Глава 119. Голова профессора Доуэля в романе МиМ
В этой части я расскажу вам о главе профессора Доуэля, которая зачем-то оказалась в романе МиМ.
Во-первых, начнем с того, что во всем романе происходят какие-то чудеса с головами.
Для начала, Воланд рассказывает нам о некоем чернокнижнике Герберте Аврилакском, который стал Папой Римским через сделку с дьяволом. Его история довольна известна. Я вырезал ее из википедии (статья «Сильвестр 2»).
«В легенде о связи ещё юного Герберта с суккубом, переданной автором XII века Уолтером Мапесом, рассказывается, что однажды будущий папа римский встретил девушку удивительной красоты по имени Меридиана, обещавшую ему богатство и свои магические услуги, если тот согласится быть с нею. Юноша поддался соблазну и каждую ночь наслаждался обществом своей таинственной любовницы.
Предполагалось, что Герберт создал МЕДНУЮ ГОЛОВУ — ТЕРАФИМ. ЭТА МАГИЧЕСКАЯ ГОЛОВА ОТВЕЧАЛА НА ЕГО ВОПРОСЫ: «ДА» или «НЕТ». Считалось, что с помощью медной головы он сумел подняться к папскому трону (другая легенда говорит, что он выиграл папство, играя в кости с дьяволом)».
Я продолжу фокусы с головами.
Берлиоз не только теряет свою голову под ТРАМВАЕМ. Эту голову затем крадет кот-Бегемот. А потом она появляется в Гамлетовской сцене (быть или не быть и бедный Йорик), когда Воланд прерывает безобразный бал у сатаны.
Голову также откручивают ведущему программы Варьете Бенгальскому, правда потом, якобы привинчивают ее назад. Но в клинике Стравинского, Бенгальский снова просит вернуть ему голову. У Геллы на шее какой-то подозрительный шрам. Я уже не говорю про какие-то странные ощущения, которые испытывают то Пилат, то Маргарита, то мастер, начиная от боли в виске, ударов в затылок и заканчивая ощущением тока. И для полного счастья можно было бы вспомнить психиатрическую клинику стРАВИНского, которая почти идентична клинике доктора РАВИНо из истории писателя А. Беляева.
Все это отсылает нас на поиски параллелей в «Голове профессора Доуэля» Беляева, что я и сделаю.
2. Начну со всем известной истории про трамвай, которую в самом начале рассказывает Берлиозу Воланд, намекая на неизбежность того, чему суждено случиться. Вот что говорит профессор Керн своей ассистентке, поясняя откуда он возьмет два свежих трупа для экспериментов:
«Лоран, которая ожидала от профессора Керна всего, посмотрела на него таким испуганным взглядом, что он на мгновение смешался, а потом ГРОМКО РАССМЕЯЛСЯ.
- Нет ничего проще. Я заказал пару свеженьких трупов в морге. Дело, видите ли, в том, что город, этот современный молох, требует ежедневных человеческих жертв. Каждый день, с непреложностью законов природы, в городе гибнет от уличного движения несколько человек, не считая несчастных случаев на заводах, фабриках, постройках. Ну и вот эти обреченные, жизнерадостные, полные сил и здоровья люди сегодня спокойно уснут, не зная, что их ожидает завтра. Завтра утром они встанут и, весело напевая, будут одеваться, чтобы идти, как они будут думать, на работу, а на самом деле - НАВСТРЕЧУ СВОЕЙ НЕИЗБЕЖНОЙ СМЕРТИ. В то же время в другом конце города, так же беззаботно напевая, будет одеваться их НЕВОЛЬНЫЙ ПАЛАЧ: шофер или ВАГОНОВОЖАТЫЙ. Потом жертва выйдет из своей квартиры, палач выедет из противоположного конца города из своего гаража или ТРАМВАЙНОГО ПАРКА. Преодолевая поток уличного движения, они упорно будут приближаться друг к другу, не зная друг друга, ДО САМОЙ РОКОВОЙ ТОЧКИ ПЕРЕСЕЧЕНИЯ ИХ ПУТЕЙ. Потом на одно короткое мгновение КТО-ТО ИЗ НИХ ЗАЗЕВАЕТСЯ - И ГОТОВО. На статистических счетах, отмечающих число жертв уличного движения, прибавится одна косточка. ТЫСЯЧИ СЛУЧАЙНОСТЕЙ ДОЛЖНЫ ПРИВЕСТИ ИХ У ЭТОЙ ФАТАЛЬНОЙ ТОЧКИ ПЕРЕСЕЧЕНИЯ. И тем не менее все это неуклонно совершится с точностью часового механизма, сдвигающего на мгновение в одну плоскость две часовые стрелки, идущие с различной скоростью».
Никогда еще профессор Керн не был так разговорчив с Лоран. И откуда у него эта неожиданная щедрость? "Я удваиваю вам вознаграждение..."
Этот эпизод, думаю, понятен и не требует цитат из романа «Мастер и Маргариты», как и копии рассказа Воланда Берлиозу.
3. Далее – еще более шокирующая новость. Дело в том, что истории профессора Доуэля и мастера несколько схожи в том плане, что оба они проводили какую-то странную деятельность со своими партнерами. Правда, в разных направлениях. История Доуэля заканчивается ужасным приступом астмы. Но и история мастера почти заканчивается им же. Смотрим.
«ГОЛОВА ПРОФЕССОРА ДОУЭЛЯ»:
«- Да, такой человек, как Керн, способен на все, - тихо проговорила она. - Профессор Керн говорил мне, когда я поступала к нему на службу, что вы умерли от неизлечимой болезни и сами завещали свое тело для научных работ. Это правда?
- Мне трудно говорить об этом. Я могу ошибиться. Это правда, но, может быть... не все правда. Мы работали вместе с ним над оживлением человеческих органов, взятых от свежего трупа. Керн был моим ассистентом.
Конечной целью моих трудов в то время я ставил оживление отсеченной от тела головы человека. Мною была закончена вся подготовительная работа. Мы уже оживляли головы животных, но решили не оглашать наших успехов до тех пор, пока нам не удастся оживить и продемонстрировать человеческую голову. Перед этим последним опытом, в успехе которого я не сомневался, Я ПЕРЕДАЛ КЕРНУ РУКОПИСЬ СО ВСЕЙ ПРОДЕЛАННОЙ МНОЙ НАУЧНОЙ РАБОТОЙ ДЛЯ ПОДГОТОВКИ к ПЕЧАТИ. Одновременно мы работали над другой научной проблемой, которая также была близка к разрешению.
В это время со мной случился УЖАСНЫЙ ПРИПАДОК АСТМЫ - одной из болезней, которую я как ученый пытался победить. Между мной и ею ища давняя борьба. Весь вопрос был во времени: кто из нас первый выйдет победителем? Я знал, что победа может остаться на ее стороне. И я действительно завещал свое тело для анатомических работ, хотя и не ожидал, что именно моя голова будет оживлена. Так вот... ВО ВРЕМЯ ЭТОГО ПОСЛЕДНЕГО ПРИПАДКА Керн БЫЛ ОКОЛО МЕНЯ И ОКАЗЫВАЛ МНЕ МЕДИЦИНСКУЮ ПОМОЩЬ. Он впрыснул мне адреналин. Может быть... доза была слишком велика, а может быть, и астма сделала свое дело.
- Ну, а потом?
- АСФИКСИЯ (удушье), КОРОТКАЯ АГОНИЯ - И СМЕРТЬ, КОТОРАЯ ДЛЯ МЕНЯ БЫЛА ТОЛЬКО ПОТЕРЕЙ СОЗНАНИЯ... А потом я пережил довольно странные переходные состояния. Сознание очень медленно начало возвращаться ко мне.
Мне кажется, мое сознание было пробуждено острым чувством боли в области шеи. Боль постепенно затихала. В то время я не понял, что это значит. Когда мы с Керном делали опыты оживления СОБАЧЬИХ голов, отсеченных от тела, мы обратили внимание на то, что собаки испытывают чрезвычайно острую боль после пробуждения. Голова собаки билась на блюде с такой силой, что иногда из кровеносных сосудов выпадали трубки, по которым подавалась питательная жидкость. Тогда я предложил анестезировать место среза. Чтобы оно не подсыхало и не подвергалось воздействию бактерий, шея собаки погружалась в особый раствор Ринген-Локк-Доуэль. Этот раствор содержит и питательные, и антисептические, и анестезирующие вещества. В такую жидкость и был погружен срез моей шеи. Без этой предохранительной меры я мог бы умереть вторично очень быстро после пробуждения, как умирали головы собак в наших первых опытах. Но, повторяю, в тот момент обо всем этом я не думал. Все было смутно, как будто кто-нибудь разбудил меня после сильного опьянения, когда действие алкоголя еще не прошло. Но в моем мозгу все же затеплилась радостная мысль, что если сознание, хоть и смутное, вернулось ко мне, то, значит, я не умер. Еще не открывая глаз, я раздумывал над странностью последнего припадка. Обыкновенно припадки астмы обрывались у меня внезапно. Иногда интенсивность одышки ослабевала постепенно. Но я еще никогда не терял сознания после припадка. Это было что-то новое».
Теперь «МАСТЕР и МАРГАРИТА»:
Про Могарыча повторяться не буду. А про приступ астмы напомню.
"Это было в сумерки, в половине октября. И она ушла. Я лег на диван и заснул, не зажигая лампы. Проснулся я от ощущения, что спрут здесь. Шаря в темноте, я еле сумел зажечь лампу. Карманные часы показывали два часа ночи. Я лег заболевающим, а проснулся больным. Мне вдруг показалось, что осенняя тьма выдавит стекла, вольется в комнату и я захлебнусь в ней, как в чернилах. Я стал человеком, который уже не владеет собой. Я вскрикнул, и у меня явилась мысль бежать к кому-то, хотя бы к моему застройщику наверх. Я боролся с собой как безумный. У меня хватило сил добраться до печки и разжечь в ней дрова. Когда они затрещали и дверца застучала, мне как будто стало немного легче. Я кинулся в переднюю и там зажег свет, нашел бутылку белого вина, откупорил ее и стал пить прямо из горлышка. От этого страх притупился несколько-настолько, по крайней мере, что я не побежал к застройщику и вернулся к печке».
4. Теперь самое очевидное. Это скандал в Грибоедове и на презентации у профессора Керна. В обоих случаях мероприятие было сорвано:
«ГОЛОВА ПРОФЕССОРА ДОУЭЛЯ»
«И в тот момент, когда Лоран меньше всего этого ожидала, какой-то вихрь долго сдерживаемого гнева и ненависти подхватил и унес ее. Она уже не владела собой.
Она бросилась на кафедру, едва не сбив с ног ошеломленного старичка, почти сбросила его, заняла его место и со смертельно бледным лицом и ЛИХОРАДОЧНО ГОРЯЩИМИ ГЛАЗАМИ ФУРИИ, ПРЕСЛЕДУЮЩЕЙ УБИЙЦУ, задыхающимся голосом начала свою пламенную сумбурную речь.
Весь зал всколыхнулся при ее появлении.
В первое мгновение профессор Керн смутился и сделал невольное движение в сторону Лоран, как бы желая удержать ее. Потом он быстро обернулся к Джону и шепнул ему на ухо несколько слов. Джон выскользнул в дверь.
В общем замешательстве никто на это не обратил внимания.
- Не верьте ему! - кричала Лоран, указывая на Керна. - ОН ВОР И УБИЙЦА! Он крал труды профессора Доуэля! ОН УБИЛ ДУЭЛЯ! ОН И СЕЙЧАС РАБОТАЕТ С ЕГО ГОЛОВОЙ. Он мучает и пыткой заставляет продолжать научные опыты, а потом выдает их за свои открытия... Мне сам Доуэль говорил, что Керн отравил его...
В публике смятение переходило в панику. Многие ПОВСКАКИВАЛИ С МЕСТ.
Даже некоторые корреспонденты уронили карандаши и застыли в ошеломленных позах. Только кинооператор усиленно крутил ручку аппарата, радуясь неожиданному трюку, который обеспечивал ленте успех сенсации.
Профессор Керн вполне овладел собой. Он стоял спокойно, с улыбкой сожаления на лице. Дождавшись момента, когда нервная спазма сдавила горло Лоран, он воспользовался наступившей паузой, повернулся к стоявшим у дверей контролерам аудитории и сказал им властно:
- УВЕДИТЕ ЕЕ! НЕУЖЕЛИ ВЫ НЕ ВИДИТЕ, ЧТО ОНА В ПРИПАДКЕ БЕЗУМИЯ?
Контролеры бросились к Лоран. Но прежде чем они успели пробраться к ней через толпу, Ларе, Шауб и Доуэль подбежали к ней и вывели в коридор. Керн проводил всю группу подозрительным взглядом.
В коридоре Лоран пытались задержать полицейские, но молодым людям удалось вывести ее на улицу и усадить в автомобиль. Они уехали.
Когда волнение несколько улеглось, профессор Керн взошел на кафедру и извинился перед собранием "за печальный инцидент".
- Лоран - девушка нервная и истерическая. ОНА НЕ ВЫНЕСЛА ТЕХ СИЛЬНЫХ ПЕРЕЖИВАНИЙ, КОТОРЫЕ ЕЙ ПРИХОДИЛОСЬ ИСПЫТЫВАТЬ, проводя день за днем вобществе искусственно оживленной мною головы трупа Брике. ПСИХИКА ЛОРАН НАДЛОМИЛАСЬ. Она сошла с ума...
Эта речь была прослушана при жуткой тишине зала.
Раздалось несколько хлопков, но они были заглушены шиканьем. Будто веяние смерти пронеслось над залом. И сотни глаз теперь уже смотрели на голову Брике с ужасом и жалостью, как на выходца из могилы... Настроение собравшихся было испорчено безнадежно. МНОГИЕ ИЗ ПУБЛИКИ УШЛИ, НЕ ОЖИДАЯ ОКОНЧАНИЯ. Наскоро прочитали заранее заготовленные речи, приветственные телеграммы, акты об избрании профессора Керна почетным членом и доктором различных институтов и академий наук, и собрание было ЗАКРЫТО».
«МАСТЕР и МАРГАРИТА» («Было дело в Грибоедове»):
«– Что? Что? Что он сказал? Кто появился? – понеслись голоса со всех сторон.
– Консультант! – ответил Иван, – и этот консультант сейчас УБИЛ на Патриарших МИШУ БЕРЛИОЗА.
Здесь из внутреннего зала повалил на веранду народ, вокруг Иванова огня сдвинулась толпа.
– Виноват, виноват, скажите точнее, – послышался над ухом Ивана тихий и вежливый голос, – скажите, КАК ЭТО УБИЛ? КТО УБИЛ?
– Иностранный консультант, профессор и шпион! – озираясь, отозвался Иван.
…..
Иван впал в беспокойство, растолкал окружающих, начал размахивать свечой, заливая себя воском, и заглядывать под столы. Тут послышалось слово: «Доктора!» – и чье-то ласковое мясистое лицо, бритое и упитанное, в роговых очках, появилось перед Иваном.
– Товарищ Бездомный, – заговорило это лицо юбилейным голосом, – успокойтесь! ВЫ РАССТРОЕНЫ СМЕРТЬЮ ВСЕМИ НАМИ ЛЮБИМОГО Михаила Александровича... нет, просто Миши Берлиоза. Мы все это прекрасно понимаем. ВАМ НУЖЕН ПОКОЙ. Сейчас товарищи проводят вас в постель, и вы забудетесь...
– Ты, – оскалившись, перебил Иван, – понимаешь ли, что надо поймать профессора? А ты лезешь ко мне со своими глупостями! Кретин!
– Товарищ Бездомный, помилуйте, – ответило лицо, краснея, пятясь и уже раскаиваясь, что ввязалось в это дело.
– Нет, уж кого-кого, а тебя я не помилую, – с тихой ненавистью сказал Иван Николаевич.
Судорога исказила его лицо, он быстро переложил свечу из правой руки в левую, широко размахнулся и ударил участливое лицо по уху».
5. А вот схватка головы Профессора Доуэля с профессором Керном. Сравните эту историю с описанием мучений Пилата в главе "Понтий Пилат".
«- Но вы могли отказаться работать с ним!
- Если хотите, я прошел через это. Но мой бунт не был вызван тем, что Керн пользуется моим мыслительным аппаратом. В конце концов какое значение имеет имя автора? Важно, чтобы идея вошла в мир и сделала свое дело. Я бунтовал только потому, что мне тяжко было привыкнуть к моему новому существованию. Я предпочитал смерть жизни...
Я расскажу вам один случай, происшедший со мной в то время. Как-то я был в лаборатории один. Вдруг в окно влетел большой черный жук. Откуда он мог появиться в центре громадного города? Не знаю. Может быть, его завезло авто, возвращающееся из загородной поездки. Жук покружился надо мной и сел на стеклянную доску моего столика, рядом со мной. Я скосил глаза и следил за этим отвратительным насекомым, не имея возможности сбросить его. Лапки жука скользили по стеклу, и он, шурша суставами, медленно приближался к моей голове. Не знаю, поймете ли вы меня... я чувствовал всегда какую-то особую брезгливость, чувство отвращения к таким насекомым. Я никогда не мог заставить себя дотронуться до них пальцем. И вот я был бессилен даже перед этим ничтожным врагом. А для него моя голова была только удобным трамплином для взлета. И он продолжал медленно приближаться, шурша ножками. После некоторых усилий ему удалось зацепиться за волосы бороды.
Он долго барахтался, запутавшись в волосах, но упорно поднимался все выше. Так он прополз по сжатым губам, по левой стороне носа, через прикрытый левый глаз, пока, наконец, добравшись до лба, не упал на стекло, а оттуда на пол. Пустой случай. Но он произвел на меня потрясающее впечатление...
И когда пришел профессор Керн, я категорически отказался продолжать с ним научные работы. Я знал, что он не решится публично демонстрировать мою голову. Без пользы же не станет держать у себя голову, которая может явиться уликой против него. И он убьет меня. Таков был мой расчет. Между нами завязалась борьба.
Он прибег к довольно жестоким мерам. Однажды поздно вечером он вошел ко мне с электрическим аппаратом, приставил к моим вискам электроды и, еще не пуская тока, обратился с речью. Он стоял, скрестив руки на груди, и говорил очень ласковым, мягким тоном, как НАСТОЯЩИЙ ИНКВИЗИТОР. "Дорогой коллега, - начал он. - Мы здесь одни, с глазу на глаз, за толстыми каменными стенами. Впрочем, если бы они были и тоньше, это не меняет дела, так как ВЫ НЕ МОЖЕТЕ КРИЧАТЬ. Вы вполне в моей власти. Я могу причинить вам самые ужасные пытки и останусь безнаказанным.
Но зачем пытки? Мы с вами оба ученые и можем понять друг друга. Я знаю, вам нелегко живется, но в этом не моя вина. Вы мне нужны, и я не могу освободить вас от тягостной жизни, а сами ВЫ НЕ В СОСТОЯНИИ СБЕЖАТЬ ОТ МЕНЯ ДАЖЕ В НЕБЫТИЕ. Так не лучше ли нам покончить дело миром? Вы будете продолжать наши научные занятия..." Я отрицательно повел бровями, и ГУБЫ МОИ БЕСШУМНО ПРОШЕПТАЛИ: "НЕТ!" - "Вы очень огорчаете меня. Не хотите ли ПАПИРОСКУ? Я знаю, что вы не можете испытывать полного удовольствия, так как у вас нет легких, через которые никотин мог бы всосаться в кровь, но все же знакомые ощущения..." И он, вынув из портсигара две папиросы, одну закурил сам, а другую вставил мне в рот.
С каким удовольствием я выплюнул эту папироску! "Ну хорошо, коллега, - сказал он тем же вежливым, невозмутимым голосом, - вы принуждаете меня прибегнуть к мерам воздействия..." И он пустил электрический ток. Как будто РАСКАЛЕННЫЙ БУРАВ ПРОНИЗАЛ МОЙ МОЗГ... "Как вы себя чувствуете? - заботливо спросил он меня, точно врач пациента. - ГОЛОВА БОЛИТ? МОЖЕТ БЫТЬ, ВЫ ХОТИТЕ ИЗЛЕЧИТЬ ЕЕ?
Для этого вам стоит только..." - "Нет!" - отвечали мои губы. "Очень, очень жаль. Придется немного усилить ток. Вы очень огорчаете меня". И он пустил такой сильный ток, что МНЕ казалось, ГОЛОВА МОЯ ВСПЛАМЕНЯЕТСЯ. БОЛЬ БЫЛА
НЕВЫНОСИМАЯ. Я скрипел зубами. Сознание мое мутилось. Как я хотел потерять его! Но, к сожалению, не терял. Я только закрыл глаза и сжал губы. Керн курил, пуская мне дым в лицо, и продолжал поджаривать мою голову на медленном огне. Он уже не убеждал меня. И когда я приоткрыл глаза, то увидел, что он взбешен моим упорством. "Черт побери! Если бы ваши мозги мне не были так нужны, я зажарил бы их и сегодня же накормил бы ими своего пинчера. Фу, упрямец!" И он бесцеремонно сорвал с моей головы все провода и удалился».
6. Теперь описание голов Берлиоза и Доуэля перед смертью.
«ГОЛОВА ПРОФЕССОРА ДОУЭЛЯ».
«Прихрамывая, Воланд остановился возле своего возвышения, и сейчас же Азазелло оказался перед ним с блюдом в руках, и на этом блюде Маргарита увидела отрезанную голову человека с выбитыми передними зубами. Продолжала стоять полнейшая тишина, и ее прервал только один раз далеко послышавшийся, непонятный в этих условиях звонок, как бывает с парадного хода.
— Михаил Александрович, — негромко обратился Воланд к голове, и тогда веки убитого приподнялись, и НА МЕРТВОМ ЛИЦЕ Маргарита, содрогнувшись, УВИДЕЛА ЖИВЫЕ, ПОЛНЫЕ МЫСЛИ и СТРАДАНИЯ ГЛАЗА. — Все сбылось, не правда ли? — продолжал Воланд, глядя в глаза головы, — голова отрезана женщиной, заседание не состоялось, и живу я в вашей квартире. Это — факт. А факт — самая упрямая в мире вещь. Но теперь нас интересует дальнейшее, а не этот уже свершившийся факт. Вы всегда были горячим проповедником ТОЙ ТЕОРИИ, ЧТО ПО ОТРЕЗАНИИ ГОЛОВЫ ЖИЗНЬ В ЧЕЛОВЕКЕ ПРЕКРАЩАЕТСЯ, он превращается в золу и уходит в небытие. Мне приятно сообщить вам, в присутствии моих гостей, хотя они и служат доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория и солидна и остроумна. Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это! Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую вы превращаетесь, выпить за бытие. — Воланд поднял шпагу. Тут же ПОКРОВЫ ГОЛОВЫ ПОТЕМЕНЛИ и СЪЕЖИЛИСЬ, потом отвалились кусками, глаза исчезли, и вскоре Маргарита увидела на блюде желтоватый, с изумрудными глазами и жемчужными зубами, на золотой ноге, череп».
ГОЛОВА ПРОФЕССОРА ДОУЭЛЯ
«Подойдя к голове с толстым носом, она открыла воздушный кран и спросила:
- Кто вы?
Голова шевелила губами, но голос не звучал. Лоран пустила более сильную струю воздуха.
Послышался шипящий шепот:
- Кто это? Вы, Керн? Откройте же мне уши! Я не слышу вас...
Лоран заглянула в уши головы и вытащила оттуда плотные куски ваты.
- Кто вы? - повторила она вопрос.
- Я был профессором Доуэлем.
- Но ваше лицо? - задохнулась Лоран от волнения.
- Лицо?.. - Голова говорила с трудом. - Да... меня лишили даже моего лица... Маленькая операция... парафин введен под кожу носа... Увы, моим остался только мой мозг в этой изуродованной черепной коробке... но и он отказывается служить... Я умираю... наши опыты несовершенны... хотя моя голова прожила больше, чем я рассчитывал теоретически.
- Зачем у вас очки? - спросил следователь, приблизившись.
- Последнее время коллега не доверяет мне, - и голова попыталась улыбнуться. - Он лишает меня возможности слышать и видеть... Очки не прозрачные... чтобы я не выдал себя перед нежелательными для него посетителями... Снимите же мне очки...
Лоран дрожащими руками сняла очки.
- Мадемуазель Лоран... вы? Здравствуйте, друг мой!.. А ведь Керн сказал, что вы уехали... Мне плохо... работать больше не могу... Коллега Керн только вчера милостиво объявил мне амнистию... Если я сам не умру сегодня, он обещал завтра освободить меня...
И вдруг, увидав Артура, который стоял в стороне, словно оцепенев, без кровинки в лице, голова радостно произнесла:
- Артур!.. Сын!..
На мгновение тусклые глаза ее прояснились.
- ОТЕЦ, ДОРОГОЙ МОЙ! - Артур шагнул к голове. - Что с тобой сделали?..
Он пошатнулся. Ларе поддержал его.
- Вот... ХОРОШО... Еще раз мы свиделись с тобой... после моей смерти... - просипела голова профессора Доуэля.
Голосовые связки почти не работали, язык плохо двигался. В паузах воздух со свистом вылетал из горла.
- Артур, ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ В ЛОБ", если тебе... не... неприятно...
Артур наклонился и поцеловал.
- ВОТ ТАК... ТЕПЕРЬ ХОРОШО...».
И снова «МАСТЕР И МАРГАРИТА» (глава «Пора! Пора!).
«— Бедный, бедный, — беззвучно зашептала Маргарита и наклонилась к постели.
— Какая красивая, — без зависти, но с грустью и с каким-то тихим умилением проговорил Иван, — вишь ты, как у вас все ХОРОШО вышло. А вот у меня не так, — тут он подумал и задумчиво прибавил: — А впрочем, может быть, и так...
— Так, так, — прошептала Маргарита и совсем склонилась к лежащему, — вот я вас ПОЦЕЛУЮ В ЛОБ, и все у ВАС будет так, как надо... В этом вы уж мне поверьте, я все уже видела, все знаю».
7. Параллели между Геллой со шрамом на шее и Брике, которой пришили новое тело, проводить не буду. Тем более, что к концу романа обе они погибают. Также будем считать совпадением фокусы с голосом, которые наблюдаются у многих героев романа «Мастер и Маргарита» и у Брике.
Но то, что психиатрическая клиника стРАВИНского и профессора РАВИНО почти идентичны, это бесспорно. Цитировать аналогичные эпизоды я не буду. Скажу лишь, что в «Голове профессора Доуэля» его сын Артур организовывает побег и спасает Мари Лоран Тот факт, что Маргарита и Мари начинаются с идентичных трех букв будем считать совпадением.
И напоследок, цитата из эпилога «Мастер и Маргарита»:
«Но вот что осталось совершенно неясным для следствия — это побуждение, заставившее шайку похитить душевнобольного, именующего себя мастером, из психиатрической клиники. Этого установить не удалось, как не удалось добыть и фамилию похищенного больного. Так и сгинул он навсегда под мертвой кличкой: "Номер сто восемнадцатый из первого корпуса".
Но не переживайте сильно за обитателей клиники Стравинского, тем более, что вы все в ней давно находитесь.