Ей, впервые за много месяцев, снова приснился страшный сон. Снова бежала она от помощницы матушки по тому самому полю, по колено в грязи. В ту самую избу. В тот самый подвал.
Стелла снова проснулась в слезах и поняла, что уснуть уже больше не удастся. За окном брезжил рассвет, но в кровати она была уже одна, напряженная и со стойким ощущением, что должно произойти что-то очень нехорошее. Девушка отдышалась на всякий случай, напряглась и села. К горлу подступил комок. Утренний токсикоз никак еще не хотел отпускать, хотя уже заканчивался второй триместр. Малыш тут же проснулся и что было силы толкнулся ей куда-то в район почки.
— Уф, да что ж ты за футболист-то такой? — охнула она непроизвольно и схватилась за поясницу. спина от такого груза болела нестерпимо, даже расслабляющие массажи не помогали ,а спать будущая мать в последнее время могла в основном только на животе. — Дай мне чуть-чуть передыха. Мама устала.
Прогнозы врачей оправдывались на все сто процентов. Видимо, отцовы гены побеждали и ребенок был крупненький. Рос быстро и доставлял матери большой дискомфорт. Она страшно уставала. Даже небольшие прогулки давались ей очень сложно. Активная от природы девушка очень страдала от своего беспомощного состояния.
Вот и сейчас она натянула на себя легкий халат и пошла на кухню. Шел конец июня, в городе стояла страшная жара, но на благо, в квартире было достаточно комфортно, иначе Стелла даже представить боялась, как бы пережила это время. На это сложное время она часто выселяла Бьерна либо в другую спальню, либо, если в гости приезжала Линда — он оставался в зале. Но сегодня хотя мужчина и ночевал с ней, но утром его уже не было. Да и Линды тоже.
Девушка вздохнула и поставила чайник на плиту. Она знала, куда должны были уехать эти двое и не одобряла их плана действий. Вот только сделать ничего не могла. Это был бизнес. От этой поездки зависело благополучие всего семейства. Вот только сама поездка безопасной абсолютно не была. Эти двое должны были помогать сопроводить очень ценный груз до выезда из области, чтоб на перевозчика не напали по дороге, а потом передать его другим сопровождающим. И кроме них сделать это было абсолютно некому, ведь часть груза принадлежал им. И деньги от продажи этого груза стали бы большим подспорьем, ведь у них в это время в пригороде достраивался дом, а денег не оставалось от слова совсем. Не помогали даже дотации от сдачи квартиры девушек.
Поэтому девушка и нервничала. Эти полулегальные дела ей абсолютно не нравились. Особенно если в них была замешана большая часть ее родных людей. Можно было бы позвонить, но эти двое сейчас вряд ли взяли бы трубку.
Можно было бы выйти погулять, но она не стала рисковать. Очень часто живот сводило от гипертонуса и Стелла элементарно боялась, что ей может внезапно поплохеть. И так с этой беременностью ей бывало не очень хорошо. Поэтому она ограничилась посиделками на балконе, встречая рассвет, пока не стало слишком жарко. Послушала, как бьется ребенок. Гладила уже выпирающий живот. Мысленно успокаивала себя тем, что с родными все будет хорошо. Но все равно ей было очень грустно.
До обеда удалось еще немного поспать и только. После она встала, начала готовить обед, так как родные безусловно приехали бы очень голодными. И как бы она не уставала, но оставлять их такими же голодными не имела право.
— Господи, с такими темпами я превращусь в раскормленную тупую домохозяйку. — грустно вздохнула она, разглядывая свою изменившуюся фигуру в зеркало.
Перед глазами снова встала картина, как они впервые стояли с Бьерном перед зеркалом, когда он учил ее любить себя саму. Будущая мать мечтательно прикрыла глаза, от приятных воспоминаний. Какая она тогда была худая и стройная. Какой он был тогда горячий и страстный. Как им тогда было хорошо. И почему вся их жизнь превратилась в такую грустную обыденность?
— Друг мой, — улыбнулась она и снова погладила живот, — скорее бы ты появился на свет! Больно мне сейчас сложно.
Она натянула легкий сарафан и сделала пару танцевальных Па перед этим же зеркалом. но в поясницу вступило и она, охая уселась на диван. Раскрыла какую-то книгу, которая лежала тут же. Оказалось — очередной учебник Линды по истории искусства.
— Чую — это будет долгий день.
***
На улице уже вечерело, когда в двери щелкнул замок и два темных силуэта бесшумно начали копошиться в коридоре. Стелла встревоженная таким поведением, вышла в прихожую и включила свет. Линда и Бьерн от неожиданности на мгновенье замерли, расстегивая куртки и от нее не улизнуло, что куртка мужчины порвана в нескольких местах, а на бронежилете поблескивали несколько вмятин. Да и сам вид мужчины был, мягко сказать, потрепанный.
— О, а мы думали, что ты спишь, — Линда смотрела на сестру самыми честными глазами, — Будить не хотели.
— Ну, да, только вышло иначе. Вы чего опять натворили?
— Ты, это, главное не нервничай, тебе нельзя! — Линда взяла сестру за плечи, но та отвела ее руки в сторону.
— Я тебе сейчас так понервничаю, что ты пятый угол искать будешь, поняла?! Еще раз поедешь с ним на сопровождение, я Магнусу все выскажу, чтоб он тебя закрыл дома очень надолго! И ты, — она повернулась к Бьерну, — решил ребенка сиротой сделать до рождения? Тогда уж хрен установишь, что ты папаней был. Вы оба вообще нормальные?
— Любовь моя, успокойся, все же хорошо! — норвежец попытался ее обнять, но Стелла вывернулась и отступила на несколько шагов назад.
— Очень хорошо! Я просто счастлива! Аплодирую стоя! Пока еще могу ходить нормально! Два куска идиотов! Видеть вас не хочу!
Она развернулась и довольно быстро проковыляла в спальню. Со стуком закрыла за собой дверь и щелкнула замком. Скандинав и младшая сестра переглянулись между собой и девушка пожала плечами.
— Беременные. — она покрутила пальцем у виска. — Терпи уже! Не очень долго осталось. Потом все вернется на круги своя.
И она также ушла в спальню. Мужчина остался в прихожей один.
— Да уж, — мужчина вздохнул и с силой швырнул бронежилет в гардероб, — чего уж там, потерпи Бьерн! — следом со стуком полетели берцы. — Все скоро пройдет Бьерн! Жизнь продолжается, Бьерн! А Бьерна кто-то спросил, как он со всем этим справляется?! В очередной раз! Как же меня это все достало! Бабы!
Он сорвал с себя гольф, явив миру испещренный мелкими круглыми синяками, торс и с такой силой зашвырнул его в гардероб, что сбил полку с вещами. Та с грохотом повалилась на пол. мужчина махнул рукой и молча ушел в ванную.
Стелла, злая, как собака, сидела на кровати в спальне, прислушиваясь к грохоту в коридоре и тихую ругню мужчины. Плакать в этот раз не хотелось. Ей и вправду было очень страшно за него, за Линду, но эти двое сами лезли в разные страшные истории, с тех пор, как она, так сказать, выбыла из строя. Ведь Бьерн в душе так и остался авантюристом, несмотря на все происшествия прошлых лет, а Линда, ну, она всегда была неисправимой. И тем ей круче было, чем опаснее было вокруг. Что с ней делать, адреналиновая наркоманка.
Уже стемнело в комнате, когда она решилась-таки, выйти, проверить, в порядке ли родные. Ведь в квартире было излишне тихо, если не считать болтающего телевизора в гостиной. Норвежец сидел там под барной стойкой, бездумно пялился в светящийся экран и не спеша цедил что-то горюче-смазочное из стакана. Рядом на полу же, на тарелке была целая куча разной нарезки и морепродуктов.
Кряхтя, она уселась рядом и выхватила кусочек чего-то из его тарелки. Мужчина скосил на нее глаза и убрал стакан в сторону, так, на всякий случай.
— Если пришла ругать меня за то, что я пью, то лучше не стоит даже начинать. Я устал, не так физически, как морально. Ты беременная, тебе простительно, но ты не замечаешь даже, как достают порой твои беспочвенные скандалы и истерики на ровном месте.
— Я ничего пока не сказала, меня бесит другое, ты за последние три месяца уже в три рейда ездил и ни разу не приехал полноценно здоровый. Думаешь, я не видела, в каком состоянии броник? А еще ты тянешь в это дело Линду. Я боюсь за вас, переживаю. Мне страшно потерять вас обоих. Поэтому и истерю.
— Любовь моя, — он отставил стакан еще подальше и взял ее за руку. — Я понимаю, это опасно, это не очень законно, но пойми, у нас сейчас небольшие трудности, материальные. Стройка горит, что одна, что другая. Ребята бузят на меня, что дело начал, а закончить не могу. Я уже Магнусу в карман залез. А еще не успел даже тебе комфортные условия создать. У нас даже детская еще не готова.
— Ой, что ее там готовить? Мне важнее сейчас, чтоб было кому готовить. Сегодня тебе снова повезло, но ведь удача может и отвернуться!
— Вот поэтому я и вожу с собой твою сестрицу. Вы моя удача.
— Альтернативно-одаренный?
— Какая ты добрая, однако, — мужчина придвинулся ближе и обнял за плечи, — я тебя люблю и хочу сделать все, чтоб вы с малышом ни в чем не нуждались.
— Ты массажем занимаешься, мы квартиру сдаем. А еще акции. Этого что, мало?
— Этого не хватает. Чтоб что-то получилось, нужно в это неплохо вложиться.
— Ты про дом или про дом отдыха?
— Про все и сразу. Сама помнишь, как я разрешение на строительство выбил. А денег за это заплатил выше головы. В доме отдыха только доделываем подземелье. Нашли еще два хода и одну галерею, кроме тех, что нашли в феврале. Так что теперь галерея полная. Очень много чего занятного понаходили.
— Да уж, что же вы там собираетесь еще делать?
— Полностью жилое помещение, как я уже говорил. Через пару неделек поедем, покажу тебе там все, что сделали. Там теперь очень красиво. Целая деревенька. Домики на нашу избу похожие. Срубы. Только новые. Ребята доделывают уже. К зиме уже запустим все. Там же дальше все посевные поля огородили. Они у нас теперь в аренде.
— А куда же делись старые жильцы?
— Лесник на месте так и живет. До него мы не дошли, а там оставшиеся две семьи им купили новое жилье. Так что все отлично. Достраиваем конюшню. Доделывается здание ресторана. Тоже срубы. Короче, как поедем, сама все увидишь! Там сейчас реально очень красиво. Но для этого нужны деньги. Поэтому мы и вынуждены периодически сопровождать грузы до границы областей. На дорогах придурки объявились. Выкупили перевозчиков. Мы уже потеряли одного. Один был ранен. Хватит.
— Вы психи, если везете свои хабары с копов одной перевозкой.
— Ну, тут уж ты немного не знаешь, как лучше. Не у себя же дома продавать.
— Артура бы взял с собой.
— Артуру этого не надо.
— Ладно, все это неплохо, но пошли все-таки спать. — Стелла кряхтя потянулась. — Ночь на дворе. Завтра договорим. И Линду домой неплохо было бы отправить.
— Я думал — тебе нужна ее помощь.
— Скорее, она нужна тебе. А мне потом только проблемы. Господи, я с вами точно вовремя не рожу.
— Да все нормально доносишь, родишь еще и вместе катать малого будем на “Тигре”, со мной будет ездить на Амулете.
— Да ни дай Бог, и вообще, вдруг это будет девочка.
— Мы, Хендриксоны, делаем пацанов, причем первоклассных. Вон, посмотри, как растет, как на дрожжах!
— О, да, у меня уже впечатление, будто я случайно проглотила баскетбольный мяч или арбуз, причем очень непоседливый арбуз. — она невольно охнула, когда очередной удар изнутри сотряс все тело. — Господи, меня сейчас опрокинет. Такое чувство, что он там удары на моих внутренностях отрабатывает.
— Ну, я же сказал, пацан, еще и первоклассный. Весь в папочку.
— Ну да, ну да, пошла я нафиг. Мое дело обычное, инкубаторное, выносить нового идеального норвежского медведя.
— Вот только не надо снова дуться. Я не говорил, что ты просто инкубатор. Ты просто святая женщина, которую я очень люблю, которая теперь еще и беременна, и у нас уже очень скоро родится просто обалденный Норвежско-немецко-якутский пацан!
— Да уж, вот это смесь! Не боишься, что он тебя на повороте сделает по выходкам, как подрастет?
— Я не боюсь, я надеюсь на это. Будет моей гордостью! Герман Бьернович Хендрикссон!
Стелла пристально посмотрела на мужчину.
— Почему именно в честь моего отца?
— Потому что имя своего я не очень любил, а дед не заслужил при жизни, чтоб в честь него называли.
— Аааа, — потянула девушка и кое-как встала. Своей неизменно утиной походкой направилась в сторону спальни, увлекая скандинава за собой.
И он пошел, как обычно, словно послушный телок. Любящий и покорный, как всегда.
— И все-таки, когда в ЗАГС поедем. Я все же хочу, чтоб наш ребенок родился в полноценной не только физически, но и юридически семье.
— Да хоть завтра. — улыбнулась Стелла, но роспись не раньше пятнадцатого июля. После окончания поста.
Бьерн, в это время только успевший удивиться ее согласию, тут же немного потух.
— Опять религиозные заскоки?
— Почти. Народные суеверия, если тебе так будет угодно.
— Женщина, ты когда-нибудь изменишься?
— Но ведь такую ты меня и полюбил! Чего бузишь?
— И полюбил, и никогда не перестану любить, до конца моих дней! Ты смысл моей жизни, моя единственная нежность.
— Я тоже никогда не перестану тебя любить, мой Медведь.