Безумству храбрых
Венки со скидкой...
Экстрим-туризм? Русские или американские горки? Не, с этим не ко мне. От выброса адреналина у меня сводит спазмом капилляры рук и ног, и ничего, кроме мучительной боли. А вот амфетамин или дофамин – совсем другое дело. Прёт неподецки. А экстрим меня сам находит. Не землетрясение, так Перестройка. Не Перестройка, так 14-й год на Донбассе. Не 14-й год на Донбассе, так 22-й в Мариуполе, в шестистах метрах от того самого роддома, о котором выли все мировые таблоиды. И такая буря этого самого амфетамина с дофамином, что аж перед людьми неловко. С первого по шестнадцатое марта, когда стало ясно, что оставаться под поквадратной артиллерийской зачисткой – чистая смерть. Вот тогда покидали в чудом уцелевшую машину свекровь, кошку, собаку, шиншиллу, пару попугайчиков и пару золотых рыбок, которые уже две недели ухитрялись выживать при температуре воды в последнем аквариуме (два предыдущих ушли на посуду и сортир) плюс семь градусов, и дунули в объявленный коридор. Сорок минут на всё про всё, и клетку паковали под хлопки падающих вокруг мин. Ни шмоток, ни одеял. А почему? А потому что коридор объявили по сети, а сети нет. От слова саффсем. Уже две недели. То есть ловит возле бывшего центра мобильного оператора, но там линия фронта, вокруг линия фронта, а по дороге туда выразительные персонажи, которые не дошли. Например, пожилая женщина без ног с рассыпанными вокруг конфетами. Кому-то несла? Или себе добыла сладенького, когда народ дерибанил очередной продуктовый магазин? Теперь только ангелы знают. А до побега, хотите верьте, хотите нет, две недели чистого кайфа. Мордоспазм до сих пор не разожму, ибо приходилось прятать довольную лыбу, а вокруг реально невесело. Но я за свою биохимию не в ответе – все вопросы к родителям.
Прошу понять меня правильно: было всё, что положено. И хлопнувшие от разрыва мины окна. Но тройной металлопластиковый стеклопакет со скотчем в основном выдержал, а вот у соседа снизу, армянина с набежавшим многочисленным семейством с малышами, деревянные окна вынесло враз и подчистую. И все последующие бум-бумы, с увертюрой миномётов, стаккато градов, ударниками бомб и прочими ништяками, заканчивались дятловым тюк-тюком: Мелконянц-сын восстанавливал на оконных проёмах воздушную подушку из покрывал, одеял и прочего подручного тряпья. А почему сын? А потому что свет и вода исчезли на третий день, а газ на пятый. Но подъезд не подкачал. У пасечника с четвёртого нашёлся металлический ящик для цветов на высоких ножках, из которого он уже года четыре планировал сделать два мангала для двух своих пасек, у моего мужа и строителя с пятого этажа обнаружились топоры и пилы, за домом два ряда дубов по бульвару, а перед подъездами довольно мутной поросли из гледичий и всяких кустов. И утро начиналось с того, что в первую же минуту после окончания комендантского часа Мелконянц-отец распечатывал дверь подъезда, выносил и разжигал супермегамангал для всех. Он был главный по мангалу. Дома, помимо жены, детей и внуков, сидела мать, характер которой от окружающего дурдома лучше не стал, и у нас благодаря этой вредной даме всегда были горячие угли. Народ постепенно просыпался, подтягивался, ставил воду на кофе, каши малышам и мытьё вчерашней посуды. Вот с этим я, кстати, не заморачивалась. У меня завалялась банка Фэйри, и я могу обоснованно подтвердить: реклама не врёт. При температуре в квартире и аквариумах меньше плюс десять по цельсию отмывает отлично. Производители зачтут мне рекламную акцию? Но не о том. Остальные мужики отрабатывали добычей топлива. При этом занятые рубкой и пилёжкой внимательно посматривали на тех, что толпились возле мангала: звук пилы и топора заглушает свист летящей мины… Если у огонька стоят на расслабоне, пилим дальше. Если все зайцами дёрнули в подъезд – бросай всё и беги.
Другие подъезды сначала робко подползали к нам со своими кастрюльками за отработку. Но потом как-то организовались, а в соседнем даже нашёлся печник, и сваял уличную печурку. Увы, прожила она недолго. Когда ракета снесла три верхних этажа, стоящей у противоположного конца нашего дома девятиэтажки, кирпичи от несчастного строения так чисто причесали двор, что от произведения военно-печного искусства ничего не сталось, а у гаража, стоящего напротив нашего, восьмого подъезда, вынесло двери. Насквозь. Народ пяткой крестился, что всё это случилось в пять минут седьмого, то есть через пять минут после начала комендантского часа. А то полегли бы все околомангальщики.
Муж, как ответственный альфа-самец, не знал, за что хвататься. Наш дом торцом нашего же подъезда и нашим же балконом смотрел (хз, стоит ещё, или уже стёрт в пыль) окнами на девятую школу. Здание школы представляет\представляло, опять же вопрос, собой в плане букву Н. И вот в промежность этой буквы, смотрящую на нас, мужики и пристроили от греха свои машинки. У нашей семьи в квартале от дома, за торговым центром Абсолют, имел место гаражный кооператив. Там, в персональном стойле и ныкался наш Тотилас – чёрный Ланос, с красивым числом пробега: 111077 км. Обожаемый супруг просто через день выносил мне мозги: а давай ко всем, под школу. И через день блондинка дежурно втирала встрёпанному автомобилевладельцу, что даже жестяные стены – это всё-таки стены. Что машина, которой дали имя, способна сама о себе позаботиться. Что перегонять любимого коня под шквальным огнём посреди линии фронта – не самая умная мысль. Со мной соглашались, но история повторялась… Задрал. Цирк закончился только когда в школу прилетело. Нашему дому на все пять этажей вынесло балконы, в школе крышу и окна, и осколками шифера и стекла посекло все машины. Соседи у мангала печально взирали на своих раненых коней и уговаривали друг друга, что лучше в свою машину, чем в свой живот. И даже не шутили: во время миномётного обстрела мужик на втором этаже первого подъезда поймал осколок в ногу прямо в квартире. Нам тоже залетело, но как-то неприлично вежливо: маленький осколок прошёл через москитную сетку, через окно, открытое на форточку, и нежно воткнулся в кухонный шкафчик над вытяжкой. Прям преподаватель хороших манер. В конце концов, именно в гараже, единственном, который остался из всего кооператива, машина и осталась целой и на ходу. Правда, стены и крыша строеньица здорово прогнулись внутрь, дверь перекосило, а от двери пришлось отодвигать два трупа и ногу. Мой вам совет: давайте своим коням имя. И они вас не подведут даже посреди лавины огня.
Вообще, должна сказать, что для семейной жизни война жутко полезная вещь. Кто читал или смотрел «Автостопом по Галактике», должен помнить такой ахренительный гаджет: «Вдушувлазер». Согласно автору, этот прибор был изобретён по заказу домохозяек, которые не могли докричаться до своих супругов. Попавший под выстрел этого страшного оружия моментально влезал в шкуру стрелявшего, и начинал всецело понимать своего отчаявшегося партнёра. Так вот, experto credo, практически непрерывная канонада всех видов, как говорят на Западе, «гуманного оружия», вылетающие окна, трупы на улицах и на глазах (вышел покурить на остатки балкона) исчезающие этажи домов позволяют супер-мега-альфа-самцу вдруг услышать любимую женщину и понять, что все двадцать лет супружеской жизни она вообще-то говорила дело. Средство жестковатое и чреватое печальными последствиями, не спорю, но до чего действенное! Ты резво перекочёвываешь из разряда не то уютной мебели, не то домашнего животного в товарищи и опору в сердце ада.
«Вдушувлазер» – это скорее один из побочных эффектов. Перетряхивается вообще вся нервная система, выбиваются засевшие между нейронами пыль и сало, и импульс проходит куда как свободнее. У некоторых он сметает напрочь всё. Мимо нашего дома ежедневно ходила женщина, которая ушла в другой мир, когда в четырёх кварталах, на АС-2, погибли в один день все её родные. Каждый день посреди вакханалии разрывов она ходила туда, смотрела на них, говорила с ними и возвращалась обратно. Сеть перегорела.
Я не собираюсь размазывать здесь кровь с дерьмом, я не о том. Странные причуды моей биохимии позволили мне поймать драйв посреди ада, и я буду по нему скучать. Такой точности в движениях, кристальной ясности мышления, собранности и прилива жизненных сил я никогда не знала и вряд ли испытаю ещё раз. Чтобы вы понимали: я слезла с антидепрессантов, которыми не злоупотребляла, но прибегать приходилось. Я фанат тряпочек, сумочек, обуви и блестюшек, обрастаю немеряно. Но что-то внутри меня всегда знало: нет в мире большей ценности, чем кусок хлеба, стакан воды и костёр холодной ночью. Поэтому побег в чём были не явился для меня даже стрессом. Расстроил сам факт побега. Меня достаточно просто безнаказанно обматерить в общественном транспорте, но чем больше и страшнее на меня наезжают, тем безбашеннее я становлюсь. При этом, я, что называется, сумасшедшая, но не идиотка. В отличие от многих, мы были живы, целы и на колёсах. У нас появился повод каждый год праздновать дополнительные дни рождения с первого по шестнадцатое марта включительно. Я горжусь тем, что спасла всё своё зверьё. Рыбок и шиншиллу с клеткой (хорошо, что взяли, у новой хозяйки три кошки) пристроили в Бердянске, регистраторше филиала частной медицинской клиники, в которой работал муж. Попугайчиков отдали барышне, которая выпекала хлеб в маленьком магазинчике на мелитопольской трассе в окружении болгарских сёл. Хозяин соседнего магазинчика, увидев мариупольские номера чуть не силой нагрузил нас ништяками в дорогу и напоил кофе. Даже впихнул баночку малосольных огурцов по болгарскому рецепту. Не самое нужное для беженцев, но уже на месте я с удовольствием ими лакомлюсь и вспоминаю представительного болгарина, который бросился открывать пустой магазин для незнакомых людей. С кошкой и собакой я, как радистка Кэт, доехала до конца. Думаете они в стрессе? Так же, как и я. Кошка по подоконникам любопытствовала, что там бумкает и почему при этом распахиваются окна, и только когда летело именно к нам, пряталась в одёжный шкаф. Хороший слух, что вы хотите. Годовалая сука цвергшнауцера, пустолайка и жизнерадостная стерва по жизни, которая обожает ненавидеть свои игрушки, самозабвенно облаивала Грады и прятавшийся между жилыми домами на нашем бульваре украинский танк. Я поняла, что отучать от дурных воплей смысла нет: я не могу быть страшнее Града или танка. Хотя иногда пытаюсь.
Это всё нормальные военные будни. Рутина жизни аккурат на линии фронта, когда, уж простите мой плохой французский, две армии кидаются х*ями прямо у тебя над головой. Но есть и то, что можно назвать виньетками, анекдотами, комедией положений. Настолько нереальными, что кто не видел – не поверит. Но это было. И это останется. По крайней мере для меня.
Наш бульвар Хмельницкого, это, по сути, пятиэтажный каньон. Тропинка под домами, ряд зелёнки с дубами, снова тропинка, снова зелёнка с деревьями, и широкая центральная аллея с рядом прямоугольных клумб по центру и лавочками по краям. Зеркально симметрично от нашего дома к противоположному. Первый миномётный обстрел нашего бульвара сразу принёс сюрпризы. Про вылет окон у всех с деревянными рамами я писала. Это, как было сказано, рутина. Сюрпризом стали мужчина с сумкой на колёсиках, оказавшийся не в то время не в том месте, на противоположной стороне бульвара и неразорвавшаяся мина, которая воткнулась в землю за лавочкой аккурат под окнами нашей кухни-столовой. Война войной, а тузики по расписанию. Не одна я спустя минуту после окончания комендантского часа проветривала зверька. И в течение дня народ выметался привычными маршрутами. По мере нагнетания треша ряды редели, но тузики есть тузики. Около десяти утра следующего дня я укрепляла скотчем звёздчатые дыры во внешних стёклах стеклопакета и увидела пожилую даму с таксой, которой, судя по всему, удалось урвать небольшой пакетик провизии из очередного раздерибаненного продуктового. Муж много дымился по поводу мародёрства. Но я как-то вышла из себя.
- Это у нас с твоими аппетитами и пробивной массой жратвы хватает на три осады. Уже с началом боёв ухитрился помимо прочего притащить блокадные зефирки. А многие за годы мира подсели на мегамаркеты, в доме если и было, так только на сегодня. Взрывом эти продуктовые и аптеки всё равно расхренячит со всем содержимым. Людям нужнее, пусть гребут.
А вот бутики со сверхмодным и абсолютно неносибельным тряпьём - это да, это впечатляет. Причём один мужик тащил ворох пластиковых тремпелей. Деревянные – я бы поняла, на костёр на пожрать, но эти-то зачем?
Но я опять отвлеклась. «Рукопись, найденная в Сарагоссе» - мой любимый стиль повествования. В общем, счастливая приобретением дама уселась как раз на эту лавочку. Я открыла окно и вежливо сообщила ей, что это не самое удачное место для инвентаризации вкусняшек, она вняла и осторожно и без спешки удалилась. Видимо, Мелконянцы услышали наш диалог. А надо сказать, мужики в нашем подъезде проявили инициативу и сознательность не только с мангалом. По нескольку раз в день, после каждого короткого, но берущего за душу концерта артиллерии, они дозором обходили дом, фиксируя текущее положение вещей и организуя необходимые меры. Даже с моим стеклопакетом на скотче в случае разрыва этой мины, мало бы не показалось. А уж у него, с покрывалами на оконных проёмах – полный швах всему семейству. В общем, ребята взяли большую картонку и большими буквами написали табличку: «Осторожно, неразрыв мины». Табличку поставили на лавочку. Прошло два дня. И мужик, и мина оставались на месте. Напоминаю: в городе связи нет. Никакой и от слова саффсем! А в МЧС, полиции и Скорой тоже люди с семьями. Скорые и врачей батальоны наци просто отлавливали и тащили к себе в норы. Поэтому и мина, и несчастливый мужик лежат на бульваре. Я дежурно просматриваю оконные стёкла и пододвигаю фиксирующие канистры с остатками воды: закрывать окна на защёлку нельзя, вынесет взрывной волной. А держать открытыми - на улице минус шесть. Под окнами гордо шествует молодая, лет тридцать, дама с двумя пакетами, следом метрах в двух её супруг, также отягощённый неправедно нажитым. Для тех, кто не понял: любая торговля уже неделю как отсутствует от моего любимого словечка. Величественно рассекая бытие, дама подходит к пресловутой лавочке, останавливается, внимательно читает табличку. Ищет глазами означенный в табличке снаряд, подходит и с деловитой недоверчивостью ПИНАЕТ ЕГО НОЖКОЙ! А вдруг табличка тут по-приколу, а это не мина, а игрушечный паровозик? Опять для тех, кто не понял: даму, как и меня, как и весь город уже неделю кроет всеми видами «гуманного оружия». Поскольку ни окно, ни мою башку вместе с этим окном в результате данного деяния не снесло враз и подчистую, я просто замерла от гремучего коктейля умиления и восторга! Недаром Энштейн утверждал, что есть только две бесконечные вещи: Вселенная и человеческая глупость. Причём во Вселенной он не уверен. Совсем иначе реагировал Мелконянц. И к умилению и восторгу тут же добавились восхищение и чисто филологический интерес. Он не только пространно и сочно на трёх языках изложил всё, что думает непосредственно об этой даме, но и о её родне до четырнадцатого колена по вертикали в обе стороны. К Мелконянцу присоединились все незанятые в данный момент детьми соседи. Её с мужем остановили возле школы, за углом от причины конфликта, и вносили мозги минут сорок. А что муж? А муж молчал, потому что понимал: жив остался только чудом. За что-то дуру ангелы любят, или для чего-то берегут, не иначе. Только на шестой день и мужика унесли, и мину разминировали. Но сцена перед глазами как живая, на всю оставшуюся.
Особо мерзкий день. В том смысле, что гремит всё и отовсюду. В компании околомангальщиков два бывших артиллериста, поэтому стоят ровно. Что ещё хуже. Непосредственная опасность вызывает позыв к действию, позыв к действию – всплеск гормонов, всплеск гормонов – желание жить. А просто стоять и слушать, как вокруг тебя трещит и разлетается в пыль мироздание и его осколки в хлам рвут твоё сознание – вот пытка. Мрачный Мелконянц размахивает своей воздуходуйкой, поддерживая костёр. Бледный строитель с пятого этажа на каждый бум-бум как заклиненный повторяет нетолерантное: «Это п**дец!» Остальные просто молчаливые и бледные. Бузотёр и охайник по жизни, невропатолог по национальности, мой обожаемый супруг вдруг нащупывает в нагрудном кармашке куртки самый востребованный обществом аксессуар из прошлой жизни. Тянет за резиновые наушнички и поворачивается к негативным соседям:
- Глядите, мужики, а у меня есть защитная маска. Значит, я в безопасности.
Гомерический ржач одиннадцати вусмерть перепуганных людей перекрыл канонаду.
Через два дня после нас из ада вырвались наши друзья. Крыша дома упала, они попрыгали в микроавтобус, который тоже уцелел только промыслом высших сил, и бросились за родственниками: бежим! Родственники побоялись выйти из дома: вокруг хлопали мины. Ребята заскочили в близлежащее бомбоубежище за приятельницей и её мамой, на свободные места подхватили двух чужих детей, которые уже неделю ютились по подвалам в чём были, и помчались на Крым. Двое суток в пути по блокпостам, сутки на таможне. После таможни приятельница с мамой отправились к своей родне, детей тоже забрали родственники с этой стороны. До пункта назначения семьи сутки, у водителя стеклянные глаза. Обидно выскочить из пекла и ляпнуться о придорожный столб. Переночевали, поели, разменяли деньги, оделись и снова поспали у меня. Поехали уже вменяемыми. Пока пили чай, дочь моих друзей рассказала. Осколок чего-то там гуманного влетел в вынесенную взрывной волной дверь и влепился в комод, аккурат в полку с её бельём. А вот так. Уже из Бердянска барышня звонит своей подруге в Донецк:
- А мне осколок влетел в трусы.
- ???!!!
- Да нет, на полку с бельём, порезал всё. Просто в трусы было бы горячо.
На самом деле я дома. Я родилась в Анапе. Моя семья живёт в этом городе больше ста лет. Моя бабушка после войны в течение многих лет была здесь завгороно. В отличие от большинства, называющих себя местными, я знаю, как здесь всё выглядело, что где было, знаю все городские легенды, и что из них правда, а что чистой воды вымысел. Мама помнит, как всё было до войны и до того, как заштатный городок на берегу лиманов стал сначала Всесоюзным детским, а потом и раскрученным российским курортом. Мы знаем даже, почему ЧЁРНАЯ, а не белая шляпа ассоциируются с этим городом, и памятники белой шляпе вызывают у нас улыбку сарказма. Мы знаем, что патриотические Русские ворота до всеобщего взлёта национального самосознания все экскурсоводы называли Турецкими воротами, а на самом деле они Генуэзские, потому что были воротами генуэзской торговой фактории, торговавшей с Портой рабами. Мы знаем, что подземный ход от них к морю существовал на самом деле: мама однажды увела с уроков компанию таких же оторв, и они на сутки застряли в этом ходе. Бабушка распорядилась засыпать подземелье, а власти выделили деньги посадить поверх него акациевую аллею. И мама садила вместе с другими школьниками. После существенной домашней выволочки, разумеется. Но когда там, в неродном мне Мариуполе, слегка остынет, я вернусь. Поднимать этот город. Петь над костями. Кто читал «Бегущую с волками», тот поймёт. Потому что у меня странная биохимия. И после Танца Смерти я хочу увидеть, как обугленные и искорёженные кости белеют и выпрямляются, как собирается остов, как обрастает мышцами и сухожилиями скелет, как нарастает кожа и пушится серый мех. И вот уже могучий зверь встаёт под высоким небом посреди приазовской степи и смотрит холодными жёлтыми глазами на ослепительный жёлтый диск зрелой луны.
P.S. Вчера снова созвонилась с друзьями, которые у меня ночевали. Татьяна напомнила:
- Будут новости из города, спроси, как там наш дом. Я собираюсь возвращаться.