– Пап! Как у тебя дела? Как мама?
– Терпимо. А у тебя?
– Тоже.
– А у нас у всех?
– Я думаю: неплохо.
Пиндосам хуже, чем нам.
…Ночью ввели смертную казнь.
– Для всех? Или только для судей?
– Просто ввели.
– Жаль. Для судей бы надо… От их танцев с исполнительными органами вреда стране больнее, чем от любой инфекции!
– Так никто в судьи не пойдет.
– Пойдут! Быть судьей – это не призвание, это проклятие.
– Что делать?!.. Три ветки на стволе нашего дерева власти.
– А дерево-то? На земле нашей. А у корней мы – народ! От нас зависит, с чем мы там ходим. С грабельками или с топором.
– Это так!
– Они сейчас злые. Все деньги свои держали за границей. Накрыло их медным тазиком.
– Почему медным?
– Чтоб блестел. Ты видел, как они все безобразно выглядят… толстые, бесформенные, наглые…
…Последний, который первый, из воров, я о прихватизации, уехал к хозявам. Куда денется-то из подводной лодки?
«Есть высший судия! Он не доступен звону злата!»
– Суров ты, папа.
– Я что?.. Вот прадед у тебя был… Он иногда сам себя боялся.
…Я к тому, что судьи – шестерки. Перчатки на руках воров, что у власти. При нормальных судьях и воры бы во власть не пошли. Я к этому.
– Ну… Не сразу Москва строилась. С чего-то начинать надо.
– Правильно начали! Все живые должны помнить, что смерть рядом.
– Ну… спаси-и-и-бо!