16 марта
Голоса снова со мной. Они то преследуют, то завораживают, то бранятся. Еще немного и я. как Иван Карамазов. вступивший в диалог с чертом, последую его примеру. И Анжелика станет моей Юдифью и забудет меня в других объятиях, подумав про себя: "А ведь этот сумасшедший был главврачом и моим любовником!" На этот раз вещий голос не обманул. И скоро наступит мое сумасшествие. Тогда я окажусь в одной палате со своими пациентами. ничем не отличаясь от них. Такой же, как и они. в клетчатой рубашке и клетчатых брюках.
Сегодня я увеличил дозу до двух рюмок, но получил лишь временную передышку. А после я вновь услышал голоса. Они в моем кабинете, со мною на обходе, утром. днем и вечером. Но ночью с помощью снотворного я могу обмануть их. Но даже сон не приносит облегчения. На смену голосам приходят ночные кошмары. Та ночь с Анжеликой была последней. Пока не поздно я должен дистанцироваться от нее, чтобы не подвергать опасности и не быть разоблаченным раньше времени.
В 6 палате уже есть Наполеон, Нерон, Гитлер и Сталин. Скоро и я окажусь рядом с ними. Слушая последнего, я часто ловлю себя на мысли, что так мог думать реальный Сталин. Что-то подобное я читал у Кестлера, когда логика старого большевика Рубашова заставила его капитулировать прежде всего перед Партией, олицетворением которой стал Первый, т.е. Сталин. Поэтому оппозиция должна не просто умереть, а как бы, искупая свой грех инакомыслия, не только покаяться, но и взвалить на себя чудовищные обвинения на открытых процессах. Уйти в небытие оплеванными и ошельмованными.
Сегодня это может показаться бредом, но в то время быть исключенным из партии за связи с оппозицией значило неминуемый арест, а там либо лагеря. либо пуля в затылок. И самое страшное, что зная свою участь они могли клеветать на себя!
Французские революционеры все-таки сопротивлялись. Умер достойно Дантон, отвергнув предъявленные обвинения. Затем пришла очередь Робеспьера и его сторонников. В XX веке подобное повторилось в России, приняв более чудовищные размеры, чем во Франции. У нас тоже были свои Каррье и Фуше, свои адские колонны и свой палач Кронштадта и Тамбова, Тухачевский. Когда-то кто-то сказал, что история повторяется дважды: сначала как трагедия, потом как фарс. Время опровергло истинность этих слов. История может повторяться, но при этом принимать более чудовищные размеры, чем раньше.
Опять голоса. Они смеются надо мной.
Попробую записать это, пока я могу анализировать и сопротивляться безумию, я буду писать.
А вот поймал один:
- Ей нужна твоя голова, Олоферн!
Вот другой:
- Сопротивляйся, не сопротивляйся, а мы сильнее тебя!
Вот третий:
- Ты ищешь Истины? Она в безумии!
Хватит это уже начинает походить на бред. Я должен избегать диалога с ними!
- Ха-ха-ха! Он хочет избегать диалога с нами.