В молодости, даже не в юности, в юности ещё только накачали и не до самого конца, так что б лезло из горла и не давало возможности дышать, и потому в молодости рвал на себе патриотично рубаху, не будучи богатым, а очень даже бедным, как все те патриоты, которым не платили, и потому не замечал и не понимал, что рвёт на себе не просто единственную, а последнюю рубаху в своей жизни.
А так как жизнь не закончилась, а рубахи всё же не стало, была всё же последняя, а патриотом всё ж таки не перестал быть, накачали же по самое не могу, то стал за свой патриотизм брать деньги, собирая на новую рубаху.
Кричал громко, как учили в юности, потому что теперь ещё и платили за эти его крики и выкрики про то, как он за Родину- мать себя же и продаст, а ведь и продал, оставшись без последнего в одном исподнем и вынужденно начав продавать то, с чем уже сросся, можно сказать, с младых ногтей, сделав патриотизм своей второй натурой, которой сейчас и торговал, крича на весь мир о том, как он за Родину- мать всё отдаст. И всё же и отдал, всё, что имел, свою единственную и потому последнюю рубаху, а так как патриотом быть по прежнему хотелось, ведь накачали по самое не балуй, да и вторая натура сдаваться не хотела, а чтобы быть патриотом, надо было ведь на себе рубаху рвать, то и стал на рубаху зарабатывать, став платным патриотом, то есть за свою деятельность стал деньги брать.
Наконец, купив себе новую рубаху, захотел, чтобы его считали ещё большим патриотом, таким мега патриотом, потому что быть просто патриотом, большим, чем есть и был, уже стало не интересно, это было пройденным этапом, и потому продолжил зарабатывать уже на вторую, а там и на третью с четвертой рубахи.
Чувствуя ответственность перед Родиной, он же был теперь ого-го какой патриот своей Родины, который, если что, отдаст за неё последнюю рубаху, а рубах было не две -три, а много уже, потому и патриот он был во множественном числе, желающий стать ещё большим патриотом, уже не потому что накачали по самое не могу, а потому что собственный патриотизм лез из горла и мешал не только дышать, но и жить. Жить так, как всегда сам хотел, а не как сказали, накачивая чуть не с пелёнок чувством патриотизма, отчего большим, чем есть патриотом не становился, но понимая, что накачали чем-то не тем, чем-то особенным, от чего жить, как хотел не получалось, если только как патриот, сначала рвущий на себе за просто так последнюю рубаху, а когда и её, наконец, порвал и лишился, так сказать, невинности вместе с наивностью, поняв, что без одёжки ему не прожить, холодно, да и голодно, начал на патриотизме зарабатывать. И уже не страдая наивностью и зная, как без рубахи не просто зябко, обеспечил себя множеством рубах и не только, а тем гардеробом, где висели теперь рубахи в несметном количестве и он мог по заказу снова бесплатно любую из них на себе порвать, зная, что она не последняя и является той платой за его вечный патриотизм, которым его накачивали с малых лет. И вот так накачали, что он полез у него из горла, а чтобы хоть чуть- чуть и хоть в собственных глазах оставаться патриотом своей Родины, он этот патриотизм частично продал, помня тот старый лозунг из юных лет, как он, если что, и за Родину себя продаст и последнее отдаст.
И помня, что патриотизм его вторая натура, которая не должна мешать жить хорошо первой, и потому и собой он позволил себе немного торгануть.
Тем более, что окружающие и не заметили ничего, ведь он всегда рвал на себе патриотично последнюю рубаху, а сколько у него дома в шкафу висело ещё этих последних рубах, никто не знал, потому что ещё и не видел, он их никого к себе домой не пригласил, не захотел расстраивать и разочаровывать, и они видели только его рвущийся на части патриотизм, когда будучи одним патриотом, их было много таких же патриотов, разорвавших на мелкие кусочки его патриотизм и вставших преданно с ним рядом, сказавшись тоже такими же патриотами своей Родины, когда у них не было даже шанса порвать на себе последнюю рубаху и перестать быть патриотами, так как рубах этих было теперь много, на каждом из них, из этих патриотов по рубахе. А так как патриотов много, то рви не рви, рубаха последней никогда не будет, и значит патриотизм их никуда не денется, за который кому- то когда-то немало так заплатили, чтобы он не остался голым и босым и не покинул их бесчисленные ряды патриотов.
21.03.2022 г
Марина Леванте