Петр Великий перевернулся в гробу с боку на бок, покряхтел, поворочался еще немного, да, так и не найдя покоя, встал и пошел в Кремль, к Владимиру.
Владимир сидел за громадным столом и смотрел свою войну по телевизору.
“ Доколе, ты, мошенник,—спрашивает его Петр,—будешь государство, мною с таким трудом построенное, гробить? Я в Европу окно прорубил, а ты его закрыть пытаешься. Я Россию обновлял, а ты ее обратно в зипуны да лапти одеть хочешь. Войну бесовскую затеял. Ну, да, были у меня тоже с ними проблемы, Гетман ихний меня предал, со Шведским королем снюхался. Но я ж не сжигал их города и села, не убивал их народ! Мой тебе совет - кончай ты эту компанию пока совсем все не разрушил и у них и у себя!”
Владимир поежился немного и говорит: “Очень я Вас, Ваше Величество, уважаю, но отстали вы немного от жизни. Хохлы совсем теперь распоясались, бунт устроили и с враждебными иноземцами дружбу водят. Свободы захотели паразиты, я им такую свободу покажу! Забыли с кем дело имеют! Так что идите, Ваше Величество, к себе в Петропавловку, отдыхайте, а я уж тут сам без вас разберусь.”
Делать нечего, пришлось Петру Первому обратно в свой Питер возвращаться. На самолете, правда, не получилось, но, хорошо хоть поезд еще ходил.
Через некоторое время приходит к Владимиру Ленин.
“Что же это Вы, батенька,—говорит— вытворяете? Вы же чекист, ну убрали бы инакомыслящих потихоньку, расстреляли бы контру, да и дело с концом! А вы тут войну кровавую развязали. Грубая работа! Надо было идти другим путем, товарищ!”
“Спасибо, Владимир Ильич—отвечает ему Владимир,—за напутственные слова! Но ситуация теперь иная, чем в начале прошлого века, да и советской власти больше нет. Вот пытаюсь хоть как то Союз возродить, былое наше могущество. Да вы не волнуйтесь, возвращайтесь к себе в мавзолей, я его как раз собираюсь усовершенствовать и место там для себя подготовить. Скоро вместе лежать будем, чтоб вам не скучно было.”
Потопал Ленин потихоньку обратно в мавзолей, по дороге, правда, пластмассовую руку потерял.
В ту ночь “Отцу всех народов” тоже немного не спалось, и, попыхивая трубкой, пожаловал он к Владимиру.
“Слюшай, дорогой—говорит он Владимиру—я тебя паанимаю, хохлы мине тоже ни очень. Я их и голодом морил и в лагерях гнобил, а они живучие гады, хуже евреев. Так что, мой тибе совет,— брось это дело, только зубы об них изломаешь, сам не рад будешь. Крым у них заабрал, вот и хорошо, и будь доволен.”
Владимир встал из-за стола и говорит: “ Дорогой, многоуважаемый Иосиф Виссарионович, я перед вами преклоняюсь, вы для меня кумир, но с хохлофашизмом я буду бороться до победного конца. Наше дело великое, мы победим!”
Сталин попыхтел трубочкой, как-то ехидно хмыкнул, да и пошел восвояси.
Владимир немного успокоился, решил что больше уж никто не придет и беспокоить его не будет. Засел опять смотреть свою войну по телеку.
Вдруг, дверь скрипнула, и входит к нему Тарас Бульба. Владимир от неожиданности аж скукожился в кресле. Оно понятно, Бульба, конечно, не бандеровец, но все же хохол, ругаться наверно пришел?
А Тарас ус покрутил и молвит: “Ты не волнуйся, я тебя похвалить пришел.”
Владимир опешил.
—“Я твои речи слухав, многое ты правильно говоришь. Вот, к примеру, говорил, что народ мы один и русские и украинцы. Правильно, мы все из Киевской Руси вышли.”
Владимир даже просиял от счастья, — “Я ваш образ очень люблю, и всегда восхищался вашей принципиальностью и несгибаемой волей. Вот вы как мудрый человек все как надо понимаете, спасибо вам!”
Тарас подошел поближе и говорит: “Так вот, я тебе так скажу, синку—я тебя породил, я тебя и убью!” Вжик острой саблей, и голова Владимира с плеч долой.
Тут и сказке конец, а кто слушал, молодец!