Откровения великого русского писателя, ветерана героической обороны Севастополя, графа Льва Толстого.
Так, о Льве Толстом вспоминал старший офицер батареи Одаховский:«Он часто, без разрешения начальства, отправлялся на вылазки с чужими отрядами, просто из любопытства, как любитель сильных ощущений, быть может, и для изучения быта солдат и войны, а потом рассказывал нам подробности дела, в котором участвовал. Иногда Толстой куда-то пропадал — и только потом мы узнавали, что он или находился на вылазках как доброволец, или проигрывался в карты. И он нам каялся в своих грехах».
Как точно подмечен русский солдат, читаем:
"Дух русского солдата не основан так, как храбрость южных народов, на скоро воспламеняемом и остывающем энтузиазме: его так же трудно разжечь, как и заставить упасть духом. Для него не нужны эффекты, речи, воинственные крики, песни и барабаны: для него нужны, напротив, спокойствие, порядок и отсутствие всего натянутого. В русском, настоящем русском солдате никогда не заметите хвастовства, ухарства, желания отуманиться, разгорячиться во время опасности: напротив, скромность, простота и способность видеть в опасности совсем другое, чем опасность, составляют отличительные черты его характера".
Сотню раз я с упоением перечитывал этот фрагмент дневниковых записей Льва Толстого и дивился созвучием моей души, с моим опытом войны в Афганистане.
Прочтите внимательно об одном дне Бородинского сражения. Как разнится совесть и восприятие дня грядущей гибели сотен тысяч. Как звучат чаяния и желания в салоне Анны Шерер! Как перекликаются дни минувших испытаний с сегодняшними. Вдруг стало не модно говорить в салоне на французском, всё чаще звучит русская речь. Почему так называемой русской элите претит всё русское, народное? Неужели России нужна война, чтобы вспомнить себя?!
"Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
— Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, — проговорил Тимохин. — Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку пить: не такой день, говорят. — Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
— Der Krieg mu; im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben 2, — говорил один.
— O, ja, — сказал другой голос, — da der Zweck ist nur den Feind zu schw;chen, so kann man gewi; nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen 3. — O ja 4, — подтвердил первый голос.
— Да, im Raum verlegen 5, — повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. — Im Raum 6-то у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, — эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, — то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить — славные учители! — опять взвизгнул его голос.
— Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? — сказал Пьер.
— Да, да, — рассеянно сказал князь Андрей. — Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, — начал он опять, — я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
— Да, да, — проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, — я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти".
"26 августа, в день Бородинского сражения, у Анны Павловны Шерер состоялся званый вечер. Предполагалось, что изюминкой станет прочтение письма «преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия». Читать его должен был Василий Курагин, который славился своим умением к публичным чтениям. Однако в результате новость о болезни Елены Безуховой взволновала гостей больше. Окружающие активно обсуждали эту тему, как будто и не знали вовсе, что ее болезнь связана с невозможностью выходить за двух мужчин замуж одновременно. Затем разговор перешел на политические темы".
Очнёмся от морока. Вспомним себя! Мы русские!!!