Необходимо иметь свой внешний образ в другом человеке, поскольку в нем фиксируется сознание. Необходимо любить его, поскольку в нем я себя мыслю. Во внешнем образе я становлюсь им, так что обретаю поведенческую свободу за пределами своего бытия. Если я в этом внешнем образе приемлем для себя, то я счастлив. Счастье - это приемлемость себя во внешнем образе. Основание для сознания своего бытия я обретаю во внешнем образе, поэтому он периодически разрушается и создается: я не могу себя сознавать вечно в одном образе. Образ внешнего преследует меня, я ищу его в имени Бог, но Бог в этом имени столь же внутреннее и неопределенное, сколь и внешнее. Поэтому Бог не имеет отчетливого бытия, он склонен к тому, чтобы выносить свой внешний образ в неопределенности его внутреннего отсутствия. Поэтому в Боге соединяются невидимое сознание бытия и видимое бытие сознания. Совокупное их единство является творческой силой, которая создает переменчивый мир, устремленный во времени к осмыслению своего пространства. Пространство мира со временем становится все отчетливее, а я в этом пространстве крепну во внешнем образе. Поскольку этот внешний образ становится все более прочным основанием для бытия моего сознания, я все больше верю в свою конкретность, в существенную значимость опыта мышления. Мысль о существе внешнего образа становится предметом любви, в которой высвобождается дух для исполнения своего предназначения. Предназначение же его в том, чтобы простираться на вечные времена в мировом пространстве, так чтобы я мог верить в свое бессмертие и мог обрести вечную жизнь.
Вера нужна и появляется там и тогда, когда нет бытия сознания, когда внешний образ из предмета любви превращается в отталкивающую сущность, когда время свернулось и пространство померкло. Поэтому твердое знание того, что творение не иссякло, и есть вера. И пусть это творение происходит не во времени и пространстве, не в сознании бытия и не в бытии сознания: оно происходит благоприемлемым образом в неведомом для восприятия виде. И лишь в предельном состоянии жизнь может открыть для себя эти мгновения происхождения благоприемлемого образа. И поскольку этот образ не является внешностью чего-либо, он и внутренним образом никак не узнается, но признается единственной достоверностью выходящего за пределы существенного опыта материала. Так что материал, открытый благоприемлемым образом, есть истина, не меркнущая в сознании бытия и не являющаяся бытием сознания: она вера, непоколебимая для мышления и незыблемая суть творения. Только в пределах этой веры я полагаю свою жизнь недосягаемой для сокрушения, только в ее пределах я хочу и могу жить. Сокрушение веры есть главная причина расчеловечивания.
Конечно, во внешнем образе я иной своему я. Абстракция или идеал возникают там, где внешний образ вызывает отторжение. По причине своем неприемлемости. Нужно быть очень убогим существом, чтобы следовать тому, бытие чего изменяет сознания в отличную от истины сторону. Поэтому человек стремится создать идеал внешнего образа, некое антропоморфное существо, подобным которому не стыдно было бы казаться. При отсутствии веры в возможность такого существа наступает век абстракции: я могу выразить только внутренний мир, не имеющий внешнего образа. Предполагается, что внешний образ даже в своих самых совершенных формах не может быть источником удовлетворения: художник творец ищет красоту там, где ее нет, во внутреннем мире бытия сознания. Эта красота абстрактна. Для своего построения она использует запечатленный в опыте восприятия внешнего образа материал, отделенный от этого образа. Этот материал не имеет внешности, но претендует на то, чтобы ее иметь без всякой связи с тем опытом, который этот материал произвел. Это тотальное освобождение смысла от значения есть стихийная воля, движущая миром вне его осознанных направлений: мир помимо воли есть воля, управляющая тем, что ею управляет.
Пренебрежение внешним образом вызвано презрением к самому себе. Должно развиться что-то внутреннее, чтобы оно стало достойным внешнего образа. Латентное прозрение истины и есть абстрактное вожделение к совершенству. Идеал не может быть вечным, он может лишь из вечности взывать к настоящему, требуя его преобразования за счет доведения абстракции до внешнего образа, в котором сознание узнало бы свое бытие. Это и есть цель искусства: проработать материал абстракции настолько глубоко, чтобы опыт его преобразования превзошел все предшествующие установления истины и оживил веру. Вера должна оторвать свой взгляд от поработивших ее откровений, чтобы увидеть себя вновь живой силой, опровергающей ужас бытия. Она должна обрести внешний образ, который рухнул под воздействием времени и требует ясного прозрения в живущем ныне человеке. Этот внешний образ должен объяснить и явить всю тайну всевышнего правосудия в подлинном ходе событий, отделить истину от лжи, исполнить человека смыслом бытия, в котором протекала бы его жизнь в согласии с его духом и благословенным трепетом любящей души. Так что изображение внешности чуждо искусству, оно лишь развращает его и делает несостоятельным. Искусство должно создать внешность и эта созданная им внешность должна стать реальностью бытия для сознания.
Художник сейчас представляет внутренний абстрактный материал, вознамерившись создать из него внешний образ, в котором он мог бы получить конкретное знание о себе в наисовершеннейшем исполнении. Художнику не нужна убогая реальность с ее искалеченными душами, безобразными телами и унылым духом. Художнику нужен свет бытия, просветляющий время и полагающий в нем ценность существования и веру в бессмертие. Вечная жизнь никуда не уйдет от того, кто не покидал ее: она истинная подлинность всего смертного, так что дух художника управляет теми процессами, которые управляют им. В этом его воля, разум и любовь.
2022г.