большой» войны с социалистическим Китаем, охваченным в ту пору лихорадкой «культурной революции». Вместе с тем, руководство СССР принимало срочные меры по подготовке к отражению вероятной военной угрозы. Вот тогда-то в глухой забайкальской тайге и произошло одно загадочное событие…
ТАЕЖНАЯ ТРАССА
Майор Боровиков, кадровый офицер инженерных войск, получил приказ в сжатые сроки построить высоковольтную линию для электроснабжения военных объектов, размещенных в тайге западнее городка Дарасун. В распоряжении майора была рота военнослужащих, а также опытная бригада гражданских специалистов. Трасса будущей ЛЭП протяженностью в несколько десятков километров целиком проходила по тайге, ныряя с сопки на сопку, и вдобавок пересекала холодную речку Оленгуй и довольно крутой хребет Черского. Места большей частью были не просто безлюдные – нехоженые, дремучие, окруженные болотами. Даже охотники-промысловики обходили их стороной.
Дело осложнялось еще и тем, что проектная документация по трассе, подготовленная в условиях спешки, оказалась «сырой».
Небольшое техническое отступление.
Створ будущей ЛЭП прокладывают на местности изыскатели, которые рубят (если трасса проходит по лесу) узкую просеку шириной в один метр, а привязку опор (пикетов) обозначают вбитыми в землю металлическими штырями. Затем настает черед лесорубов, которые рубят уже нормальную просеку и расчищают ее от стволов, веток и пней. И лишь после этого за дело берутся строители.
Но на сей раз всё смешалось. Особенно волновал Боровикова 14-километровый пролет, пересекавший хребет Черского. Лесорубы туда еще не добрались, а проектная документация не давала полного представления о конкретных особенностях трассы. Поэтому майор решил послать в разведку группу из 3-4 солдат, которые прошли бы этот участок пешком, двигаясь по узенькой изыскательской просеке от пикета к пикету и фиксируя каждую особенность рельефа. По расчетам, такой переход занял бы от силы 7-8 часов. А на выходе – в долине реки Оленгуй – он бы на автомобиле встретил эту группу и отвез в лагерь.
Никаких средств связи своим парням майор, к сожалению, дать не мог. Обещанные рации еще не поступили, ну а о мобильниках в ту пору даже не слыхали.
Впрочем, никаких неожиданностей не предвиделось. Правда, обитали в тайге медведи и рыси, но на человека они не нападали, по крайней мере, сейчас, летом, к тому же, как утверждали бывалые охотники, всё это зверьё давно ушло в глубину тайги, напуганное воем техники и «мирными» взрывами скального грунта.
Проблема заключалась в другом. Каждый человек в отряде был на счету, а тут приходилось отрывать от дела на целый день сразу четверых.
ДОБРОВОЛЕЦ ЕРОШКИН
Вот тут-то и нашелся доброволец, бравшийся в одиночку пройти весь маршрут: Николай Ерошкин, из гражданских специалистов.
Заяви об этом кто-нибудь другой, Боровиков засомневался бы. Но Ерошкину, с которым вместе построили не один объект на пространстве от Восточной Германии до Камчатки, майор доверял на все сто. Этот 30-летний ас-верхолаз, не ведающий страха высоты, был вместе с тем исключительно осмотрительным, добросовестным и ответственным работником. Всякое задание он скрупулезно выполнял от «а» до «я», был генетически неспособен забивать шуруп молотком (а ведь многие забивали, очень многие!) и никогда не лгал, даже по мелочам.
Словом, это был тот парень, с которым можно идти в разведку. А в данном случае – отправить его в разведку одного, твердо зная, что он принесет максимум полезной информации и не упустит ни одной детали.
И майор согласился с легким сердцем.
ТРЕВОЖНОЕ УТРО
В расчетное время Ерошкин в долину Оленгуя не вышел. Не появился он ни через час, ни через два, ни к вечеру. Организовывать поиск на ночь глядя не имело смысла
Однако к рассвету всё было готово к спасательной экспедиции. Вот только предпринимать ее не пришлось.
Ерошкин сидел на камне на берегу Оленгуя и задумчиво смотрел на воду. На шум подъехавшей машины не отреагировал никак.
- Ты где пропадал, парень?! – бросился к нему Боровиков.
Тот медленно обернулся. У него было недоуменно-детское выражение лица, словно он видел майора впервые в жизни, да и вообще не понимал, что же происходит вокруг? Он не казался уставшим, хотя, по логике, провел в дикой тайге бессонную ночь. Одежда его была в порядке, на коже – ни царапины. Рядом лежал раскрытый рюкзак, и было видно, что к сухому пайку он даже не притрагивался.
На град вопросов Ерошкин отвечал улыбкой… идиота.
В это время над тайгой появился грузовой вертолет. На подвеске он нес объемистый контейнер.
Внезапно Боровиков понял, что винтокрылая машина поднялась из района трассы, где должен был проходить Ерошкин.
Утро сплошных загадок… Но сейчас было не до них. Боровиков отвез пострадавшего в госпиталь, рассказав военврачу всё, что знал сам. Медик предположил, что Ерошкин перенес сильный стресс, и увел того с собой.
ЧЕЙ ЭТО ЛАГЕРЬ?
Следующим утром вдоль створа трассы отправился отряд из семи человек. Возглавлял его сам Боровиков. С ним шли два гражданских специалиста и четверо солдат. У гражданских были охотничьи ружья, у солдат – заточенные саперные лопаты. Так, на всякий случай.
Летняя тайга была величественна и роскошна. Могучие лиственницы, казалось, подпирали небеса. Повсюду выставляли себя напоказ грибы и ягоды. Между сопками текли быстрые студеные ручейки, которые группа переходила по камням и бревнышкам. Иногда трасса выводила на открытую каменистую вершину с причудливыми валунами, откуда открывался необъятный простор, уходящий вдаль на многие десятки верст. Живописность иных пейзажей настолько завораживала, что группа невольно замедляла шаг, а то и останавливалась без всякой команды. Вот только тучи мошкары досаждали.
Но никаких странностей покуда не встречалось. Все пикеты были на месте, исключая двух-трех, подрытых кабанами. Створ трассы местами сильно зарос кустарником, и его направление приходилось определять с помощью теодолита.
Позади остались уже восемь километров пути, когда группа приблизилась к отрогам хребта Черского. И здесь перед путниками открылась площадка правильной круглой формы диаметром порядка ста метров. Она располагалась по ходу трассы, и миновать ее Ерошкин никак не мог. Площадка была покрыта слоем утрамбованного песка, из которого кое-где торчали бетонные столбики, предназначенные для установки на них электрооборудования. С окружающих сосен свисали обрывки проводов и клочья маскировочной сети. Чуть в стороне проглядывался расчищенный от зарослей прямоугольник: несомненно, вертолетная площадка.
Кто-то из солдат пошутил относительно базы НЛО. Однако по унифицированным бетонным столбикам, по множеству других мелких примет было ясно, что хозяйничали тут отнюдь не зеленые человечки.
Боровиков дал команду устроить привал, а сам снова и снова внимательно осмотрел окрестности. Выводы напрашивались такие: еще вчера на этом месте находился довольно крупный стационарный лагерь. Затем его вдруг срочно перебросили куда-то – по воздуху, ибо от лагеря не отходило ни одной колеи. Забрали всё, замели следы, лишь несколько столбиков не успели выдернуть. Каким-то образом это связано с Ерошкиным… Что же тут случилось?
Через полчаса группа двинулась дальше и еще задолго до сумерек без каких-либо приключений вышла в долину реки Оленгуй.
РАССКАЗ ЕРОШКИНА
Врачи по-прежнему лишь беспомощно разводили руками на вопросы о недомогании Ерошкина. Майор навещал его каждые два-три дня, надеясь, что однажды хоть что-то прояснится.
И вот примерно на десятый день Ерошкин вдруг хитровато подмигнул ему, указывая подбородком на дверь. Боровиков попросил санитара отпустить их вдвоем на прогулку. Они вышли во двор и уединились на дальней скамейке.
Ерошкин заговорил вполголоса. Сегодня он проснулся среди ночи и вдруг понял, что память вернулась к нему. Но всё это так странно, что он решил не подавать виду, пока не посоветуется с ним, своим командиром. Затем рассказал о своей загадочной одиссее.
Он шел по трассе, фиксируя все ее особенности. День был прекрасный, светило солнце, пели птицы… Ничто не предвещало беды. На подходе к хребту Черского перед ним внезапно открылся вид на некий обжитой лагерь. Но это не ракетная «точка». Ничего похожего. В центре поднималась какая-то установка вроде сдвоенного телескопа. Рядом – дизельная электростанция, трансформаторные блоки, по обе стороны – домики из гофрированной жести. Между ними сновали люди. Некоторые в военной форме. Но не все.
Затем раздался голос, усиленный мегафоном: «Внимание! Тревога! В зоне посторонний!» Следом прозвучал властный окрик: «Дежурный! Поч-чему не включили защиту?!»
Внезапно в его, Ерошкина, сознании что-то ослепительно взорвалось. Возникло ощущение падения в бездну. Оно быстро сменилось приступом животного, дикого страха. Он метнулся куда-то в сторону, но тут ноги сделались ватными. Он упал. И провалился-таки в черную бездну.
Очнувшись, он с ужасом понял, что лежит абсолютно голым на каком-то специальном ложе, пристегнутый к нему ремнями. Голова была стянута обручем, тело опутано проводами с резиновыми присосками. Освещение было сумрачным. У дальней стены мерцали индикаторы неведомых ему приборов. Там, спиной к нему, сидел человек в белом халате.
Резко хлопнула входная дверь. Он, Ерошкин, благоразумно закрыл глаза, притворяясь спящим.
«Еще не очухался?» -спросил властный голос. «Так точно, товарищ генерал! – прозвучало в ответ. – Шарахнули ударным импульсом, теперь не оклемается до вечера». «Мозги ему прокачали? Кто такой? Как сюда попал?» «Монтажник-верхолаз…» - далее последовала полная информация и о самом Ерошкине, и о его конкретном задании. Этот ответ привел генерала в неописуемую ярость. Он долго и умело матерился, топая ногами, затем рявкнул: «Какая еще к такой-то матери ЛЭП?! Кто согласовывал проект?! Почему вовремя не узнали?! Под трибунал отдам!» «Погодите, генерал, - раздался третий – рассудительный – голос. – Ясно, что у нас проблемы, но искать виновных сейчас недосуг. Надо принимать срочные меры. Завтра здесь будет поисковая группа. Давайте исходить из этого». «Я сегодня же добьюсь, чтобы эту чертову трассу пустили в обход!» «Нет, генерал. Это верный способ привлечь к объекту внимание. Готовьте экстренную эвакуацию на площадку номер два». «Ладно. А с этим что делать?» «Прополощите ему мозги, чтобы маму родную забыл, и доставьте туда, где его ждут». «Но сегодня мы никак не управимся!» - подал реплику человек в белом халате. «Выполняйте!»
Ерошкин снова ухнул в бездну.
Очнулся на берегу Оленгуя. Но очнулся как-то странно. Ему казалось, что он только вчера окончил школу, а сейчас спит и видит какой-то очень яркий сон, в котором перенесся в незнакомые места.
Лишь сегодня ночью наваждение рассеялось. Он вспомнил всё. За исключением тех эпизодов, когда он парил в черной бездне, где время словно остановилось.
Майор задал Ерошкину несколько вопросов, затем спросил:
- Ты мне доверяешь, Николай?
- Как самому себе!
- Тогда слушай внимательно, парень, и мотай на ус. Говори всем и каждому, что в лесу встретил медведя, испугался и убежал, не разбирая дороги. Блуждал по тайге всю ночь. Совершенно не помнишь, как вышел к реке. Что-то, мол, случилось с головой. Нигде никому даже не заикайся ни про лагерь в тайге, ни про то, что ты услышал, притворяясь спящим. Ты и мне ничего не говорил, понял? Валяй Ваньку! И еще: после выписки увольняйся и уезжай куда-нибудь подальше – в Узбекистан, в Туркмению… Со своей профессией не пропадешь.
- Понял, - вздохнул Ерошкин и наклонился к майору: - Так что же это было, Алексей Павлович?
- Сон, Коля, обыкновенный ночной кошмар заблудившегося путника.
Позднее Ерошкин уехал. Его психика к тому времени восстановилась полностью.
ВЕРСИЯ ПОЛКОВНИКА БОРОВИКОВА
Сейчас полковник в отставке Боровиков живет в подмосковных Мытищах.
Он много лет хранил молчание. Не из страха оказаться «лишним свидетелем», а из чувства служебного долга, считая, что прикоснулся к важной государственной тайне. Позднее же, когда не стало и государства, которому он присягал, Боровикову, по его признанию, попросту не хотелось присоединяться к хору записных «разоблачителей» и «очернителей». Лишь недавно он изложил собственную версию той таинственной истории.
Вот что он рассказал:
- Сначала напомню обстановку тех лет, тем более, что мне она знакома не понаслышке. К концу 60-х температура в советско-китайских отношениях достигла точки кипения. В китайской официальной прессе «северный сосед» изображался в образе лютого врага. Масла в огонь подлили события вокруг Чехословакии в 1968 году. В Китае были уверены, что подобную акцию СССР готовит и против их страны. В марте 1969 года произошли известные события на острове Даманский, в результате которых погибли 58 наших пограничников и порядка 600 китайских военнослужащих. Инциденты на границе продолжались всё лето. Только в районе всё того же злополучного острова Даманский наши пограничники вынуждены были открывать огонь более 300 раз! За неполных пять месяцев! Вооруженные стычки происходили и на других участках. Запад с тайным вожделением ждал, когда же две крупнейшие социалистические державы сойдутся в смертельной схватке. И не просто ждал, но и всячески подталкивал к ней китайскую сторону, умело подпитывая ее страхи перед «угрозой с севера».
Военно-техническое превосходство СССР в тот период было неоспоримым. Козырем Китая являлись его неисчислимые людские ресурсы. В случае боевых действий масштабные жертвы со стороны Китая были неизбежны. Однако китайская пропаганда демонстрировала готовность к таковым. Очередной съезд компартии Китая взял курс на «непрерывную революцию» и подготовку к войне. В Москве понимали, что применение с нашей стороны в этих условиях всей огневой мощи на долгие годы, если не навсегда рассорит нас с недавним другом, а в целом приведет к непредсказуемым последствиям в наших отношениях со всем «третьим» миром. Но и принять китайские условия было невозможно! Это означало бы проявить слабость в глазах всего мира. Тупик!
Ситуация с каждым днем всё стремительней ускользала из-под контроля. Думаю, не ошибусь, если предположу, что в этот период на закрытых заседаниях Политбюро рассматривались все варианты, вплоть до самых экзотических.
И тут кто-то вспомнил о вялотекущих исследованиях в области создания психотронного оружия, которые велись в одном из «почтовых ящиков». Идея выглядела заманчиво: под действием чудо-лучей вражеские солдаты и командиры в панике бегут с поля боя, бросая автоматы! Вот такая бескровная победа была бы даже желательна. Она заставила бы призадуматься кое-кого и на Западе… Но насколько всё это реально?
Вызвали на ковер ученых-изобретателей: «Сумеете обеспечить в сжатые сроки?» Ну, какой же ученый не верит свято в своё детище?! Да еще ощущая явный интерес со стороны первых лиц государства! «Сумеем, если получим ресурсы!» «Готовьте список! Вы получите всё! И даже больше…»
- Не собираюсь утверждать, что ставка была сделана исключительно на неведомое «пси-оружие», - продолжал Боровиков. – Но это был шанс. В ряду многих других. И пренебрегать им не стали. Маховик раскрутился.
Оперативно были созданы профильные лаборатории, оснащенные самым современным оборудованием. Одна из них (а может, и не одна) - в районе возможного театра военных действий.
На всякий случай решили исподволь подготовить общественное мнение. Именно в тот период в массовых научно-популярных журналах, которые читала вся думающая страна и которые выходили миллионными тиражами, косяком пошли публикации об инфракрасном излучении, о передаче энергии на расстояние без проводов, о загадке «Летучего Голландца»…
Вместе с тем, деятельность реальных «психотронщиков» была окружена плотной завесой секретности. По самой высшей шкале. За малейшую утечку информации наказывали строго.
Возьмем для сравнения ракетные «точки», которые размещали тоже в самых укромных уголках. Но я доподлинно знаю, что на них натыкались в тайге и охотники, и лесорубы, и шоферы… Эти «точки» видели десятки случайных людей! Но никто не гонялся за ними по сопкам, не требовал хранить тайну до гробовой доски, и уж, тем более, никогда, ни одна «точка» не перебазировалась по этой причине на новое место. Ну, увидел кто-то и ладно. Лишь бы сдуру не полез на «колючку», по которой был пропущен ток. А вот нежданное появление Ерошкина вызвало жуткий переполох. Почему? Ответ один: объект относился к разряду сверхсекретных, и курировали его на самом верху, отнюдь не формально.
- Но отчего же получилось так, что этот сверхсекретный объект «посадили» точнехонько на трассу, где он непременно засветился бы?
- А это уже явление советско-российской действительности, которое называется «слона-то я и не приметил». Ведомственная неразбериха, неисполнительность какого-нибудь мелкого клерка… Всё учли, каждую мелочь, а вот проект протяженной ЛЭП проскользнул в игольное ушко! Просто эти люди из «ящиков» как-то не смекнули, что бывают и другие объекты, не только «точечные». Да они ведь и Ерошкина, по сути, прошляпили. Отключили некую защиту, полагая, видимо, что в этот медвежий угол не забредет никто чужой.
- Ладно, с этим разобрались. Но объясни мне такую вещь: случай с Ерошкиным вроде бы доказывает, что пси-оружие было создано уже тогда. Почему же его ни разу так и не применили, ну, хотя бы в последующем? Например, против террористов?
- Я выскажу свое сугубо умозрительное суждение, - ответил Боровиков. – Да, какое-то устройство оно сварганили. По зомбированию, скажем так. Но оно давало эффект лишь в лабораторных условиях, да и то будучи примененным против единственного пленника, связанного по рукам и ногам. Природа явления так и осталась нерасшифрованной. Для боевых условий эта психотронная пушка, в которую, полагаю, было вбухано немало средств, решительно не годилась. Так, дорогая игрушка. Ну, может, и не игрушка… Наверняка, за нее уцепились спецслужбы. Для выкачивания информации из несговорчивых особ и тому подобного. Но как оружие массового поражения психотропная пушка не получилась. Нет ее и сейчас. Даже у американцев. Иначе они не рисковали бы жизнями своих парней в Ираке и Афганистане. Но активные работы в этом направлении ведутся во многим странах, включая Китай. Боюсь, появление такого оружия не за горами. И тогда, возможно, начнется новый передел мира…
ВСТРЕЧА В ПЕКИНСКОМ АЭРОПОРТУ
11 сентября 1969 года глава советского правительства А.Косыгин, возвращавшийся с похорон вьетнамского президента Хо Ши Мина, сделал остановку в Пекине на пути из Ханоя в Москву. Здесь, в здании аэропорта, он встретился с премьером Госсовета КНР Чжоу Эньлаем.
Высокие договаривающиеся стороны обсудили «некоторые вопросы советско-китайских отношений». Беседа за закрытой дверью продолжалась три с половиной часа. Комментариев не последовало. Но именно после этой встречи напряжение на границе пошло на спад.
А судьба острова Даманский решилась уже на следующий год. Весной китайцы завезли сюда камень и гравий и срастили его со своим берегом. Таким образом, остров стал частью китайской территории, каковой является и поныне.
В Центральном музее НОАК в Пекине выставлен экспонат, у которого всегда толпится народ. Это советский секретный танк Т – 62, ушедший под лед в ходе боев за Даманский, а затем вытащенный китайцами на свой берег и превращенный в военный трофей.
Минувшие события и сейчас трактуются китайской стороной как большая моральная победа, за которую отдали свои жизни воины-герои. Китайские, разумеется.