Велвел помнил в лицо каждого убитого им фашиста.
Всех тринадцать...
Но, особенно первого.
Весёлого обер-фельдфебеля из роты пропаганды.
Это случилось в середине лета 42-го. Фрицы недалеко от первой линии окопов поставили специальную машину с усилительной установкой и огромными динамиками громкоговорителя. И началось… С утра до вечера с сопредельной стороны неслось: «Бей жида-политрука - рожа просит кирпича!» Затем шла патриотическая вагнеровская музыка, и снова:
«Слева молот, справа серп:
Это ваш советский герб,
Хочешь, жни, а хочешь, куй,
Все равно получишь…»
Затем ставились пластинки «народных» песен Руслановой и романсы Вертинского. Далее шли уговоры перейти на сопредельную сторону и рассказы о райской жизни в Германии. Сценарий был откровенно банальным. Всё бы ничего, если бы «весёлый обер-фельдфебель» не делал бы вставочки отсебятины, где упражнялся в «великом и могучем» русском мате и пословицах, и поговорках народов СССР. При этом заливисто хохотал, очевидно довольный своим русским произношением. И так несколько дней подряд.
Достал всех!
Казалось, если бы его грохнули с облегчением вздохнули по обе стороны фронта. Однако, «быстро слово сказывается, да не быстро дело делается». Добраться до самого юмориста получилось не просто.
Сначала Велвел просто изучал врага. С трехсот метров, в оптику его хорошо было видно. Но эта позиция была опасна для самого снайпера. Он рассмотрел всё – и вечно расстёгнутую мотню, и мятый мундир, с медалькой «Мороженое мясо» за «невзятие Москвы», и лоснящуюся жиром морду под армейским кепи.
И вот пришло время.
Дождавшись глубокой ночи (летом она, понятие условное) стрелец выполз на «ничейку» и залёг под крылом оторванного взрывом ещё в прошлом году и высоко заросшего травой нашего «И-16». Здесь и дождался раннюю птаху-пропагандиста, поразив сладко зевавшего на ступенях спецтранспорта, прямо в сквернословящий рот. Только зубы брызнули в разные стороны.
Много раз Велвел спасал стрельца. Но однажды наш герой поймал себя на том, что теперь всех людей он рассматривает, как потенциальные мишени. Как нужно подбираться к ним, маскироваться. Как использовать ландшафт, складки местности. Как учитывать силу ветра…
Сумасшествие.
Был в его «практике» случай, о котором он никому не рассказывал.
Как-то весенним утром, когда, за одну ночь, после короткого ливня лес перестал быть прозрачным и покрылся естественной маскировочной сетью молоденьких липких листочков и зелёным ковром разнотравья, Велвел вышел на очередную охоту. Уже четыре победы было на его счету. Уже чувствовал свою матёрость. И был расслаблен – хотя здесь не было сплошной линии фронта, но считалось, что это своя территория, тем более впереди были наши разведывательные дозоры. Почти беззвучно перескакивая с камня на камень скального грунта, которым так богаты приладожские леса, в очередном прыжке, прямо в коротком броске Велвел столкнулся с финским снайпером.
Откуда он «прилетел»?
Очевидно, тоже прыгал. Встречный удар был настолько сильным, что их разбросало в разные стороны и выбило из рук винтовки. Финн, однако успел выхватить нож с коротким широким лезвием и лёжа на спине, в двух метрах от стрельца, приготовился атаковать. Даже привстал. Но почему-то, не продолжил, а молча наблюдал, как ошеломлённый Велвел-Владимир судорожно пытается достать из сапога трофейный «вальтер», которого там не было. Остался на ящике из-под снарядов в землянке разведчиков, куда по привычке зашёл за свежей информацией…
Это был рыжий мужчина зрелых лет, с пронзительно голубыми глазами. Маскировочная форма защитного цвета ладно сидела на нём и весь он - от пижонского кепи, до специальной обувки горных егерей – был, как медаль, только не блестел.
Викинг, как его уже окрестил Велвел, морщился от боли, наверное, расшибся при падении. Винтовки отбросило далеко и бойцам пришлось подниматься, не выпуская друг друга из вида. Дуэль «глаза в глаза» продолжилась стоя. Что же делать, лихорадочно думал стрелец, в рукопашном бою, он проиграет, это очевидно. Финн, крепкий мужик. Даже с оружием, завалить такого не просто. И тут ворог, не выпуская ножа из правой руки, левой, медленно, чтобы русский видел, полез в нагрудный карман формы и достал… фотографию. Это было так неожиданно, что стрелец ничего поначалу не разобрал. Финн заговорил. И тогда Велвел разглядел изображение женщины и троих малышей погодков, стоящих рядком мал-мала-меньше на фоне игрушечного домика на фоне такого же садика. Викинг прижал дорогие лики к губам и этой же рукой указал на небо.
Пока стрелец пялился на фото – Викинг исчез. Вовка мог поклясться – сначала беззвучно исчез Викинг и лишь потом фото. Финнской снайперской винтовки тоже не оказалось «на месте». У винтовки Велвела исчез затвор.
Что же случилось?
Совершенно очевидно, что финн не захотел убивать русского. Почему? Может побоялся шумом борьбы привлечь внимание русских дозорных. Или сам был травмирован падением и предпочёл ничью. Какая же ничья? Если финн обезоружил стрелка, выкинув затвор винтовки.
А ведь он фотографией благословил стрельца, указав ей в небо. Мол, благодари Господа… Может быть… Может быть…
Пока Велвел размышлял у его левого уха что-то пролетело с характерным шорохом. И тут же знакомо задрожал-зазвучал металл боевого ножа, издали точно брошенного в дерево, рядом с головой.
Викинг не стал убивать. Так. Простился…