Был март, время обострений. То ли от перемены погоды, то ли от внутренних терзаний, у Галины воспалились грудной сустав, кисти, голеностопы и левое колено. Обезболивающие не действовали, и терапевт определил её в больницу. Уколы, капельницы…
Галя была настолько слаба, что за нею, ещё молодой женщиной, ухаживали семидесятилетние бабушки!
Самое грустное в этой ситуации было то, что Андрей привёз в первые дни какие-то продукты – батон, кусок колбасы, пачку молока, и более не появлялся.
На соседней кровати лежала женщина, лет на десять постарше Галины. Её муж приходил к ней каждый день! Сидел рядом на стуле, держал её слабую руку, они вполголоса переговаривались. Представить, что Андрей стал бы вот так сидеть рядышком, у Галины не получалось.
Однажды зазвонил телефон, высветился незнакомый номер, и в трубке она услышала бархатный распевный голос.
Это был Илья! Позвонил из далёкого Подмосковья! Галя вспомнила, что перед тем, как лечь в больницу, по просьбе Ильи, написала ему в письме свой номер сотового телефона. Но даже подумать не могла, что он позвонит! Это же страшно дорого!
- Ничего страшного, - ответил на её восклицания Илья, - какой у Вас необыкновенно милый, звонкий голос! Словно колокольчики звенят! Скажите что-нибудь ещё! Как Вы себя чувствуете? Где вы? Что говорят врачи?
Полчаса разговора пролетело, как один миг. Телефон отключился, и Галя с сожалением вернулась в реальность. Она не заметила, что во время разговора встала, сунула ноги в тапочки и добрела, держась за стену, до окна в коридоре.
Она смотрела на голубое безоблачное небо, дальние рыже-охристые сопки, чуть присыпанные снегом, розовато-сиреневые мартовские берёзовые колки, бирюзовое озерко, больничный забор, и радость мурлыкала в душе. Ну какой же он умничка! Столько денег потратил на разговор с ней, калекой из далёкого Забайкалья! И ведь ему искренне было интересно, что она чувствует, какое у неё настроение, что говорит врач… Неужели такое может быть? За что ей такая радость? И слёзы благодарности туманили глаза.
Илья звонил каждый день. И не только затем, чтобы подбодрить Галю. Очень скоро роли их кардинально поменялись. Он что-то тяжелое уронил на ногу, палец распух, а при его диабете это было очень опасно. Легко могла начаться гангрена, Илью срочно госпитализировали, начали готовить к операции.
- Я страшно переживаю – признался он Гале, - говорят, что заживать будет очень трудно, процесс может пойти по ноге, отнимут ногу по колено, а там и…
Галя прекрасно знала, что это такое. Так умерла её родная тётя, у которой был диабет. Началось с пальца на руке. Сделали операцию, но процесс пошёл дальше, и прожила она совсем немного.
Она забыла о своей болезни, советовалась с врачом по поводу ситуации с Ильёй у врача. Прогнозы были неутешительными, и она поняла, что главное в этой ситуации – молиться.
Молиться ей было не привыкать. О сыне в далёкой армии, о дочери, о муже, о маме и всех родных… Молитвы за Илью намертво впаялись в этот молитвенный круг.
- Молитесь, - сказала она Илье, - Бог поможет! Кто-то Вас навещает в больнице?
- Невестка.
- Пусть она принесёт святой воды из храма, и не бойтесь – поливайте этой святой водой бинт на пальце. Ничего не бойтесь, хуже уже не будет, поливайте и молитесь!
- Я буду молиться, чтобы выжить и когда-нибудь увидеть Вас. У меня теперь есть цель в жизни, есть ради чего жить! – ответил Илья.
Вскоре почему-то Илью решили перевести из районной подмосковной больницы в Москву, в специальный центр. Там врачи долго возмущались из-за неправильного лечения, полностью заменили лекарства. А потом оказалось, что палец зажил, и пациента можно выписать.
- Это – чудо, - сказал Илья, - Галиночка, Вы – мой ангел хранитель! Если бы не общение с Вами, я не знаю, как бы я пережил этот страшный период моей жизни. Как Вы? Скоро ли на выписку?
На выписку было давно пора. Прошло три недели её больничного заключения. Суставы более-менее успокоились, а боль в колене осталась. Но Галя уже так устала от больницы, соскучилась по дому, что дозвонилась до мужа, он привёз её домой.
Дома, как всегда, царили пыль и запустение. Был пустой холодильник, и мяукала полуголодная кошка, и лаяла отощавшая Чапка у крыльца. Чем питался муж, жена могла бы узнать, если бы догадалась заглянуть в кучу мусора под веником у печки. Там хранились скорлупки яиц и колбасные шкурки.
Галя, не раздеваясь, едва добрела до дивана в зале. Она полежала, не раздеваясь, потом попыталась встать, но резкая боль в колене опрокинула её обратно. Вот это да! Муж уже давно уехал на работу. Тишина, только кошка, без устали мурлыкающая, сидела рядом с ней.
Хоть снова в больницу возвращайся, там хоть накормят, и судно дадут.
«Чем хуже – тем лучше!» - подумалось вдруг ей. Раньше было бы вовсе невыносимо, но теперь у неё есть Илья! И никто его не отнимет! Очень интересно посмотреть на него в жизни, заглянуть в его голубые, необыкновенные глаза, ощутить рядом его отзывчивое, честное сердце. Ради этого стоит пожить!
Интересно, что там у него за жена? Почему она тоже ни разу не навестила его в больнице? А, может быть, она тоже инвалид? Поэтому Илья так ей сочувствует? Ох…
«На всё воля Божия. Всё равно, благодарю Тебя, Господи, за встречу с ним!».
Ситуация у Гали была, конечна, очень сложная. Можно позвонить мужу, он приедет, поможет ей сесть, накормит чем-нибудь. С недовольством, сквернословя от досады. Галя поёжилась. Сколько же злобы оказалось в этом, родном когда-то, человеке. А у кого ему было учиться сочувствию? У отца? Тот повёл себя не лучше, когда слегла жена. Несчастные люди, переполненные обидами и гневом души… Тёмные души.
Невозможные, невыносимые. Теперь Гале есть с чем сравнивать.
Но теперь чем больше злобится Андрей, чем больше мучает её, тем более она набирается сил, чтобы оторваться от него. Вся его злоба – это вода на мельницу её свободы. Так больше жить нельзя. Сын рядом с ним вырастет таким же чёрствым.
Милый, добрый Илья… Даст Бог – они будут вместе, как вместе сейчас их души. Если нет, то нет. Главное – Илья дал почувствовать Галине, что она тоже достойна жизни, простой, человеческой, без постоянных злобных нападок.
Некоторые жены вообще терпят побои. Галя подумала, что Андрей только потому не поднимал на неё руку, что она сразу сказала: «Если изменишь мне или ударишь – сразу уйду», и он поверил. Но детей он наказывал рукоприкладством! Пару раз она подставляла свои, уже больные, руки под ремень, которым он хлестал сына, отбивала Димку. А когда поднял руку на дочь, она отшвырнула мужа – откуда и силы взялись, и сказала: «Только тронь ещё раз!» - и тот пришёл в себя.
...Так дальше жить нельзя. Это уже «дно». Надо отталкиваться и всплывать.