Пока ещё бьётся сердце.
Передо мною скан удивительного фото.
Попало оно ко мне на сканер случайно.
Качество не блестящее.
Прочесть многие надписи я не в состоянии.
Но ведь что-то моя слабенькая головушка ещё помнит.
Состояние конечно не ахти.
Третий приступ ковида!
А ведь я капитально привит и ревакцинирован!
Всё-таки тяжёлая эта штуковина, хотя я каждый раз переносил её сравнительно легко. Пять дней на краю и восстановление.
Но вот в этот раз как-то уж совсем тяжковато.
Так что на опечатки не обижайтесь.
Даст Бог, постепенно вычитаю и поправлю.
А так побаиваюсь не успеть.
А всё-таки выпали минутки!
Наконец я смог спокойно, не спеша присмотреться!
Начнём с дат.
На фото (о чудо!!!) есть даты!
1960-1970
Это годы пребывания моего класса в стенах моей родной English school number two.
Как и всегда на такого рода произведениях фотографического искусства на фотогрпафии отражено само четырёхэтажное здание школы и общий вид центра нашего любимого Свердловска.
Боже мой!
Как всё это запредельно важно!!
Большое видится на расстоянии.
На огромном расстоянии.
Прошло более полувека!
Сменились три эпохи, три формации, наименования городов, страны, имена собственные девчонок вышедших замуж.
И вот теперь я смотрю на эти фантастические бесконечно дорогие мне лица.
Это МОЙ класс!
В 1966-ом году осенью, если мне не изменяет моя слабеющая память, в параллельном классе погиб мальчик – единственный сын одного из высших руководителей областного комитета партии. Мы были на жкскурсии на ВИЗе всем классом и возвращались в школу, и когда мы подходили к входу, несчастный отец спускался нам навстречу по ступенькамп и что-то жевал. Ему только что предъячвили обугленное тело сына, кроторый в погоне за котенком нагнулся и полез ха неплотную металлическую дверцу электрощита и его притянуло головой к электродам и сожгло момеантально. О том что он так погиб нам сообщили еще по дороге - видимо кто-то из встреченных отправленных по домам одноклассников.
Я помню лицо спускающегося отца погибшего ребёнка всю жизнь. Это одно из самых тяжёлых моих воспоминаний о школе. И вот только сейчас до меня доползло главное.
То, что всё ускользало и ускользало от моего внимания все эти годы, когда я вспоминал и вспоминал этот случай.
Это был шестой класс! Это же случилось в шестом классе!
Но разнесённые во времени эти два события никак не соединялись в моём утомлённом морем событий сознании.
Он погиб осенью. А я заболел в начале января и впервые смог выйти на занятия в школе в двадцатых числах мая.
И едва не погиб от разлитого перитонита, осложнения от острого аппендицита, когда я четыре часа дугой выгибался на операционном столе сквозь простынку созерцая свои вытащенные на поверхность внутренности!
А за три часа до этой операции ко мне домой пришли две красавицы – Света Чернявская и Оля Бармина!
Вообще девочки в мою комнату не заходили.
Только Оля Калюжная – соседка, младшенькая, которую я за ручку водил в первый класс нашей школы, а после их отъезда в Пермь занявшая их квартиру Иринка Бурдина. Но буквально один или два раза. И вот тут был момент общения уникальный. Девчонок я тогда стеснялся страшно. А особенно именно этой парочки. Дело в том, что Света считалась самой красивой девочкой класса и во втором классе мы с Сашей Поповым всерьёз спорили, за кого из нас первого она выйдет замуж. Формировалась очередь!
Понятно само собой, что она сама нас мягко говоря игнорировала, а меня недолюбливала какой-то особой нелюбовью и … Но вот пришла, видимо по поручению классной руководительницы. А вот Оля только -только перешла в наш класс из другого места и сразу сразила меня наповал. Я при ней просто терял рассудок. Впрочем возможно и терять особенно было нечего, но Оля Бармина была для меня… Конечно ни она, никто другой об этом не догадывались. Я уже тогда был предельно скрытен при всей внешней своей открытости миру. Мы посидели за нашим дубовым столом, попили чайку и я поклялся, что завтра (в понедельник) уже точно выйду в школу. Было самое начало апреля! Они ушли. И через полчаса меня скрутил приступ дичайшей боли. С тех пор я зарёкся что-либо кому-либо обещать. Для меня сама дача гарантий кому-то означала, что точно невыполнимо!
Но сейчас не об этом.
Итак, он погиб в шестом классе осенью мгновенно.
Был убит электрическим током.
А я погиб в шестом классе но запредельно медленно!
И в итоге остался на второй год.
Первый и последний второгодник этой престижной английской школы, где обучались в основном дети интеллектуальной элиты Свердловска.
Как я оказался в её стенах?
А это мама той самой Олечки Калюжной, профессор, доктор наук, устроила в школу Олю, а мне, поскольку я был на год старше, поручили водить её в эту школу. Так я и стал педагогом (в Древней Греции педагог – это раб, водивший ребенка в школу).
И снова: он погиб мгновенно, а я погиб медленно-медленно.
И потому на этой потрясающей фотографии моего класса меня нет.
Я после шестого класса снова пошёл в шестой класс и проживал весь позор второгодничества три долгих года. А в 1969-ом кое-как закончив восьмой класс уехал на ПМЖ в Краснодар. В апреле 1970 я был жестоко избит на улице Киевской вечером, когда доставлял телеграмму, отмечавшими свой призыв пьяными призывниками.
В самом конце мая я стал Чемпионом Краснодара в беге на 3000 метров и на 5000 метров среди юниоров и принял решение вернуться в Свердловск. Летом я поступил в ССТ.
Так что на снимке отражен один из переломных для меня моментов моей жизни. А мой класс закончил школу!
Мне их всех остро не хватало. Я по ним скучал. Они мне порой снились. Вообще второгодничество – мало исследованный феномен в нашей педагогике. В 1988-89 году я «вернул долг». Добился создания общегородского экспериментального класса для всех второгодников Урая, и выпустил их разом, обучив по специальной программе. Конечно никто их тезх счастливчиков даже и не догадывался, какой личный мотив жёг моё сердце.
Этот Всесоюзный Эксперимент по сей день не нашёл достойного освещения в прессе и в научной литературе. Я опубликовал статью собственного корреспондента «Учительской газеты»Татьяны Ященко, которую «придержал» по личной просьбе Е.Б.Куркина Матвеев. Но там говорится о моей Модульной школе в целом, а уж об Экспериментальном «ночном» классе «Э» нигде ни слова.
А ведь это был рецепт счастья! Одно из крупнейших прорывных решений. Но тогда похоже никому «наверху» не нужен был наш пакет прорывных решений и удивительныз технологий. Шла борьба за места в становящейся системе образования и мы были «не при делах».
Но вот!
Выпал миг осмотреться!
Сколько же нас было в классе «на старте»?
У меня есть несколько фотографий класса ряда лет. Но не все. Не все. А жаль! Я в этом классе со второго класса.
Оля Бармина с шестого. Были еще какие-то подвижки.
Не очень четко помню Натана Вайсбурда и Водоноса. Когда из класса исчез Валера Мочалин?
Вот вижу на фото тридцать три головы.
А на фото после 4-го класса у нас тридцать один ребёнок с нашей замечательной Ниной Игнатьевной.
А на выпускном?
А на выпускном фото двадцать пять!
Мне – разработчику пентагональной логики, поклоннику числа Жизни, которое ПЯТЬ можно просто умереть от счастья. Двадцать пять!!! Мой! Мой класс! Класс!!
А педагогов на фото сколько?
Десять!!
С ума сойти!
Невероятно!
Пять по центру, четыре наверху – две пары, и классмная руководительница в центре!! Five!
Это вам не five o‘clock!
Несколько слов о здании нашей школы. Сейчас оно решительно и мощно «дополнено» и потому неузнаваемо.
Иежду тем это был весьма распространённый проект в серелдине тридцатых годов в СССР.
В Свердловске такких зданий школ было несколько.
А по стране я их встретил под сотню, хотя понятно. что я побывал далеко не везде.
Поясню: я зарабатывал тем, что проводил свои педагогические игры в школах с педагогическими коллоективами, и потому в поисках заказчиков обходил школу за школой во всех городах, где бывал. Так что поверьте на слово. Таких именно зданий было много. Но к сути. Сталин готовился к схватке с империализмом серьёзно. Тема необъятная. Важно понимать его логику.
Большая мировая война требует несметного числа носилок, тысячи тонн перевязочных материалов, много много цистерн спирта и кровезаменителей и так далее и тому подобное. А как построить тысячи госпиталей не привлекая к этому внимание вероятного противника? И чем их занимать, пока еще не началось то, ради чего они и возводятся на самом деле?
Гений дал практические ответы на все вопросы.
Практически на каждом таком здании висит табличка примерно такого содержания: «В период с 1941 по 1943» год в этом здании размещался госпиталь номер…»
Присмотритесь! Вдумайтесь! В период с 1935по 1939 годы были возвелены эти здания вот по этому проекту!
А теперь присмотримся: класс 6х8 м это просторная палата для раненных. Кабинеты физики, химии и биологии – это физиопроцедуры, лаборатории для обработки анализов с полным номинально оборудованием, микроскопами, колбами, приборами, ингредиентами. Спортзал – место приема раненных. Предусмотрены и сестринские, и операционные и… Да практически всё что нужно! Гениальное решение! Один из моментов, которые проморгал третий рейх. Мы были готовы не только мобилизационно! Мы были готовы медицински! И вот об этом надо писать статьи и диссертации. И раскрывать подвиг архитекторов и строителей, внесших великий вклад в нашу общую победу! Здание моей школы! Памятник подвигу народа в схватке со смертельным врагом!
Почему четыре этажа? Потому что выше таскать носилки уже очень сложно, а тут можно обойтись без лифта!
А теперь о видах города.
Снимок сделан со стороны Городского пруда от моей балетной школы (одно из самых красивых и презентабельных зданий города за спиною фотографа). Видна Плотинка, здание школы №9, здание Горно-металлургического техникума, здание Консерватории и здание Городского совета со знаменитой башней с часами. Именно их я однажды предложил сдать в ремонт частнику и эта публикация была объявлена победителем городского конкурса острословов.
А между тем на фото отражена самая суть ВСЕХ ГОРОДОВ Урала! Ибо каждый город на Урале это: плотина, пруд, завод. Плотина перегораживает реку и создаёт «за водами» условия для превращения энергии падающей воды в полезную для человека силу. Свердловск в этом отношении просто показателен как идеал! И вот этот идеал и отражен на выпускном фото!
А кого мы видим на фотоггрпафиях?
Я назову пока только самых любимых моих одноклассников. Прострите мне мою память.
Я просто боюсь ошибиться.
Когда в твоей жизни случились восемнадцать Елен Николаевн, одиннадцать Елен Владимировн, семь Татьян Васильевн и так далее и тому подобное, когда ты работал с потоками детей и потоками преподавателей, с залами педагогов, психологов, экстрасенсов и политиков – память просто надрывается и уже очень осторожен, и всё равно неизбежны ошибки.
В первую очередь на фото я вижу мою гениальную Марину Мараеву. Самое яркое и глубокое воспоминание всей жизни, это исполнениеие песни на Новогоднем вечере класса в четвёртом классе – «Опять несёт небесный лесовоз Дурман тайги…» Вот смотрю «Голоса» всех сортов. А вот так не поёт никто! Маринка ныне Дюсьметова в Томске. А я, когда спасал свою группу в Томске, не знал, что она там!
А по ней я скучаю всю жизнь. Потому как именно с ней я единственный раз танцевал на большой сцене перед моим классом А ведь я реально учился в балетной школе и мой класс об этом «ни сном, ни духом»!
Радует на фото портрет неотразимой Иринки Черемных! Не могу найти что с ней, где и как. А ведь это абсолютный идеал красоты для любого скульптора. Как человек с детства лепивший портреты из пластилина утверждаю: мечта! Мечта любого! Сади и рисуй! И фас, и профиль, и с таким наклоном головы и с таким! Ах Иринка! Иришка! Ирочка!
Про Олю Бармину и Свету Чернявскую я здесь не напишу. Это глубокие травмы моего сердца на всю жизнь. Это такие каскады эмоций м чувств что проста скажк: счастлив что вижу. Самые-самые!
Фантастическая Роза Давлетова.
С ней мне посчастливилось делить одну парту. Впрочем делила парту она. Ладонью ровно отсекала свою половину показывая мне мою персональную «красную черту».
Однажды мы пересеклись и я даже погостил у неё полчасика где-то в районе УПИ. У неё уже были взрослые два сына. Кажется. Должен особо отметитить, что я был двоечником, троечником и вообще клоуном класса. Которого чудом терпели. А вот девочки у нас были… ОТЛИЧНИЦЫ.
Если девочка получала ЧЕТВЁРКУ, это был поток слёз.
И такие красавицы как все наши Тани рассматривались мною как богини, которые не могут на своём олимпе получить меньше пяти. Все как на подбор высокие, стройные, строгие, серьёзные. Я с ними не то что общаться. Я с ними просто заговорить боялся. Это была именно интеллектуальная элита класса.
С мальчишками мне было немного проще.
С Сашей Лапкиным мы вместе выполнили детекторный радиоприёмник. С Серёжей Шишмаковым мы много играли в шахматы. С Сашей Либерманом мы порою остро шутили, впрочем никогда не сближались. Он, я слышал, приезжал из Германии и подарил кому-то свою книгу стихов. Но у нас с ним поэтических диспутов не случилось. Я дружил с Сашей Шиндерманом и он приобщил меня к коллекционированию марок. Филателия мой спутник по сей день. Он уже работая в СИНХе поселился на Карла Маркса за зоопарком но после всё-таки убыл. Сережа Лазарев и Саша Лазарев всегда были со мной на дистанции. Я их уважал за взрослую самостоятельность. А вот теперь смотрю на них всех и как ребёнок радуюсь. Каких чудесных одноклассников и одноклассниц послало мне небо!
И как много воспоминаний будит одно это фантастическое фото! И пусть это будет моя работа, в которой я реально ничего не пишу о преподавателях. Ведь все остальные мои труды как раз о них и для них!