Памяти Марии Александровны
посвящается.
Осень в том году не спешила вступать в свои права. Она неторопливо желтила листы, лишь иногда напоминая о себе холодными ветрами да колючими дождями, после которых деревенские дороги раскисали и липли к ногам комьями черной грязи. Дни становились всё короче, и Маруся-она же молодая фельдшерица МарьСанна (как уважительно звали ее в деревне) чувствовала, как с каждым наступающим вечером ей всё труднее и труднее выходить из теплого дома от уютной покрякивающей печки и бежать по чавкающей грязи на очередной вызов под хор цепных деревенских собак, заливающихся лаем из-за каждого забора.
Такое «упадническое» настроение Марусе не нравилось совсем.
« Тоже мне- комсомолка!- ругала она себя часто.- Первых же трудностей испугалась! Хотела людям пользу приносить- лечить! Училась, книг сколько прочитала, и зачем тогда?... Выскочила бы замуж за Гошку рыжего, который весной сватался. Сейчас бы в городе жила в своем дому- щи варила, да носки вязала…уууу…позорница…».
На время ей становилось совестно , но едва ноги в резиновых ботиках начинали мерзнуть, она вновь вспоминала, что скоро начнутся сибирские холода- снег да метели, а валенок нет, сапоги тонкие, пальто на «рыбьем» меху. Далеко в таком не уйдешь, на лошади ехать в соседнюю деревню - так и вообще околеешь, а деньги никак не копятся. Сколько раз давала себе слово-не тратиться на пустяки, но в прошлом месяце ерунды какой-то купила.
«На кой тебе бусы эти да чулки? Всё никак не привыкнешь, что ты теперь не в городе, а в глухой деревне сибирской живешь! Дурочка ей-богу. Какие тут танцы? Даже дома культуры приличного нет. Ходят куда-то «на круг»- ни была ни разу, страшновато как-то… Ты что на танцы сюда ехала? Лечить людей! Вот и лечи… а может… я вообще зря фельдшером стала? Придумала себе, а жизнь-то она вот какая… не больница в городе и белый халатик, а избы с керосинкой, невежество иной раз дремучее…».
Фельдшерский пункт располагался в центре села в добротном «поповском» доме- в правой половине, а в левой половине выделили комнату ей-Марусе, что очень порадовало- далеко ходить на работу не надо. В соседней комнате жила ее предшественница- фельдшерица с мужем и грудным ребенком, и это было хорошо - всегда можно было спросить совета у более опытного товарища. Наука-то врачебная- это одно, а практика- совсем другое. В комнате у Маруси уже была железная кровать с матрасом, и стол был, и даже старинный комод, в котором уместились в паре ящиков ее скромные пожитки.
- Откуда тут комод такой красивый резной?- спросила Маруся соседку, которая охотно помогала ей обустроиться на новом месте.
- Так, поповский! Тут много чего было, да порастащили всё из сарайки. Ну, ты туда загляни, если хочешь. Там вроде книги какие были еще, я смотрю,- она кивнула на три стопки книг, которые Маруся привезла с собой- ты книгочея, докука была такую тяжесть таскать.
Как-то раз Маруся из любопытства заглянула в сарай. Книг там уже не было- унесли рачительные крестьянские мужики. В углу приметила она лишь какие-то старинные журналы, полистала- неинтересно, положила на место. Небольшая дощечка упала из журнала, подняла. Это же иконка! Хотела быстро обратно положить- комсомолка же, атеистка, но… протерла, бережно завернула в платок.
«Конечно, это всё пережитки, но пусть у меня лежит. У мамы над кроватью похожая висела. Надо же! Маму не помню почти, а то что на кровати кружевная накидушка была, да икона на стене- помню. Надо только спрятать ее, чтоб никто не увидел».
С той поры и лежала у нее иконка в ящике комода , доставала ее иной раз, всматривалась в нежное лицо, мысленно разговаривала. А с кем еще поговорить- одна Маруся на белом свете. С пяти лет в детском доме, потом в общежитии при медучилище. Была где-то дальняя родня, да они ее не искали-не вспоминали, а ей зачем тогда им в глаза лезть? Впрочем, скучать было некогда- с утра прием, после обеда –вызова. Село, да две деревни- одна за лесом, а другая за рекой. По лесной дороге пройтись было летом –одно удовольствие. До другой деревни добраться можно было только на лодке. Лес радовал, а вот вода Марусю пугала. Но, к ее удовольствию, немногочисленные жители заречной деревни были вполне здоровы и вызывали ее за всё лето лишь пару раз, если что –сами добирались.
Осень вступила в свои права, но не успела покомандовать вволю. Задышала ей в спину зима. Вмиг облетела листва, по реке пошла шуга, снег в лесу уже не таял. Выделили Марусе сапоги кирзовые, валенки соседка пообещала дать во временное пользование. Пуховым полушалком и носками одарили две сестры -бабушки-искусницы, которые ее сильно привечали и в гости зазывали. Для поездок в деревню- что за лесом, Марусе выделили подводу, да теплый тулуп. Всё как-то устроилось, но настроение Маруси не изменилось- днем еще ничего, а вот ночных стуков в окно, которые означали очередной вызов и необходимость вылезать из теплой постели она стала бояться- потому долго ворочалась вечером, спала плохо, нервно, и сны ей снились тяжелые.
…В тот вечер она привычно маялась в кровати, прислушиваясь к завыванию холодного ветра за окном. Вдруг в окно негромко постучали. Вздрогнула, вылезла из кровати, накинула теплую шаль, выглянула. Два рослых мужика стояли возле окна. Махнула им рукой- мол, идите в пункт-открою, печально вздохнула, быстро оделась и схватила свой чемоданчик.
-Сестра разродиться не может, - сказал бородатый мужик,- Так вот уж поехали, штоб вы подмогнули….
- Сколько рожает?
-Да второй день уж…
Испугалась, расспросила- такой роженицы на ее учете не было , рассердилась, строго выговорила мужикам, что сейчас не старые времена, негоже дома рожать и на учет не становиться - мужики виновато переминались у порога. На всякий случай положила в чемоданчик три ампулы морфина, быстро оделась. Роженица жила в заречной деревне.
Льдины плыли по черной воде, но братья умело управляли лодкой, потому добрались довольно быстро- без происшествий.
У небольшой избы недалеко от берега нервно курил растерянный молодой мужик, увидев всю троицу он выдохнул с облегчением и отворил дверь.
Маруся быстро вошла в полутемную избу. Роженица лежала на лавке , рядом суетилась старуха в черном платочке.
- Уж и через хомут пытались пропустить,- сказала старуха,- да никак…помрет, видать, страдалица.
- Какой хомут? - Маруся задохнулась от возмущения. Про этот варварский способ, когда подвешивают хомут, а через него пытаются пропихнуть роженицу, почему-то считая, что это ей поможет-она слышала еще в училище. Но никак не могла представить, что такое еще могут практиковать. - Варварство какое!- сказала она звенящим от негодования голосом.- Больницы построили! В космос скоро полетим! А вы, вы… Еще лампу можно зажечь? Мне осмотр надо делать!
- А чего больницы-то? Носила хорошо, молодая- возразила старуха, покорно зажигая еще одну керосиновую лампу. - Раньше от и в поле рожали. Пуповину отгрызешь, оботрешь, полежишь маненько и опеть за работу. Кака невидаль. Это чичас в городу все нежные стали, а она девка крепкая деревенская, думали-сама опрастается, но никак…помрет видать.
- Умирало сколько в родах, кто считал? - сердито возразила Маруся, осматривая роженицу. Острая жалость пробила сердце. Молодая еще девка- ненамного старше самой Маруси с белым, как полотно лицом и заострившимся носом, с искусанными до крови посиневшими губами лишь жалобно скулила.
« Так, младенец мертв, это ясно, вот ручка его синяя бессильно висит, было боковое предлежание… сама не справлюсь…кесарево делать-ни условий, ни инструмента…надо до районной больницы ее как-то доставить, там операция и пенициллин… выживет, молодая еще, крепкая…хорошо, что морфин взяла…так…сейчас главное, ее обезболить и в путь…надо спасти. Потом еще родит, главное, спасти…».
Поставила укол, измерила давление, роженица утихла. Маруся накинула пальто, вышла из избы, объяснила свое решение. Мужики замялись.
- Куды плыть-то, сюда-то добрались едва, шуга же,- возразил старший брат.
- Если не довезем ее до района- погибнет, надо рискнуть,- сказала Маруся твердо. - Так есть шанс! Довезем- выживет, потом еще родит. Я в этих условиях помочь не могу! Понимаете? Ну, что? Едем?
Братья переглянулись, нехотя, но кивнули. Молодой мужик- муж роженицы стал дрожащими пальцами поджигать очередную папиросу.
- Ладно, пойдем лодку готовить!
Они пошли к реке, молодой мужик поспешил следом.
- Собирайте ее, повезем в район,- скомандовала Маруся старухе, вернувшись в дом, та хотела было возразить, но смолчала и стала резво одевать уснувшую роженицу.
Братья вернулись довольно быстро, старший взял сестру на руки и понес к берегу. У воды собрались люди, завыла какая-то баба. Роженицу разместили в лодке, Маруся села рядом, братья встали по краям лодки, оттолкнули ее от берега. Молодой мужик на береге упал на колени в мокрый песок, плечи его тряслись, какая-то старуха трясущейся рукой начала крестить всех отъезжающих.
« Как на войну провожают. Странные люди тут. Уж сколько лет после революции, войну пережили, в космос, вон, лететь собираемся, а нравы в некоторых деревнях дикие, как при царе…».
Меж тем ветер усилился, вместо тонких игольчатых льдин, что медленно шли по реке совсем недавно, теперь по черной воде мчались крупные толстые куски льда. Они бились о лодку с шипением и скрежетом. Братья дружно матерились, отбиваясь от самых крупных «налетчиков».
- Послушались девчонку! – крикнул сердито младший. -Мало сестры -сейчас все сгинем тут! А у меня трое пацанов! Кто их поднимать будет? Смотри, шуга какая пошла!
- Что вы панику разводите! – сердито крикнула Маруся. - Лучше скажите, чем я помочь могу?
- Бери пешню, да бей их, бей, ежли перевернут лодку- всем крышка!
Схватив со дна лодки лом с деревянной ручкой, Маруся стала толкать от лодки наиболее наглые льдины, приговаривая :
- Вот я вам …вот уж, дудки…не дождетесь! Ишь чего задумали…
Страшно ей не было. Какое-то странное возбуждение и уверенность, что все она делает правильно заставляло без устали бить льдины, как врагов.
Причалили к берегу, братья с трудом выволокли лодку на песок.
- Далеко снесло, это ж яндинские луга. До райцентра топать и топать…как нести-то ее…
Действие лекарства заканчивалось, роженица начала стонать и метаться. Усталая Маруся тоже увидела неподалеку большой стог сена. Решение пришло быстро.
- Идите за помощью,- сказала она братьям. - Трактор какой или грузовик, и еще больницу предупредите, чтоб готовили операционную- пошлите там кого-нибудь. Мы здесь подождем, давайте устроим ее в копне.
Разворошили стог, устроили роженицу, посветили спичками, Маруся поставила еще один укол. Младший брат на прощанье протянул ей коробок.
- Зачем?
- Тут волки ходят… если что, пугнуть можно…
- Волки?
Стало так страшно, что заболел живот и забылась усталость. Братья быстро пошли в сторону поселка, а Маруся забилась в сено рядом со спящей роженицей и стала тревожно вслушиваться в ночные звуки.
Ветер угомонился. Покой и тишина воцарились в природе, но Марусе стало казаться, что где-то рядом слышится тоненький волчий вой.
Через лес рядом с селом ходить она поначалу не боялась. Ей, как городской жительнице, даже в голову не приходило, что там вполне могут жить волки и медведи.
- Медведей тут поблизости сроду не водилось, а вот волков понавидались. Волк- он зверь дюже умный,- рассказал ей как-то словоохотливый сосед - дед Тихон,.- Ежли ишшо один, то ладно, но ежли стаей нападут- шанцов нету. И ведь, главно дело, кровь или што раненый зверь али человек чует далёко- вот веть нюх какой. Я посля войны долго без ружьишка в лес не ходил…Но ты не боись, тут от мы всех волков повывели…
Конечно, его слова возымели совсем другой эффект. Через лес Маруся теперь « летала на всех парах».
« А у меня ружьшка нет- только коробок спичек, а если почуют, что тут больная, как мне ее защитить тогда?»- Маруся вылезла из копны сена, хранившего еще тепло осени, обошла ее кругом. Было тихо.
Она забралась обратно, пригрелась, задремала.
«Скорей бы уже вернулись. Какая странная ночь! То ли сон, то ли явь. Никого нет в мире- только я и эта бедная женщина, которой я хочу помочь. Так хочу-как никогда не хотела. « Помрет-помрет»- ишь старуха каркала. Не помрет! Не для того я училась и грязь тут месила, чтоб она погибла без помощи».
Но тут ее поразила мысль, что лодка и впрямь могла перевернуться, а ведь она- Маруся плавает плохо, да и в ледяной воде долго ли продержишься. А уж если волки нападут- то и вовсе ей не сдюжить. Она представила, что вот так не станет ее и что? Кто всплакнет над ее могилкой? Две старушки из села? И так ей стало обидно, так ей захотелось вдруг жить, найти свою судьбу, родить много детей, чтоб никогда больше не чувствовать себя одинокой горемыкой. И на миг она даже позавидовала роженице, которая лежала под боком, что у нее такие заботливые братья. А еще ей стало обидно, что не довелось ей еще увидеть теплого моря, пальм и Москву, про которую они часто пели песни…
Тишину ночи внезапно нарушил тонкий вой, от страха вмиг похолодела спина. Нет, на сей раз не почудилось. Где-то недалеко выл волк.
Маруся выглянула из стога, нащупала коробок, достала спичку, зажгла, поводила огоньком туда-сюда. Спичка догорела, Маруся зажгла еще одну и еще. Опомнилась.
«Что я спички-то жгу? Спичкой волка пугать! Дурочка, ей-богу. Что же делать?».
В отчаянии она посмотрела на небо, на беззаботную луну и крикнула с дрожью в голосе:
- Помоги мне! Помоги мне, матушка!
Она не знала- кому обращает она эту свою мольбу- своей ли давно ушедшей матери или той, чей лик она хранила в своем комоде и своем сердце, но к кому еще она могла взывать- потерянная в этих лесах, лугах, ответственная не только за свою, но и чужую жизнь, что еще теплилась рядом.
Села, вытерла слезы, заботливо подоткнула шаль, которым укрыла больную. Опасность- реальную, животную она явственно ощущала всем своим существом.
« Свет…свет…света они боятся… ой, тут же сено! Сено!»
Спасительная мысль пришла в голову и заставила ее действовать. Маруся стала быстро дергать сухое сено, складывать его в небольшую кучу. Когда набралось достаточно, зажгла спичку, но огонек мгновенно гас и сено не загоралось.
«Лучину…бумагу…что-то такое надо…что...точно…книжка!»
Открыла свой чемоданчик, вытащила маленький томик любимых стихов, который всегда носила с собой и читала в свободные минуты- посмотрела с сожалением, оторвала листы, скрутила, подожгла.
Через несколько мгновений огонь уже жадно пожирал и листы, и сухое сено. Не давая огню погаснуть, Маруся всё подбрасывала и подбрасывала в него пучки сухого сена. От усталости гудели ноги и руки. Она не знала, сколько еще ей понадобиться времени, знала лишь одно- она не может дать погаснуть эту костру ее жизни и надежды.
…Спасительный шум трактора послышался вдалеке. Ноги ее подкосились и она обессиленно присела рядом со стогом.
… «Сдю…жи…ла…сдю…жи…ла»,- казалось тарахтел ей трактор. Маруся бережно поддерживала роженицу на ухабах. В приемном покое больницы она сдала свою больную в надежные руки врачей, заполнила нужные бумаги, а потом легла на кушетку на "секундочку", да … и уснула в мгновение ока.
-Молодец, девчонка,- сказала пожилая медсестра, накрывая ее одеялом. - Отважная! Не растерялась! Хорошим врачом станет…
***
… -Вот такая история со мной случилась в молодости,- сказала Мария Александровна, глаза ее остановились на небольшой иконке, скромно стоящей на полке с образами.- Спасла Матушка. Защитница моя... И девчонка выжила, правда, потом не знаю- народились ли у нее дети. А у меня ... и работа, и муж, и два сына. Теперь, вон, внуков четверо, правнуки уже. И на моря ездила и в Москву. Хорошо прожила, ни о чем не жалею… Как думаешь? Годится для рассказа?
Ее не стало через неделю после нашей встречи.
Я пишу рассказ, Богородица с небольшой темной иконки теперь смотрит на меня...