Это полная версия статьи автора.
Данная статья в сокращении (в связи с ограничением на количество знаков) опубликована в газете «Советская Сибирь» №11 от 16.03.2022 г.
«ГДЕ ТЫ ТЕЧЁШЬ, УГРЮМ-РЕКА?»
С выходом в свет замечательного романа «Угрюм-река» Вячеслава Шишкова многих людей до сих пор волнует вопрос: какая это река? Кто высказывается — Нижняя Тунгуска, а кто — река Витим, впадающая в Лену. А находятся люди, говорят река — выдуманная.
Мои детские, юношеские годы и трудовая деятельность прошли на Бодайбинской земле и поэтому хорошо знаком с устройством Ленских золотых промыслов и мне не безразлично что-то недосказанное или сомнительные детали в их истории. Почему и взялся за перо поделиться с читателями своими размышлениями по поводу. А повод — моё личное отношение к «Угрюм-реке», вернее о какой реке идёт речь в романе.
Вячеслав Яковлевич 21 год прожил в Сибири с 1894 по 1915 годы. Совершал длительные экспедиции по ряду таёжных рек. В 1911 году он побывал на Нижней Тунгуске и Лене.
В бытность трудовой деятельности я много читал и наслышан об истории Ленского золотоносного района, но работая над этой статьёй, использовал архивные материалы, чтобы увязать роман с географией событий:
РОМАН + ФАКТЫ = ВЫВОДЫ
Пойду своим путём размышлений, обратившись к текстам из романа и сравнивая их с действительностью.
Начну с упоминания автором села «Разбой» и представления главного героя Прохора Громова. Откуда В. Шишков мог взять при описании событий не только прототип названия села и имя героя, но и раскрыть картину присущую Ленским золотым приискам, расположенные на Лено-Витимском водоразделе?
От очевидцев того времени до наших дней дошло, село «Разбой» не иначе как село Витим (слобода — центр Витимской волости Иркутской губернии), расположенное на правом берегу Лены против устья реки Витим. Так же известно, в 19 веке начале 20-го оно имело несколько десятков питейных заведений — кабаков и винные склады. Здесь преуспевал кутёж, разврат и разбой, этим село и прославилось. В эту «мельницу» попадал люд из местных и проезжих рабочих, возвращавшихся с заработками с бодайбинских приисков. Они оказывались под влиянием дельцов и аферистов спешивших напоить, обобрать, а то и лишить жизни обладателей денег и похищенных самородков. В селе были лавки и дома Громова, и до сей поры сохранились два дома Громова.
Полагаю Шишков, будучи в селе Витим был наслышан о происходивших в нём событиях, а может, был и свидетелем. Витим судоходная река, по ней доставляли пароходами с баржами различные технические грузы, продовольствие, вербованную рабочую силу и ссыльнокаторжных на прииски.
С фамилией Громов промыслы, и особо золотоносная речка Бодайбо, впадающая в Витим, связывает многое. Здесь имеется ключ Громовский, был в то время прииск Громовский, была гидроэлектростанция Громовская, железнодорожная станция Громовская и, наконец, был золотопромышленник Громов. Он имел Компанию по добыче золота с 1871 года по 1886 годы.
Оно и далее потомки Громова не прекращали поиск и добычу драгоценного металла в Ленском золотоносном районе. Тому подтверждение найденный заявочный столб, устанавливаемый при отводе земельного участка. Заявочный столб хранится в краеведческом музее г. Бодайбо.
Об этом я прочёл в книге «Лензолото» - путь длиною в век», изданной в Москве в 2021 году. В размещённом в книге фото на затёсе столба хорошо видна вырезанная ножом отметка: «Громов №5 1906 14/VII». Означает: фамилия золотопромышленника, номер столба и дата заявки на горный отвод.
Был некий иркутский 1-й гильдии купец Иван Громов, скупал пушнину, занимался торговлей нескольких видов продовольствия, работали магазины и в Бодайбо, имел два парохода. Скупил несколько приисков на Ленских промыслах, чем улучшил своё состояние. Его супруга Анна Ивановна Громова вначале 1900 годов образовала фирму с сыновьями, построила склады для скупки пушнины на северо-восточных землях Сибири и расширила дело. Анна Громова после смерти мужа развила торговлю и пароходство, имела четыре парохода и один буксир «Громов». Наряду с судами Компании «Лено-Витимское пароходство» созданное купцами-золотопромышленниками, по Лене и Витиму ходили и её пароходы.
В романе Шишков довольно широко описывает волнения и недовольства рабочих, занятых на золотодобыче, переросшие в забастовку и их расстрел. Так это относится исключительно к Ленским приискам. На Нижней Тунгуске ничего подобного не происходило, как и не было приисков и объектов, созвучных с фамилией Громов.
Судя по детальному описанию предзабастовочного периода, забастовки и расстрела рабочих, Шишков досконально изучил подробности жизни Ленских горняков и трагедию.
Кто знает, а не встречался ли В.Шишков с потомками Громова-золотопромышленника, последователями его дела — его сыновьями? Или был о них, весьма наслышан, что и осенило автора назвать героя романа Прохором Громовым, а прототип натуры взял с другого персонажа, о чём скажу ниже.
Вот малая характерная часть того о чём пишет Шишков в романе:
Священник обращается к рабочим: «Ходят в народе слухи, что вы, трудящиеся, недовольны получаемым жалованьем и собираетесь объявить забастовку. Говорю вам, как пастырь: забастовка – дело бесовское. Вы поступите правильно, если мирным путем будете просить у хозяев прибавки…». На что рабочие прошумели: «Просили… Просили… Толку нет.»
А здесь пастырь Александр обращается к Прохору Громову: «…я против ожидаемой забастовки выдвинул страх божий.» На что Громов ответил: «Вы можете выдвигать против забастовки что угодно. Даже божье слово. Только вряд ли оно имеет силу. Я же выдвину нагайки, а если понадобится, то и порох с картечью. Мне забастовка не страшна.»
В романе Прохор Громов не раз вступает в диалог со священником Александром. Из летописи приисковой Благовещенской церкви следует, что на самом деле был такой священник Александр Черных.
Рабочие так отзываются о Громове: «Да будь он проклят, этот самый Прошка Громов!.. Вы подумайте, братцы, сколь мало он нам платит. Да какой тухлятиной кормит! Да как дерет в лавках своих!..» Громов открыто выражается: «…И пусть они, сволочи, посмеют поднять открытый бунт. Пусть!.. Они тогда увидят, что мы-с ними сделаем…», «… Я их расстреляю бунтарей!..»
И далее автор продолжает подробно описывать развитие событий в точности, как и происходило в марте-апреле 1912 года на Ленских приисках. В тексте преобладают манеры персонажей и их выражения очень схожие с архивными сведениями.
Главноуправляющий промыслами «Лензото» был И. Н. Белозёров, вступил в должность вначале 1901 года. Он ввёл на промыслах свой сатрапский порядок по условиям работы, оплаты труда и быта рабочих, качество продовольствия ухудшилось и подорожало, пускал в употребление мясо «с душком», ввёл экономию на всём и вся, главное было для него — качать прибыль, чем и довёл ситуацию до трагических событий 1912 года.
«…сметка, нахальство, полное отсутствие нравственности…» — так характеризовал Белозёрова горный исправник Кржижановский.
Белозёров в этот период находился в Петербурге. Исполнял обязанности главноуправляющего промыслами А. Г. Теппан — барон-крепостник по происхождению, нравом и характером под стать Белозёрову, он и вызвал вооружённую команду для подавления забастовки. В романе явно усматриваются его манера поведения, характер и открытые угрозы в адрес рабочих, вложенные в уста Прохора Громова.
На мой взгляд, Шишков прекрасно изучил нравы и характер Белозёрова или Теппана, или был наслышан о них настолько, что с точностью описал и порядки, установленные ими на промыслах, и причину забастовки, поэтому избыточно схож с главным героем романа. Шишков как бы срисовал их натуры и преподал в образе Прохора Громова.
Читая роман, видна архивная действительность, происходившая на приисках и конкретно на прииске Надеждинском.
16 марта 1912 года в Бодайбо на самом деле прибыла рота солдат с двумя офицерами во главе с ротмистром Трещенковым. Прибыл и заместитель прокурора Иркутской судебной палаты Преображенский и возвратился из Петербурга окружной инженер Витимского округа Тульчинский.
Черношварц (в романе) — это прокурор Преображенский.
Ротмистр Пфеффер (в романе) — никто иной ротмистр Трещенков с его отношениями к забастовщикам, провоцировал рабочих на бунт, проявлял нетерпение применить к ним оружие. А когда люди шествием несли свои требования прокурору об улучшении жизни и подошли к Надеждинскому, Трещенков и отдал приказ открыть залпы по мирной колонне протестантов. В результате расстрела было убито 270 человек, ранено — 250.
Протасов (в романе) — это инженер Тульчинский, он вёл переговоры с рабочими, просил выйти на работы с продолжением выступать за свои права, дабы не допустить применения против них силы, его натура и встречи с рабочими такие же, как описаны в романе.
В произведении упомянуты и другие персонажи: урядники, исправники, судьи, выборные от рабочих и члены стачечного комитета с изменёнными в романе фамилиями, но о них ниже.
ПРОДОЛЖИМ СРАВНЕНИЯ
Вернёмся вновь к роману «Угрюм-река» и сопоставим с историческими сведениями.
Из романа: «А этой ночью жандармским ротмистром, при участии мирового судьи, были арестованы многие выборные и уцелевшие члены забастовочного комитета.»
Реально так и происходило: в ночь с 3 на 4(17) апреля при участии судьи Рейн, штабс-капитана Лепина и исправника Галкина были арестованы часть выборных и членов стачечного комитета на приисках Андреевском и Васильевском, а при участии прокурора Преображенского и ротмистра Трещенкова, судьи Хитун и полицейских в приисковом посёлке Надеждинском. Надеждинский расположен при устье речки Нижний Аканак, впадающей в речку Бодайбо. Вот ещё действующие лица до и вовремя расстрела рабочих, кроме перечисленных выше: урядники Каблуков и Маньков и штабс-капитан Санжаренко.
Из романа: «В десять часов утра вся масса двинулась к главной конторе, в резиденцию «Громово». Единая цель многотысячной толпы — подать прокурору «жалобную» докладную записку, а также вручить ему сотни четыре личных прошений…»
Указанная в тексте резиденция «Громово», подразумевается контора на прииске Надеждинском, здесь находился прокурор с представителями власти, сюда и шла колонна людей с массой «личных прошений». По архивным данным действительно было 400 заявлений.
А вот ещё более важный абзац из романа: «…Речка прорезала поселок и впала в Угрюм-реку. Мост через речку; из тайги через мост широкая дорога, по ней должны показаться почти четырехтысячной толпой рабочие. По ею сторону речки, в полверсте от моста, на возвышенном, покрытом луговиной взлобке – цепь вооруженных солдат. Они заграждают путь в центр поселка. Ими командуют безусый толстяк Усачев и усатый Борзятников. Сзади солдат на бугорке – жандармский ротмистр Карл Карлович фон Пфеффер, пристав, судья, горный инженер Абросимов. К их услугам готовые ринуться на толпу верховые стражники с жандармами. С горки видно и мост, и дорогу, и весь плац. По обе стороны дороги, между мостом и солдатами огромные, в высоту человека, штабели шпаж; она тянутся сажен на сто, образуя неширокий коридор. Толпа, пройдя мост, неминуемо должна попасть в этот коридорчик, как в ловушку.»
Вот оно ТО, на что следует обратить особое внимание!
Достаточно точно, словно позаимствовано из архивных источников или взято со слов очевидцев в романе описываются все участники, их действия и место расстрела. Дорога, штабель леса, взлобок, где были построены солдаты, мост через речку, «прорезавшая» посёлок, которая «впала в «Угрюм-реку».
Имеющаяся на местности речка Нижний Аканак действительно «прорезает» посёлок, она тут же впадает в речку Бодайбо, а та впадает в Витим. Указанный мост с широкой дорогой — это и есть известный и вряд ли сохранившийся мост (позднее построен рядом новый) через речку Нижний Аканак и через него дорога на прииск Феодосиевский (ныне Артёмовский) и далее другие прииски. К этому мосту и приближалась почти трёх тысячная колонна рабочих, где были построены солдаты, открывшие по ней огонь. И упомянутые «штабели шпаж», это штабеля леса, имевшиеся вблизи у дороги и перед мостом на Надеждинском за который укрывались люди, когда по ним окрыли оружейные залпы. Надеждинский — ныне Апрельский. Усачёв и Борзятников — это штабс-капитаны Лепин и Санжаренко. За мостом, где была цепь вооружённых солдат, действительно на местности возвышенность (взлобок).
На архивном снимке изображён мост через речку Нижний Аканак, перед которым как раз и произошёл расстрел рабочих. В советское время вблизи трагедии установлен гранитный обелиск жертвам Ленского расстрела. Фото моста из собрания Н. Н. Мунгалова (краеведа из г. Бодайбо).
Обратите внимание, как точно изобразил в своей картине «Ленский расстрел» художник А. В. Моравов, опираясь на свидетельства очевидцев расстрела. На переднем плане рабочие подверженные винтовочным залпам, рядом вдоль дороги штабеля леса, за людьми виден мост через речку Нижний Аканак, за мостом строй вооружённых солдат.
Почему колонна рабочих оказалась многочисленной, как следует из романа и действительных фактов? Потому как она нарастала примыкавшими рабочими с приисков, располагавшихся на речке Бодайбо ниже прииска Надеждинского.
Речка Нижний Аканак длиной 12 км протекает через Апрельский и впадает в речку Бодайбо. Речка Бодайбо никак не может быть «Угрюм-рекой». Она протяжённостью 98 км, не судоходная, мало пригодная для сплава. И она не подходит к обращению Прохора Громова к реке: «Угрюм-река! Здравствуй!.. Я – твой хозяин! Погоди, пароходы будут толочь твою воду. Я запрягу тебя, и ты начнешь крутить колеса моих машин...»
Здесь только одно понимание: Нижний Аканак тут же у посёлка впадающий в Бодайбо, несут свои воды в реку Витим, получается он и является с подсказки Шишкова по тексту романа «Угрюм-рекой».
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
В совокупности складывается, В. Шишков при написании произведения однозначно основывался на жизнь и события на Ленских приисках. Безусловно, писатель включил в роман и историю, пережитую им при путешествии по Нижней Тунгуске, где при сплаве по ней он чуть не погиб. Этот эпизод он использовал, описывая сплав Прохора Громова с черкесом Ибрагимом-оглы. Назвал в романе, к примеру, и два населённых пункта, созвучные с действительными сёлами на этой реке: «Ербохомохля» — Ербогачён и «Подволочное» — Подволошино. А на реке Лена: «Почуйское» — Чечуйск, а сама Лена — «Большой Поток».
Но это никак не указывает, что Нижняя Тунгуска это «Угрюм-река», нет связи, событий и персонажей, которые относятся именно к Ленским промыслам.
А природа, описанная в романе, она схожа пейзажами, что на Нижней Тунгуске, впадающей в Енисей, что на Витиме впадающего в Лену. Сибирская тайга однолика от Урала до самых окраин России — дикий урман, представленный гольцами и сопками, покрытыми соснами, елями, кедрами, лентами таёжных рек в многочисленных долинах, болотами и марями, и задумчивыми скалами.
Обобщая и сравнивая эпизоды из романа с подлинной историей, засвидетельствованной архивными данными, без сомнения приходишь к выводу: Витим, повидавший на своих веках «золотую лихорадку» и трагедии людских судеб,по своему нраву местами свирепый, не терпящий беспечности, а больше молчалив и угрюм от давящих его тяжких воспоминаний без сомнения является «Угрюм-рекой».
Александр МИНЧЕНКОВ