С высоты Мамаева кургана открывается живописная панорама Волгограда: зеленеют парки и скверы, шумит набережная в окружении пестрых многоэтажек, полноводная Волга, застыв в крутом повороте, распадается на два рукава, оставляя узкую островную полоску залитого солнцем песка. Но здесь, на кургане - особая атмосфера: здесь скорбь и отчаяние переплетаются с гордостью за наш народ, прошедший страшные муки войны и выстоявший в суровой битве. Именно здесь до конца осознаешь смысл Великой Победы ценою в жизнь. На вершине кургана, твердо сжимая в раскинутых руках меч, стоит женщина. Ее облик знаком каждому россиянину. Скульптура «Родина-мать зовет» стала символом не только нашей страны, но и каждой матери, зовущей своих сынов на защиту родного дома. В 1967 году на момент возведения это была самая высокая скульптура в мире: ее высота достигала 85 метров, вес – более 8 тысяч тонн. Автор мемориального комплекса – Евгений Викторович Вучетич, Лауреат пяти сталинских и одной ленинской премии, вице-президент Академии Художеств СССР, великий скульптор и человек неординарной судьбы.
Текст ИРИНА ВАЛЬДЕС
В мастерской Евгения Вучетича на Тимирязевской меня ждет его внук, полный тезка Евгений Викторович Вучетич. Несколько пеших минут от оживленной московской трассы и городская суета сменяется дачной тишиной. Треугольник греческого фронтона, поддержанный колоннами, виден с дороги. За забором высится бюст вождя пролетариата Ленина, на дальней аллее сквозь ветви берез заметны фрагменты Волгоградского мемориального комплекса. Евгений Викторович с гордостью показывает мне дом своего деда. В рабочем кабинете скульптора – старинная резная мебель, памятные фотографии, картины, десятки бюстов знаменитых людей XX века.
- Вы заняли любимое кресло маршала Чуйкова. А вот тут сидел Фидель Кастро. В 1952 году в СССР с дружеским визитом приехал знаменитый датский карикатурист Херлуф Бидструп. Ему предложили культурную программу - вечер в Большом театре с участием Галины Улановой, на что художник ответил отказом, сказав, что уже приглашен в дом своего друга скульптора Вучетича на знаменитый борщ. Этот дом мой дед построил сам. После войны ему дали землю под мастерскую. Дорога за домом называлась тогда Загородным шоссе. До конечной станции метро Новослободская ходил автобус. Чтобы добраться до остановки, нужно было ежедневно вычищать дорогу лопатой. Заборы здесь начали строить только в 1990е.
Не жалея себя
Моя семья родом из Черногории. Фамилия «Вучетич» переводится с югославского как «волчонок». Существует легенда, что в наше семье был благородный морской пират, храбро сражавшийся на море с турками. В 1804 году, спасаясь от турецких притеснений, мои предки перебрались в Астрахань. Дед родился в Екатеринославле (Днепр) в интеллигентной семье. Его мать Анна Александровна была педагогом, отец Виктор Вячеславович - инженером. Когда большевики после заключения Брестского мира решили потопить черноморский флот, прадед поехал в Новороссийск и пытался спасти техническое оборудование кораблей. Бегал по инстанциям, ругался, нервничал и скоропостижно скончался от сердечного приступа. Можно сказать, сгорел на работе. Моему деду было тогда 10 лет, он обожал отца, известие о его кончине вызвало у мальчика нервный срыв, после которого он всю жизнь сильно заикался. По этой причине дед не любил публичных выступлений, не преподавал и соглашался на интервью крайне редко.
Думаю, что такое отношение к работе передалось ему от отца. Дед умер, когда мне было 14 лет. До этого у него было 8 инфарктов. Он не жалел себя, это была его принципиальная позиция. У него был знакомый, переживший 14 инфарктов. Дед всегда ставил его в пример: «Вот как надо жить!»
На пути к славе
Художественные способности проявились у деда рано: в три года он нашел у матери запас мыла и вырезал из него фигурки. Мыло тогда было трудно достать и мать расстроилась, а отец похвалил, купил краски и начал учить рисованию. В 1926 году, прибавив себе в метрике два года, дед уехал в Ростов-на-Дону и поступил в художественную школу, где учился у знаменитого художника и педагога Андрея Чиненова. Надо отметить, что Ростов-на-Дону был в тот период культурной столицей юга России. Вместе с моим дедом учились первый и непревзойденный иллюстратор «Тихого дона» Михаила Шолохова Сергей Корольков, автор знаменитой картины «Письмо с фронта» Александр Лактионов, будущий американский архитектор Сергей Григорьев. В 1931 году дед получил направление в Ленинградский пролетарский институт изобразительных искусств. Он попал в класс к скульптору Александру Матвееву, ученику Виктора Борисова-Мусатова. В этот период в Ленинграде в моде был авангард, а дед всегда был поклонником реалистического искусства, поэтому он бросил институт после второго курса и не получил высшего образования.
Еще в период учебы в Ростове-на-Дону он познакомился с архитектором Владимиром Щуко, автором здания Государственной библиотеки имени Ленина и Большого Каменного моста. В первой половине 1930х Владимир Алексеевич работал над проектом Ростовского театра оперы и балета имени Горького, а юный Евгений Вучетич участвовал в создании фонтана на площади перед театром. Именно Щуко предложил деду работу в своей студии в Москве, стал наставником, другом и духовным отцом. У Владимира Алексеевича была своя студия в старом районе Москвы на улице Ленивка. Прямо с вокзала дед отправился на строительство гостиницы «Москва» и устроился сначала формовщиком, а потом возглавил группу скульпторов – изготовителей макетов. Щуко познакомил деда с московской интеллигенцией. Свой первый бюст Вучетич сделал по заказу Михаила Бабенчикова, известного искусствоведа и театрального критика, директора главного комитета по делам музеев и охране памятников искусства. Работа была отмечена благоприятной рецензией и у деда появился круг заказчиков.
В 1937 году Евгений Вучетич был награжден золотой медалью и премией на Всемирной выставке в Париже за скульптуры «Партизанка» и «Ворошилов на коне». По семейной легенде жена деда наотрез отказалась позировать для скульптуры «Партизанка», выручила его двоюродная бабушка Клавдия Александровна. Она училась на медицинском факультете университета в Швейцарии, обожала моего деда и считала его гением. Несмотря на преклонный возраст, Клавдия Александровна стойко простояла всю ночь неподвижно. На полученную премию дед построил мастерку в деревне Быково под Москвой, где вырос мой отец.
Вучетич был тогда увлечен творчеством Веры Мухиной, просто боготворил ее. Щуко, заметив это, однажды дал совет: «Вера – замечательный скульптор, но надо равняться на тех, кого ты никогда не достигнешь. Например, на Микеланджело». Эти слова определили весь творческий путь скульптора Евгения Вучетича. Как и Микеланджело, его вдохновляла красота физически развитого человеческого тела. Поэтому, чаще всего его натурщиками становились профессиональные спортсмены, борцы. Скульптурные композиции Вучетича поражают динамикой, сложностью композиции, эмоциональной выразительностью.
Из художника – в солдаты
Дед ушел на фронт добровольцем, записавшись в ополчение Фрунзенского района. У него была бронь по здоровью. Но после знаменитой речи Сталина 3 июля 1941 года, когда вслед за «товарищами и друзьями» он произнес «братья и сестры», дед решил, что больше не имеет права отсиживаться. Еще в юности он окончил школу снайперов и с оружием обращаться умел. Дед участвовал в боях под Нарофоминском, Ельней, выбирался из окружения, был переброшен на Волховский фронт. Ушел солдатом, дослужился до капитана. В апреле 1942 года батальон под командованием Вучетича попал под минометный обстрел. Боевые товарищи вытащили командира на плащ-палатке с поля боя. Последствия ранения мучали его всю жизнь. Дед был направлен на лечение в офицерский госпиталь в Серпухове. Чтобы скоротать время, начал рисовать, был замечен и после выздоровления зачислен в Студию военных художников имени Грекова. На фронт он вернулся в 1944 году уже в другом статусе.
До последней капли крови
В 1943 году дед выиграл конкурс на создание памятника генералу Михаилу Ефремову. Зимой 1941 войска Ефремова попала в окружение, печально известный Вяземский котел. Чтобы спасти генерала из ставки прислали специальный самолет, но Ефремов отказался покинуть поле боя и отправил в тыл тяжелораненых солдат, а сам вскоре погиб. Скульптор приехал в Вязьму зимой 1944го. Город был стерт с лица земли, люди жили в землянках. Долго ходил по городу в поисках подходящего места, выбрал холм рядом с церковью. Проект памятника был создан «на одном дыхании». Многофигурная композиция поражает своей выразительностью. В центре – образ генерала Ефремова в последнем бою, преданного Родине до последней капли крови. У его ног сидит раненный боец, в котором скульптор изобразил самого себя. Каждый монумент деда, посвященный войне, был отголоском его личного опыта и переживаний.
Портреты войны
Когда Сталин объявил, что Жуков будет брать Берлин, дед был срочно отправлен в ставку Жукова, чтобы сделать его бюст. Есть мнение, что это – лучший портрет маршала, потому что деду удалось передать его специфические щечные складки. Вообще, скульпторы Евгений Вучетич, Вера Мухина, Матвей Манизер открыли новый для советского искусства жанр – парадный скульптурный портрет. Дед сделал парадные бюсты почти полсотни советских военачальников: Василевского, Конева, Чуйкова, Черняховского, Баграмяна, Ротмистрова, и других. Всех натурщиков в течении сеанса он просил декламировать стихи, петь песни, или пытался разговорить, чтобы человек мог раскрыться, а он, скульптор, уловить в его движениях внешние и внутренние детали. Он говорил, что приступая к работе, всегда имел в голове уже законченный портрет.
По канонам Рафаэля
После Потсдамской конференции Ворошилов приказал деду подготовить проект памятника Сталину, который планировали поставить в Берлине. Дед всегда предлагал несколько вариантов, в их числе был макет памятника советскому солдату с ребенком на руках. Прототипом образа стал старший сержант Николай Масалов, в ходе уличных боев в Берлине с риском для жизни спасший маленькую немецкую девочку. Есть мнение, что именно Сталин обратил внимание на скульптуру солдата с ребенком. А вот по поводу оружия в руках Воина развернулась длительная дискуссия: может ли советский солдат держать в руках меч. Официально проект памятника Воину-освободителю в Берлине в Трептов-парке был утвержден Военным советом в 1946 году. Его открытие затянулось на три года. Позировали скульптору солдат военной комендатуры Иван Одарченко и дочь коменданта Берлина генерал-майора Александра Котикова. Скульптура была отлита в Ленинграде, а потом доставлена в Берлин. К этому времени дед жил в Потсдаме. Однажды ночью раздался телефонный звонок:
- Евгений Викторович, собирайтесь, летим в Москву!
- А вещи? – спросил мой дед.
- Думаю, они не понадобятся.
Деда сразу же повезли в Кремль к Сталину: «Не хватает одной важной вещи, товарищ скульптор. Рядом с памятником советскому солдату должны стоять русские березы.»
Дед не смог возразить Сталину. Все ответственные лица схватились за голову: пересадка деревьев требует времени, открытие пришлось перенести еще на год. Плакучие березы в Трептов-парке родом из-под Смоленска. Такую же березу мой отец посадил на могилу деда. Кстати, несмотря на европейскую вакханалию по сносу советских памятников, фигура Воина-освободителя не вызывает у немцев неприязни. В 2003 году немецкие власти даже профинансировали капитальную реставрацию памятника. Если вы сравните образ Воина-освободителя с образом «Сикстинской мадонны» Рафаэля, вы заметите, что абрис фигуры Воина точно повторяет абрис мадонны Рафаэля. Так, используя всемирно известную форму, скульптор наполнил ее новым содержанием.
«Мастер карандаша»
Как он чувствовал себя среди первых лиц государства? Думаю, он лучше многих понимал все сложности своего времени. Чем выше человек поднимается, тем больше развиваются его навыки выживания: начинаешь лучше понимать людей, считываешь невербально, организуешь вокруг себя влиятельных покровителей, друзей, растишь свою команду.
Надо отметить, что Сталин благосклонно относился к деду, называя его «мастером карандаша». Дед обладал способностью быстро уловить идеи вождя и моментально перенести их на бумагу. В 1948 году Вучетич был назначен главным художником ВСХВ (современное ВДНХ). У него в подчинении было 76 павильонов, а у каждого павильона был свой главный художник. Как руководить художественным оформлением, когда у тебя в подчинении 76 главных художников? Каждый начальник, стремясь доказать свою лояльность, установил на своем павильоне фигуру Сталина. Дед потребовал убрать самые антихудожественные работы. Руководители павильонов моментально написали на него донос. Последовал вызов в Кремль. В этот день вождь был сердит: «Сколько на территории ВСХВ памятников Сталину?». «Без числа», - ответил скульптор. Кроме скульптур была еще сотня картин, плакатов, мозаик. Сталин выслушал, не перебивая, а потом сказал: «Возвращайтесь на работу!».
Личная «Сталинградская битва» скульптора
Идею создания сталинградского мемориала дед продумывал с 1945 года, когда в Берлине познакомился с маршалом Василием Чуйковым. Эту дружбу боевые товарищи пронесли через всю жизнь. Василий Иванович был человеком образованным, знал европейские языки, до войны работал в Китае, после войны долгое время руководил советскими оккупационными войсками в Германии. Все 200 дней обороны Сталинграда Чуйков находился в городе.
Дед всегда говорил, что секрет успеха скульптора не только в том, чтобы придумать и разработать проект, но и довести его до результата. Он инициировал собрание в Академии художеств, где идея создания мемориала обсуждалась вместе с партийными и военными руководителями. Был объявлен всесоюзный конкурс. Все представленные проекты сейчас можно посмотреть на сайте музея-панорамы Сталинградской битвы. В конкурсе дед участвовал на общих основаниях. К этому проекту он шел долгих 12 лет. Дед задумывал комплекс в античном духе: восхождение на холм славы, аллеи героев, храм с музыкой и композиция из двух фигур: женщина со снопом и знаменем в руках, а перед ней, преклонив колено, стоит солдат, ее сын, и отдает матери меч. Уже полным ходом шло строительство утвержденного проекта, когда стало понятно, что центральная фигура не соответствует историческому контексту: Сталинградская битва стала переломным, а не финальным этапом в ходе Великой Отечественной войны, до Победы оставалось еще два с половинной года. В разгар строительства мемориала Вучетич поехал в Париж, где в Лувре увидел статую Ники Самофракийской, символизирующую победу греков над персами. Она и стала прообразом новой фигуры Родины-матери. Дальше началась «Сталинградская битва» уже для деда. Во-первых, проект был утвержден, и под него уже был сделан подходящий постамент. Дед, пользуясь дружбой с Чуйковым, сумел организовать диверсию по уничтожению постамента: его взорвали недалеко от Сталинграда. В мастерскую к деду приехал возмущенный Хрущев. Скульптор показал новый проект и предложил сделать фигуру из железобетона, что значительно удешевляло этот вариант. Есть легенда, что Хрущев заказал деду статую, которая должна быть в два раза выше статуи Свободы в Нью-Йорке. С этой задачей дед справился: высота фигуры Родины-матери – 85 метров, в то время, как Статуи Свободы – 46 метров. Фигура устроена по той же системе, по которой потом была построена останкинская телевизионная башня: внутри – полая, стянута канатами. Это был грандиозный инженерный проект, в работе над которым участвовало более 12 тысяч человек. По официальной версии Вучетич лепил фигуру Родины-матери с легкоатлетки Нины Думбадзе, призера Олимпийских игр в метании диска, а лицо, без сомнения, принадлежит жене скульптора Вере Покровской. На открытие мемориала руководитель страны Брежнев сказал: «Камни живут дольше, чем люди, но именно люди дают бессмертие всему, чего коснется их подвиг». Думаю, эти слова можно отнести и к автору монумента.
Стратегия и тактика не только на войне
Дед всегда мыслил стратегически и обладал хитростью Одиссея. Он был прекрасным тактиком и стратегом не только на войне, но и в жизни. В 1957 году был объявлен конкурс на скульптурную композицию, которая должна была занять место у центрального входа в советский павильон Всемирной выставки в Брюсселе. Дед никогда не пропускал важные конкурсы. В своих записках он написал: «Нужна вечная тема». Вероятно, идею скульптуры он обсуждал с высшим духовенством Русской православной церкви. Выбор пал на пророчество Исайи о грядущем веке, когда все будут жить в мире, а орудия убийства превратятся в орудия труда. Конкурс проходил в три этапа. Дед знал, что председатель комиссии был настроен против него, поэтому разработал стратегию и представил на конкурс две композиции. Одну – романтическую, в духе скульптурных решений ВДНХ. Информатор сообщил невзначай, что это – работа Вучетича. Ее отодвинули сразу. Вторая, «Перекуем мечи на орала», дошла до финала. Председатель комиссии открыл конверт с фамилией победителя, прочел и … с ним случился сердечный приступ – победителем стал Евгений Вучетич. Вот такие нешуточные страсти кипели в мире искусства. На Всемирной выставке в Брюсселе скульптура деда «Перекуем мячи на орала» получил золотую медаль. Потом Хрущев подарил ее ООН на десятилетний юбилей. Скульптура была установлена около здания офиса ООН в Нью-Йорке.
Ленин для Брежнева
На приемах в Кремле дед все время рисовал. Однажды Брежнев подошел и забрал его наброски: «Евгений Викторович, а Вам – государственную премию». Леонид Ильич заказал деду бюст Ленина для своей резиденции и поинтересовался, сколько времени ему понадобится, чтобы выполнить работу. Дед ответил: «Один день». «Как один день?»- удивился Брежнев. Дед приехал к Брежневу со своим каменотесом, который за несколько часов из куска итальянского мрамора вырезал голову. Дед отправил мастера домой, а потом приступил к работе сам: «открыл» глаза, добавил характерные детали. К вечеру бюст был готов. Брежнев был в полным восхищении. Потом этот профиль Ленина попал на советский рубль. Говорят, что дед получал авторское вознаграждение.
Соревнуясь с Микеланджело.
Своей любимой скульптурой он считал образ Степана Разина. Делал ее не по заказу, а по велению сердца. Мечтал установить большую статую на берегу Волги, но не получилось. Когда-то в Риме он увидел знаменитую статую Микеланджело «Моисей». По легенде, итальянский скульптор начал свою работу с колена Моисея, постепенно раскрывая всю фигуру. Вероятно, деду необходимо было проверить свое мастерство, по этой причине он то же начал работу с колена. Натурщика искал на родине атамана. Пересмотрел несколько сотен казаков, пока случайно, на переправе не встретил паромщика, чернобородого, крепкого мужика. У деда долго не получались руки Степана Разина. Он простоял целый день у касс метро, разглядывая человеческие руки. Свое работой дед был несказанно доволен, значит удалось сделать так, как задумал.
И вновь продолжается бой…
В последнее время меня регулярно просят прокомментировать дискуссию о возвращении памятника Дзержинского. Я считаю, что авторы - скульптор Вучетич и архитектор Захаров сделали отличный памятник. Очень простой, но символически продуманный и прекрасно вписанный в пространство площади. Уверен, что никто не сможет на этом месте поставить памятник лучше. Перед началом работы, дед долгое время изучал архивы, читал письма и дневники Дзержинского. Он наделил своего героя глубокой внутренней силой. «Рыцарь революции» стоит на постаменте без оружия, в распахнутой шинели, неподпоясанный, как перед расстрелом. Современная дискуссия, по моему мнению, порождена не искусствоведческими вопросами, а политическими амбициями, которые провоцируют раздор. Пусть памятник хранится в Музеоне. «Гражданскую войну» необходимо закончить.
Жить и работать в масштабе
От заказов дед не отказывался. Несколько десятилетий он работал в Студии военных художников имени Грекова и считал себя военнообязанным: есть приказ – надо выполнить. Но я знаю людей, которые мечтали получить скульптурный портрет его работы, но он под разными предлогами отказывал. А некоторые работы после расставания с людьми ломал. Брал в руки молот, который никто, кроме него не мог поднять, и ломал. Такой был человек, очень эмоциональный. И отношение к модели у него было ревнивое.
Знаю, что многих он восхищал кипучей энергией, эрудицией, целеустремленностью. Деду очень нравились слова Пикассо, о том, что в гении только один процент таланта, а остальное – работоспособность. Точное количество его скульптурных работ неизвестно. Отец вспоминал, что в детстве во время прогулок по Москве, дед показывал ему и барельефы, украшавшие московские дома: «Вот это – моя работа, и вот – эта». Готовясь к крупным проектам, он проводил невероятно количество подготовительной работы. Для волгоградского мемориала он нарисовал несколько сотен эскизов: местных жителей, ветеранов. Все стены в доме были завешены его набросками. Свои макеты многофигурных композиций он делал на столе из спичек, проволоки и пластилина.
Он работал в самых неожиданных ситуациях. Например, на дружеских вечеринках: все разговаривали, выпивали, а он - рисовал. В архивах деда сохранились бесчисленное количество папок дружеских скетчей. Гости расходились поздно ночью, а он в семь утра уже сидел в своей мастерской. Даже в периоды тяжелых болезней постоянно что-то мастерил руками. В последние годы жизни, когда заниматься скульптурой было уже тяжело, он делал ювелирные украшения из камня, работал со стеклом. Камин в доме тоже сделан его руками.
Дед был очень общительным человеком, любил компании, застолья. В этом доме часто собирались его близкие друзья: певец Иван Козловский, писатели Михаил Шолохов и Федор Гладков, художники Александр Герасимов и Дмитрий Налбандян, актеры Михаил Царев и Борис Ливанов. Он обожал театр, ценил яркие сцены не только на подмостках, но и в жизни.
Моему отцу он советовал: «Виктор, сделай себя плакат повесь над кроватью: «Главное в жизни – масштаб!» Каждое утро просыпайся и читай. Ты должен всегда смотреть широко, иначе свалишься в детали». Именно так дед и смотрел: и в работе, и в жизни. Он скоропостижно скончался в период работы над проектом на Курской дуге, и никто не смог доделать его проект, хотя рядом работали талантливые архитекторы и скульпторы: только дед мог увидеть всю композицию в целом.