Красные черепичные крыши, дымки из длинных белёных труб, яблоневые кущи садов. Это Ронстон. Над ним - затянутое тонким облачным покровом, но светлое и высокое небо, в которое утыкаются шпили далекого Ривендэйла.
Ривен просматривался то там, то тут сквозь кружево древесных крон. Дорога шла вдоль реки, все поглядывали на замок на том берегу, но в Ронстоне им встретился посыльный из полевого лагеря, дал указание продвигаться в лагерь. По окружной дороге это заняло час пути, но зато под копытами коней была твердая почва, а не топкие лощины хардорских затонов.
Но вот уже кони начали всхрапывать, почуяв знакомые запахи, сулящие им долгожданный отдых и обильную кормежку.
Всадники въехали на территорию стана, приветствуемые дружескими возгласами товарищей, продвинулись вдоль коновязи, где оставили лошадей, прошли между хозяйственных строений и палаток, устроенных особо, по-ривенски – одна стена – из бревен, на которые крепится каркас и полотно. Уютно пахло полевой кухней, кострами, дымком из кузни, в темном чреве которой стучали молоты и летали красные искры от наковален.
Отряд рассеялся. Вирэт достигла своей палатки, возле которой кинула на землю вещевые мешки.
В палатке Даэрон за что-то получал от отца хороший нагоняй, но появление Вирэт заставило отложить это важное дело на неопределенное будущее. После всех приветствий и объятий, приняв подарки, сынишка понесся на улицу показывать друзьям арнорские обновы, а Вирэт взялась за другой подарок. Развязала ремни, раскрыла скатку, на обоих руках протянула Санделло его возрожденный меч. С улыбкой смотрела, как меняется, словно подсвечивается изнутри, лицо Горбуна.
Он принял Берклунд, осмотрел лезвие по всей длине, затем ухватил рукоять и, подавшись чуть в сторону, сделал несколько махов, уверенно рассекая тяжелым клинком воздух.
Медленная улыбка тронула торжеством его тонкие губы, а светлые глаза были теплыми, как небо над Ронстоном. Рука Санделло коснулась лица жены, лаская ее щеку, скулу, шею…
***
…Оба проснулись одновременно, не понимая, что происходит в лагере. Для ночи было слишком шумно, для вражеской атаки – слишком тихо. Но в воздухе отчетливо звучала паника. Внезапно взлетел полог палатки, на пороге на мгновенье нарисовался Тирион, тут же отшвырнутый чьей-то мощной рукой. На его месте возник незнакомый воин с факелом, затем второй, оба они встали по бокам от входа, придерживая полог палатки тому, кто следовал за ними.
Санделло, рука которого уже лежала на рукояти меча, издал гортанный звук.
Король Олвэн!..
Горбун рванулся встать, но вспомнил, в чем одет, и потянул на себя одеяло, пытаясь задрапироваться.
Вирэт смотрела на происходящее, даже не пытаясь двинуться.
- Государь… - прохрипел Санделло.
- В память об услугах, которые ты оказал моему отцу, я дал себе зарок на целый месяц. И целый месяц терпеливо, словно булочник, которому должен нерадивый покупатель, я ждал. Ты знал, чего я ждал, мечник? – холодным, надменным голосом произнес Олвэн.
- Государь!.. – Санделло уже стоял.
- Я старался быть великодушным, но я и обязателен, а сегодня в полночь срок истек. Я больше не считаю себя обязанным любимчику моего отца. Вооруженных вассалов, не принесших королю присягу, в любых краях и землях именуют мятежниками, подлежащими уничтожению.
- Государь! Мой меч был сломан и лишь сегодня вернулся с перековки. Если вы сможете принять это в оправдание… то у меня лишь это оправдание!
- Твои мечи могут ломаться, Санделло? Причем, в мирное время? – иронично уточнил Олвэн. – И ты хочешь, чтобы я в это поверил?
Тут Вирэт приподнялась и села боком на кровати. Не глядя на короля и его свиту, она начала спокойно одеваться.
- Мой Берклунд крепок, государь, и не единожды он доказал это в боях за Дэйл! И всё же… он был сломан…
Вирэт встала и направилась к королю. Его гридни сдвинулись, заступая ей дорогу, но Олвэн только усмехнулся, останавливая их рвение жестом руки.
- Мой господин сломал меч Берклунд в день своей неудавшейся присяги, государь, - Вирэт встала лицом к лицу с королем. – На этом же мече мы приносили клятвы супружеской верности. Возобновить их не успели, так что формально наш брак сейчас расторгнут. Поэтому господин Санделло имеет возможность принести вам независимую вассальную присягу в любой момент, если на то будет ваше произволение и снисхождение. Тем более, что именно этим он весь месяц бредил. Оглядываться на меня ему нет больше нужды.
Санделло издал хриплый возглас, но Вирэт и Олвэн по прежнему смотрели только друг на друга.
- Не хочешь ли ты этим сказать, что покорно примешь, если я сверну тебе шею, Эльфийская Дева? – холодно удивился король.
- Если вам это угодно, государь, - спокойно улыбнулась Вирэт. – Но я хочу предложить пока другое развлечение. Быть может, оно вас заинтересует более.
- Что именно?
- Ужин. И приятную беседу.
Король Олвэн демонстративно закатил глаза:
- А ты знаешь, что меня больше всего в тебе поражает, Эльфийская Дева?!
- Знаю, государь, - пожала плечами Вирэт. – Моя дерзость.
- Да еще какая! Утонченная, почтительная, настолько умно скроенная, что ни один ревнитель этикета не назовет это хамством!
- Так вы позволите нам угостить вас поздним ужином, государь?
- Ну, разумеется. Не оставаться же мне голодным!..
***
В лагере забегали.
Исполняя пожелание короля, стол накрыли на открытом воздухе, возле одного из костров. Пока обжаривалось маринованное мясо, Олвэн соблаговолил принять вассальную присягу Санделло, восстановив его в звании «соратника».
Наконец подали мясо, разлили вино. Подняли бокалы с традиционным возгласом: «Здоровье короля!». Олвэн уселся в кресло, вольготно раскинулся, вытянув длинные ноги в ботфортах. Повел рукой, разрешая хозяевам сесть в его присутствии. Один из гридней возник сбоку с винной бутылью, и король, не глядя, протянул к нему бокал. Виночерпий бесшумно обошел и остальных, вновь наполнив всем бокалы.
— Значит, не желаешь ты принести мне присягу, Эльфийская Дева, - констатировал Олвэн, глядя сквозь вино на огонь. — И, надо признать, весьма ловко отвертелась от неё. А кому ты желаешь присягнуть?
— Мои ратные подвиги остались в прошлом, государь, — коротко улыбнулась Вирэт. — Я желаю быть женой своего мужа и матерью своих детей.
Олвэн сделал глоток из своего бокала. И продолжил, словно не услышав ответ:
— Только не арнорскому королю, — он варвар, дикий кочевник, едва начавший обучаться грамоте. А ты — сторонница древней культуры, старых — очень старых! — устоев… Тогда, быть может, Беорн? Но Беорну нету дела до всего прочего Средиземья. Беорн ради Беорна? О, нет и нет, потому-то ты в свое время и сбежала оттуда. Ты ведь хочешь вернуть всё назад, вернуть тот мир, который был в твоих глазах так прекрасен — древнее Средиземье… освященное присутствием эльфов!.. воспетое в старинных балладах!.. А что насчет Гондора, Вирэт? Ты ведь помнишь величавые белые башни Минас-Тирита, длинные и узкие, как языки драконов, флаги на шпилях, зов золоченых труб на рассвете?.. Разве не хочешь ты вернуть Гондор потомкам нуменорцев? Во мне течет кровь Дэнетора, последнего наместника Гондора, потомка Хурина с нагорья Эмин Арнен! Моим дедом был Боромир, героически погибший в битве с урукхаями за Кольцо Всевластия! Покажи мне еще кого-нибудь, в ком столь же бесспорно течет нуменорская кровь! Кто достоин стать повелителем Гондора и Итилиэна!
Вирэт крутила в руке бокал, смотрела, как плещется в нем янтарное вино. Она чувствовала, что глаза её горят под опущенными веками.
Какой достойный враг! Как мастерски ведёт игру! В нём было всё от Олмера: твердость характера Вождя, упорство, глубокий ум, великодушие, талант обаять сердца, рисовать великие цели и средства их достижения. И еще Олмер был умелым пастырем, не брезговавшим вернуться за отставшей от стада овечкой. Немудрено, что шли за ним народы и народы!
Сын прекрасно усвоил этот отцовский урок.
Вирэт давно уже поняла, что Олвэн прибыл по её душу.
Как он догадался, на что её поддеть?! Ведь на мгновенье Вирэт действительно смогла это увидеть — рассвет над башнями Минас — Тирита, ликующие звуки триумфальных труб и коронующийся повелитель Гондора, так похожий на Олвэна Дэйлийского…
Вопрос о причастности Вождя Олмера к наследной линии гондорских наместников был спорен, но Олвэн явно свято в это верил. Быть может, это действительно была его заветная мечта — нуменорский король на троне Гондора, хоть и шестая вода на киселе.
Да только вот Вирэт в это нисколечки не верила! Что аппетиты сына Олмера направлены лишь на Гондор. Что намерения и средства его благи и благородны. Потому что был Олмер. Который начинал путь в свой личный ад тоже благими намерениями. А закончил тем, что утянул туда и всё Средиземье!
И как бы не ручался за Олвэна Санделло, чёрный Амулет Олмера с шеи короля не делся никуда! Пусть и упрятанный в чехол от посторонних глаз…
— И, кстати, Санделло мне рассказывал, что ты знаток старинных летописей, собираешь в уцелевших библиотеках и архивах редкие манускрипты. Я хочу их увидеть.
— Трактаты по врачеванию, государь.
— Да, да, конечно! — усмехнулся Олвэн. — Эльфийские целебники, арнорские травники… «В руках Государя — целебная сила»!
При последних словах лицо Олвэна вдруг утратило невозмутимость. По нему словно прошла тень, он быстро отвернулся к столу, принялся за еду и переключил тему:
— О-о, мясо приготовлено великолепно! И подбор специй — выше всяческих похвал. Санделло, я хочу, чтобы мой повар познакомился с твоим!..
***
С восходом солнца король уже был на ногах. И не просто пробудился ото сна, но успел искупаться в реке и с одним из своих гридней тренировался на мечах. Другие ожидали в отдалении, по знаку короля уставшего бойца сменял более свежий, и всё начиналось заново.
Вирэт остановилась посмотреть.
Король был в просторной белой рубахе, небрежно заправленной в штаны, и в высоких походных сапогах. Сражался он превосходно, быстрый, лёгкий; бойцы были уже в мыле, а Олвэн лишь улыбался.
Заметив внимание Вирэт, он прекратил бой, кинул меч оруженосцу, умылся из поднесенного слугой ведра и подошел. Ветер играл каплями воды в его длинных, цвета ореха волосах, глаза сияли и смеялись.
Для Вирэт оказалось открытием, что Олвэн может быть и таким. Она вспомнила угрюмого подростка в Пригорье, который просидел весь ее разговор с Санделло в отдаленном углу трактирного двора, отвернувшись от всего мира, сравнила его с этим красивым статным парнем, всего лишь на семь лет старше первого, и поняла, как сильно изменилась жизнь Олвэна за эти годы. Он смирился с гибелью отца, нашел для себя в жизни цель, но ещё мог себе позволить иногда становиться юным и задорным.
— Превосходная техника, государь.
— Твоя похвала равносильна бриллианту в подарок, Эльфийская Дева! Но ты ведь помнишь, что мы сейчас едем знакомиться с твоей библиотекой?
Вирэт еще раз мысленно "поблагодарила" мужа, но деваться было некуда.
Вскоре небольшой отряд выдвинулся из лагеря в направлении замка. Задумавшаяся на какое-то время, Вирэт вдруг обратила внимание на то, что лошади Даэрона и Олвэна движутся рядом, мальчик доверчиво демонстрирует королю свое умение метать ножи и дротики, а тот подает советы, как учитывать ветер и правильно доворачивать в броске кисть. Их беседа велась не на привычном для Даэрона уровне «учитель-ученик», а как «товарищ-соратник». Поэтому Вирэт ничуть не удивилась, обнаружив, что в конце пути её маленький сын пристроился молодому королю в хвост и ловит каждое его слово.
Прибыв в Ривендэйл, Олвэн отказался от обеда и отдыха, сразу направился следом за Вирэт в её библиотеку. Это была большая комната на верху башни, с окном на восток и видом на поля Ронстона. Все стены занимали книжные стеллажи под самый потолок, в центре комнаты располагался длинный стол, заставленный подсвечниками, писчими принадлежностями, столярными и канцелярскими инструментами, стопками бумаги и рукописями в состоянии реставрации, над которыми Вирэт трудилась. Комната была рабочая, совсем не предназначенная для приема гостей, и король, осознав это, слегка смутился. Не прибавив в этот раз свое ироничное «Эльфийская Дева», он произнёс:
— Похоже, я веду себя как невежа. Врываюсь незвано в мастерскую, за что любой мастер имеет право дать наглецу пощечину. Я представлял себе твою библиотеку иначе, как… в Арноре…
Вирэт прошла вперед, оглядывая стеллажи.
— Здесь есть фолианты и из Арнорской библиотеки — то немногое, что удалось спасти после пожара. Тогда сгорело очень много… Кто видел библиотеку Аннуминаса раньше — плакал… Король Терлинг, неграмотный кочевник-варвар, тушил этот пожар в одном исподнем, наравне со своими воинами-исами.
Она развернулась к королю.
— Так что вы хотели для себя найти здесь, государь? Я покажу, где что лежит.
***
— Что ищет король? — спросила Вирэт у Санделло за ужином, когда Олвэн отказался выйти к общему столу. — Если ты позволил себе быть откровенным с ним в обсуждении моих увлечений, то, может, и я могу себе позволить задать вопрос об увлечениях короля?
— Тебе не всё равно? — не сразу ответил Горбун. — Уж совершенно точно, что это не черная магия. За это я ручаюсь головой.
Вирэт не продолжила с мужем тему, но после ужина собрала на поднос несколько блюд, взяла кувшин с разбавленным вином и поднялась в библиотеку.
За окнами совсем стемнело, стол освещался двумя свечами, меж которых среди разложенных свитков, подперев подбородок рукой, сидел король. Взор его витал где-то далеко, уголки губ опустились вниз, придав лицу горьковатую гримасу.
— Государь, я принесла вам ужин. Настоятельно прошу уделить ему внимание, а я, в свою очередь, готова в меру своих познаний рассказать вам о том, что в этих манускриптах вы не сможете найти.
Олвэн поднял к ней лицо, некоторое время молча смотрел. Потом глухо промолвил:
— Расскажи мне о целеме, Вирэт!
— Растение, известное под названием целема, или ацэлас, завезли в Средиземье нуменорцы, и долгое время знание о его целебных свойствах хранилось Северными Рыцарями — Следопытами, Дун-Аданами. Правда, в преданиях о Белерианде есть упоминание о том, что целема росла и в этой части континента, вплоть до самого его уничтожения, и уже позже, во Вторую Эпоху, была заново принесена в Средиземье нуменорцами.
— Как исцеляет целема? Как из неё готовят снадобья?
— Никак, государь. Врачеватели эпохи, в которую мы с вами имеем удовольствие или несчастье жить, не используют это растение в лечебных целях.
— Не используют… или не знают, как использовать?
— Исходя из того, что предки Северных Следопытов восходили к Элендилу и далее, к древним королям Нуменора, вполне возможно, что целебные свойства целемы усиливались воздействием эльфийской крови, присутствующей в наследниках королевского дома Элендила. То есть знания, как таковые, здесь не при чем.
Олвэн долго молчал, устремив на неё странный темный взор. Потом медленно откинулся на стуле, закрыл глаза. Стояла тишина, лишь потрескивали фитили свечей, да где-то за стеной скрипел сверчок.
— Если нету знаний об этом целительстве, — произнес наконец Олвэн, не открывая глаз, — то скажи мне, Эльфийская Дева, как лечила целемою ты?!
Вирэт встала, перенесла поднос на стол, расставила перед королем блюда, налила в бокал винный напиток.
— Поешьте, государь. Прошу вас. В моем случае нет никаких тайн или чудес. Запас сушеной целемы, который я полностью использовала при лечении моего господина, был оставлен мне в дар эльфами.
Олвэн внезапно расхохотался:
— Эльфийская магия!..
— Да, государь, — удивилась этому внезапному веселью Вирэт.
— И тогда была только эльфийская магия… — пробормотал Олвэн. — Всего лишь… Вирэт! Налей себе вина! Раздели со мною ужин! Завтра я покину Ривен. Я получил здесь всё, что хотел, и не обеспокою вас больше. Единственная просьба будет у меня к вам утром… но это — утром! Налей вина, Вирэт!..
***
… Но что-то тревожило и мучительно ускользало из ее памяти. Что-то, в чем таилась возможная отгадка.
Вирэт не сдавалась, перебирая воспоминания час за часом, минута за минутой…
И вспомнила.
«В руках Государя целебная сила. Так распознается истинный Государь»..