За две недели, пока Галя сама не могла подняться без посторонней помощи и в полной мере почувствовала себя в роли лежачей больной, Андрей ни разу не зашёл в её комнату. Это был непреложный факт. Только заглядывал изредка в открытую дверь. Проверял, жива ещё или нет.
О том, чтобы спросить о самочувствии, или присесть на кровать – не было и речи. Когда он появлялся в конце рабочего дня, то Маруся сразу начинала собираться домой.
Галя научилась вставать без сильной боли, и даже передвигаться, опираясь на палку. Марусе она за труды и на продукты отдала половину своей пенсии. Вторую хранила – надо было ехать в город, подбирать новое лечение. Старое уже не действовало.
Надо ли говорить, что едва была возможность, она добиралась до компьютера, писала Илье письма и читала ответные. Изредка получалось созваниваться.
Галю бесконечно удивляло, как чутко Илья относился к каждому её слову. От него не ускользало малейшее изменение её настроения, он отвечал даже на незаданные вопросы. Абсолютная искренность, открытость и честность были присущи обоим.
Её очень интересовал вопрос о его жене. Но она боялась спрашивать об этом. Почему-то вообразила, что она более инвалидка, чем она, Галина, и по-настоящему прикована к постели, а, следовательно, Илья пожизненно приговорён к ней.
Оказалось, что Сталина, жена Ильи, очень даже энергичная, крепкая женщина. Трудолюбивая, отличная хозяйка, которая успевает содержать трёхкомнатную картину и обширную дачу с двухэтажным домиком, теплицей, огородом, грядками и небольшим фруктовым садом. Всё цветёт и кудрявится под её умелыми, неутомимыми руками.
Очень любит руководить и организовывать. Только муж её почему-то не очень хочет организовываться, особенно после того, как перенёс обширный инфаркт и заработал инвалидность.
Ещё она очень любила сериалы, и терпеть не могла, когда муж часами сидел в компьютере, обрабатывая фотографии. Для неё экран компьютера ассоциировался с дырой в уборной.
- Снова смотришь в своё «очко»? – злилась она.
Занятие фотографией она всегда считала пустой тратой времени, денег и сил.
«Всё, больше не могу рассказывать об этом, - писал Илья, - даже после того, как я вернулся из кардиологического отделения, завела речь о том, когда я перекопаю ей грядки. Мне тогда хотелось умереть, от такой безжалостности и полного отсутствия сочувствия».
Больше о Сталине они с Ильёй не разговаривали. Как и об Андрее. У них были другие темы для общения.
Хотя всё равно по коротким репликам, разбросанным в письмах, многое высвечивалось из его семейной жизни. И несколько фотографий жены Илья прислал. Вполне даже симпатичная женщина. Из бывших комсомолок-спортсменок. Не сказать, чтобы красавица, но в юности миленькая была, с задорной улыбкой. Сейчас – с вялым лицом, крашеная, с короткой стрижкой, карими упрямыми глазами и плотно сжатыми губами. Рядом с такой не забалуешь.
Жена и жена. Галю это даже устраивало в какой-то степени. Она нашла какое-то равновесие. Подальше держаться от Андрея, общение свести до минимума, готовить ему еду, мыть посуду и протирать пол шваброй, кормить домашних зверушек. Одно дело ещё объединяло их, это была не постель. Это была стирка.
Раз в две недели Андрей натаскивал воды в баню, протапливал, наливал воды в старенькую стиральную машинку и в большую ванну. Приносил узлы с бельём. Галя разбирала бельё по кучкам. Насыпала в горячую воду порошок, и начиналась работа. Дело Андрея было выжимать бельё из горячей воды, прополаскивать, снова отжимать и укладывать в таз. Далее было дело Гали – уносить этот таз в садочек, и развешивать по «верёвкам», стальным проволокам.
Работа была трудная, но Гале нравилась. От белья шёл пар, тонкие вещи трепетали на ветру разноцветными флагами. Нагулявшись, надышавшись вволю, Галя чувствовала себя почти счастливой.
Уставший Андрей как-то размякал, и становился добрее. Волшебная стирка.
Вот если бы был таким всегда, большего и не нужно.
Галя боялась сама себе признаться, что от общения с Ильёй, от его внимания, она внутренне изменилась. Глаза тихо светились, и с лица её сошло печальное выражение. Она часто мечтательно улыбалась. Да, её нынешнее положение приносило удовлетворение. Она была не против прожить так многие и многие годы. Чего не скажешь об Илье. Он жаждал перемен в жизни, и кардинальных.