До последнего не хотела ничего писать в текущих обстоятельствах. Ни про войну, ни про тяготы. Потому что всей душой переживаю за нашу страну и за наш народ. Считаю, что высказывать что-либо, пока наши ребята рискуют жизнями за право всех (именно так: ВСЕХ) людей жить в мире без нацизма и деления людей на сорта, - так вот, считаю, что делать этого просто не нужно.
Однако, как водится, считают так не все. И меня - нет, не возмущают крики зомбированной русофобской пропагандой людей. Их фейки о передвижных крематориях, о страдающем от несправедливости господине Зеленском, о его чудном (не знаю, как тут правильно поставить ударение) помощнике с пророческой для самого себя фамилией Арестович. Нет, не возмущают. Уже нет. Даже инициатива выдвинуть на Нобелевскую премию мира человека, несколько лет планомерно уничтожающего одну часть своего народа и по-собачьи натаскивающего на него другую часть, - даже это все не возмущает. Мерзко просто. Но уже не возмущает. Я все время думаю: ну они не знают, ну у них там такая антироссийская пропаганда, в сравнении с которой сводки советского информбюро – детский лепет.
Однако когда ненависть приобретает формы интеллигентного плача и исходит не от забитой и неграмотной бабушки, а от историка, причем довольно известного историка, прекрасно осознающего все сказанное и написанное от своего имени, то вот тут… толстовское «не могу молчать!» накрывает с головой. Потому что в таком случае молчать – это не нейтралитет. Это тоже позиция…
Материал Тамары Эйдельман на ее канале в Яндекс.Дзен под названием «Как лучше помочь себе». Если позволите, буду просто цитировать обширные места (дабы избежать критики про вырванные из контекста фразы) из материала Тамары Эйдельман и приводить свои скромные аргументы.
«Если вы думаете, что я разгуливаю по прекрасному Лиссабону и наслаждаюсь жизнью, то увы – это не так. Я беспрерывно с ужасом читаю все более и более страшные новости, я схожу с ума от того, что происходит в России, где остались мои друзья и моя мама».
Ну, во-первых, по поводу «беспрерывно с ужасом читаю», а не разгуливаю, ну и так далее по тексту. Здесь, мне кажется, уместнее всего вспомнить эпизод из «12 стульев» Ильфа и Петрова, где концессионеры Киса и Остап решили ехать в Пятигорск вместе с театром «Колумб», но денег у них было только на один билет. Далее – точная цитата:
Для Ипполита Матвеевича был куплен билет в бесплацкартном жестком вагоне, в котором бывший предводитель и прибыл на уставленную олеандрами в зеленых кадках станцию "Минеральные Воды" Северо-Кавказских железных дорог и, стараясь не попадаться на глаза выгружавшимся из поезда колумбовцам, стал искать Остапа.
Давно уже театр уехал в Пятигорск, разместясь в новеньких дачных вагончиках, а Остапа все не было. Он приехал только вечером и нашел Воробьянинова в полном расстройстве.
-- Где вы были? - простонал предводитель.- Я так измучился!
-- Это вы-то измучились, разъезжая с билетом в кapмaнe? A я, значит, не измучился? Это не меня, следовательно, согнали с буферов вашего поезда в Тихорецкой? Это, значит, не я сидел там три часа, как дурак, ожидая товарного поезда с пустыми нарзанными бутылками? Вы -свинья, гражданин предводитель!
Это по поводу ужасного чтения новостей в прекрасном Лиссабоне.
Далее: по поводу того, что у автора в России осталась мама, остались друзья. Ну друзья не в счет. Взрослые люди, как говорится. Каждый сам решает за себя. Кому война – а кому мать родна. А вот мать родна – это совершенно иное… Вы знаете, я боюсь летать на самолетах. Особенно я боюсь это делать тогда, когда лечу куда-то одна, без своей семьи. Не страх умереть движет мной в моменты турбулентности, а страх умереть ОДНОЙ, вдали от СВОИХ. От детей, от родителей, от близких и дорогих. Когда мы летим все вместе, поверьте мне, страх куда-то отступает…
Еще одна цитата из материала Тамары Эйдельман.
«На днях мы целый день занимались помощью человеку, который никак не может вывезти из Украины лежачую бабушку. Они хотели бы вернуться в Киев, но проблема в том, что дом, где они жили под Киевом, занят российскими войсками».
… Я даже не знаю, нужно ли изобличать здесь несоответствие одного слова другому, отсутствие фактов, нагромождение несуразиц. Ну, наверное, нужно, ведь не абы кто пишет – пишет историк… Давайте попробуем? Начать, наверное, нужно с того, что весь приведенный выше абзац – чистой воды эмоциональная, авторская публицистика, в которой очень хорошо применены принципы ораторского искусства, однако не дано ни одного факта. Если уж изобличать «агрессора», то это нужно делать с холодным умом. Все-таки – повторюсь – историк же… «На днях МЫ…»: кто это «мы» и сколько «нас» (или «вас», я уже даже не знаю)? Конкретно кто эти «мы», занимавшиеся целый день помощью человеку, и кто этот человек, который почему-то хотел вывезти ЛЕЖАЧУЮ (заметьте!), лежачую бабушку, которая почему-то там осталась одна. Ну если бабушка осталась одна, потому что у нее погибли все другие, то ведь об этом нужно рассказать. А если просто так там одна лежачая бабушка была, то к этому «человеку», который сначала оставил эту лежачую бабушку, а потом откуда-то (откуда, опять же?…) захотел ее вывезти, возникают резонные вопросы морального толка.
Ну ладно. Дальше – больше. Оказывается, в бабушкином доме под Киевом разместился штаб российских войск! Там же так написано? «Дом <…> занят российскими войсками». Может быть, нам стОит задать вопрос нашему руководству, для чего они используют бабушкин дом в качестве штаба? И удобно ли там нашим российским войскам? А еще – задать вопрос Тамаре Эйдельман, откуда у нее – российского историка, временно переживающего за страну из теплого Лиссабона – такие факты? Про бабушкин дом, занятый российскими войсками. Ведь если факты есть, то их нужно опубликовать. А не бросаться вот так вот походя такими словами. Ну тем более – в сотый раз повторюсь – историк же, не популист, не политикан… Нужны факты. Факты. И еще раз факты. Которых тут нет. И, кстати, вдогонку: может быть, Тамара Эйдельман подскажет нам всем, каким образом ей удалось помочь лежачей бабушке? Как это возможно, если ты находишься в другой стране? Вероятно, у нее есть связи и возможности? Ведь если это так, то это очень важно! Если Тамара Эйдельман действительно влияет на вывоз мирного населения из зоны боевых действий больше, чем Россия с ее гуманитарными коридорами, то, возможно, она еще кому-то поможет? Почему она умалчивает об этом, о самом важном? Нет ответов на эти вопросы…
Читаем дальше.
«Легче на душе становится и тогда, когда появляется возможность помочь кому-то в России. Где тоже живут люди. Где тоже многим плохо».
… Вы только поймите одно: Тамара Эйдельман – человек глубоко образованный. Она прекрасно отдает себе отчет в том, когда и какие слова использовать. Поэтому я полагаю, что вполне обоснованно сейчас обращаю внимание на фразу «где ТОЖЕ живут люди». Понимаете? Тоже. Не просто живут. И не просто люди. А – ТОЖЕ. То есть где-то есть ПРОСТО люди, а у нас тут – ТОЖЕ люди. На самом деле, чисто эмоционально лично меня больше всего из материала зацепило именно это ТОЖЕ. И именно это ТОЖЕ во многом явилось причиной того, что я взяла-таки в руки словесную шашку…
Вы знаете, я все-таки надеюсь, что Тамара Эйдельман нечаянно употребила слово «тоже» применительно ко всем тем людям, которые живут и работают сейчас в России. Конечно, Тамару Эйдельман это не оправдывает, эта нечаянность. Потому что она выдает настоящее отношение Тамары Эйдельман к людям, с которыми она собиралась строить в нашей стране светлое будущее (об этом – дальше). Но если Тамара Эйдельман сознательно употребила слово ТОЖЕ по отношению к людям в России, то это гораздо страшнее. Гораздо страшнее.
Читаем дальше:
«Представляете, каково сейчас благотворителям? Даже крупные и известные по всей стране организации оказываются под угрозой. А что сейчас происходит с маленькими фондами где-нибудь в Саратове или Архангельске? Они обречены на закрытие, а это значит, что их подопечным вообще никто не поможет. Никто и никогда».
Кстати, когда дальше Тамара Эйдельман пишет слова «пока МЫ (выделено мной) развивали благотворительность в России»… и так далее, то сам собой встает вопрос: как же ВЫ так ее развивали, что вы даже не знаете не то что про благотворительные фонды Саратова (которых, к слову сказать, не так уж и мало), которым «никто и никогда» (без ВАС, видимо) теперь не поможет, но и сам город-миллионник походя так называете «где-нибудь в Саратове»… Ну понятное дело, Тамара Эйдельман – она же не географ, она же историк. Наверное, ей простительно. Однако мне кажется, что Тамаре Эйдельман будет небесполезно узнать, что, к примеру, в Саратовской области расположена Балаковская АЭС – одна из крупнейших в России атомных станций по выработке электроэнергии (четверть электроэнергии Приволжского федерального округа и шестая часть всей электроэнергии России).
Про Архангельск тоже можно много чего сказать. И здесь уже именно Тамара Эйдельман, ИСТОРИК, должна нам рассказать по идее много чего про Архангельск. Но для нее Архангельск – это не более чем «где-нибудь», где «никто и никогда» не поможет.
Ну и еще одна обширная цитата, напоследок.
«И знаете что? Пока мы развивали благотворительность в России, мы верили, что таким образом приближаем появление счастливой России будущего - той России, в которой будет развитое гражданское общество, где люди будут помогать слабым и несчастным, и жить будет лучше. Сейчас это кажется недостижимой мечтой».
Опять же, это таинственное МЫ. НУ кто эти МЫ? Я, к сожалению, ничего не знаю о развитии благотворительности в России лично Тамарой Эйдельман. Но зато я знаю, что Тамара Эйдельман вполне успешно и за деньги читала онлайн-лекции в лекториуме «Прямой речи». Я тоже своим детям пару раз покупала такие трансляции. В среднем 700 рублей за трансляцию. Доступ к лекции сохранялся в течение месяца после трансляции. Наверное, с этих доходов Тамара Эйдельман и развивала благотворительность… Во всяком случае, я надеюсь, что именно так и было.
Кстати, Тамара Эйдельман читает онлайн-лекции до сих пор. Не знаю, правда, кому. Может быть, даже до сих пор нам же. Тем, которые ТОЖЕ люди, которые слушали ее и оплачивали ее труд. Те самые ТОЖЕ люди, которые так бессовестно разрушили ее мечту о развитом гражданском обществе в России, где «люди будут помогать слабым и несчастным». Теперь, видимо, слабые и несчастные в нашей стране обречены на гибель. Занавес, как говорится…
***
Вот вроде бы ни одного ругательного слова не написано у Тамары Эйдельман. Ни одного вроде бы оскорбления. Но во всем, в каждом слове, чувствуется такое непоколебимое чувство собственного превосходства автора над ТОЖЕ людьми, что, ей-Богу, порой даже матерное хамство воспринимается легче. Я не знаю, насколько Тамара Эйдельман компетентна как историк (раньше я была уверена, что компетентна, впрочем скорее всего так и есть), но вот с отношением Тамары Эйдельман к российским людям (в отличие, кстати, от российских войск) есть определенные невыясненности. А если таковые имеются, то зачем тогда строить ТУТ развитое гражданское общество? Ведь гражданское общество может быть построено там, где к гражданам относятся как к людям. А не к ТОЖЕ людям. ТОЖЕ люди обычно присутствуют в самых страшных политических устройствах…