АЗАРТ ИГРОКА
Трудно сказать, по какой причине люди иной раз заключают пари, которые со стороны выглядят заведомо не выигрываемыми, безнадежными.
Какой черт тянет их за язык, когда они добровольно соглашаются на невыполнимые, с точки зрения нормального человека, условия?!
В известном рассказе Чехова “Пари” главный персонаж – “один юрист, молодой человек лет двадцати пяти”, на спор с банкиром обязуется провести в “каземате” пятнадцать лет.
Характерно, что банкир, готовый поставить на кон двухмиллионный куш, охотно соглашался всего лишь на пятилетнюю отсидку своего оппонента. Но тому словно шлея под хвост попала! Он втрое взвинтил ставку со своей стороны – за ту же цену!
Ясно, что банкир считал свою победу обеспеченной и от души жалел “молодого юриста”, рисковавшего потерять три-четыре лучших года своей жизни перед тем, как признать поражение.
“И это дикое, бессмысленное пари состоялось!”
А что заставило патриция Ксанфа из пьесы Фигейредо “Лиса и виноград” заключить со своим гостем пари на то, что он, Ксанф, в одиночку выпьет завтра море! Да еще поручиться за недостижимый результат всем своим имуществом вкупе с любимой женой!
Впрочем, с Ксанфом все ясно, язык ему развязало вино.
Однако, вино – не причина, чтобы отменять заключенное пари.
И оставаться бы Ксанфу нищим до конца его дней, если бы не остроумная подсказка со стороны его раба Эзопа!
Ладно, скажут нам, да ведь это все придуманные, чисто литературные сюжеты.
Пусть так!
Но вот вам пари, о котором доподлинно известно, что оно действительно состоялось.
Безнадежное пари без минимальных шансов на успех, которое, тем не менее, было блестяще выиграно!
И выиграно не хитрым ответным ходом, не в стиле “эзоповского” контрусловия, а результативно, в буквальном, подлинном смысле, и всё благодаря одному-единственному “волшебному” слову, поиск которого потребовал от спорщика недюжинной смекалки и массы времени!
Впрочем, об этом пари надо рассказывать подробнее.
ОДНАЖДЫ В ГЕТТИНГЕНЕ
В один из ненастных вечеров поздней осенью 1801 года компания приятелей собралась за столиком трактира в университетском городе Геттинген, близ Касселя, Германия.
Это были большей частью молодые преподаватели местной гимназии – филологи, историки, математики…
Образованные и начитанные, они выделялись разносторонними интересами и с любопытством следили за всем, что происходит в мире.
Сегодня был веский повод собраться для дружеского общения - праздновали день рождения одного из них.
Пиво лилось рекой, сочные сосиски с кисловатой горчицей были восхитительны…
Общий разговор привольно перетекал из одного русла в другое.
Говорили о женщинах и картах, о лошадях и нерадивых учениках, о найме жилья и научном прогрессе, и снова о женщинах и картах…
Коснулись, естественно, и личности Наполеона.
Многим культурным людям импонировало, что корсиканец поощряет развитие археологии и музейного дела. Если эта его страсть не охладеет, то в скором времени Лувр станет лучшим музеем Европы!
Вспомнили и наделавший много шуму Розеттский камень, найденный солдатами Наполеона два года назад в устье Нила, а затем оказавшийся у англичан.
- Совершенно ясно, что Розеттский камень с его тремя параллельными текстами, в том числе греческим, позволит, наконец, разгадать тайну египетских иероглифов, - высказал мысль именинник, историк по профессии. – А вот секрет вавилонской клинописи, похоже, утрачен навсегда. Специалисты уже полвека пытаются расшифровать эти значки, но даже на йоту не приблизились к цели! А ведь у них в распоряжении десятки глиняных табличек с клинописью, найденных недавно в Мессопотамии!
- Очевидно, они подходят к делу формально, - подал голос Георг Гротефенд, филолог, преподававший латынь и греческий язык. – А тут, наверняка, требуется свежая идея, как при разгадывании ребусов!
Обычно спокойный и уравновешенный, он обнаруживал в застольях неодолимое стремление поспорить.
- Ну, так подскажи им, у тебя точно получится! – принялись подначивать его друзья, знавшие Георга как любителя головоломок и шарад.
- Могу и подсказать!
- Нет, ты серьезно?!
- Вполне!
Слово за слово, в дружеской компании разгорелся спор.
Наконец, именинник воскликнул, обращаясь к возмутителю спокойствия:
- Значит, ты берешься найти ключ к разгадке клинописных знаков в течение года?!
- Найду даже быстрее! – отрезал тот.
- Тогда заключаем пари! И пусть все, кто это слышал, будут свидетелями!
Выражаясь чеховским языком, “это дикое, бессмысленное пари состоялось”!
ДРУГ ИЗ БИБЛИОТЕКИ
Нет ни одной сколько-нибудь внятной версии, которая объяснила бы, что заставило молодого преподавателя добровольно отказаться от редких часов досуга и взвалить на себя непосильную задачу, тема которой даже не входила в круг его обычных интересов!
Но клятва прозвучала, и теперь Гротефенд волей-неволей вынужден был заняться научной проблемой, о которой он, если честно, имел к тому же самое смутное представление.
Первым делом Георг отправился в университетскую библиотеку, секретарем которой был его ближайший друг Фиорилло.
Тот не присутствовал на вчерашней вечеринке, но слух о необычном пари долетел уже и до него.
- Ох, и вляпался же ты, парень! – с сочувствием приветствовал он Георга.
- Да полно тебе! – отозвался тот. – Разве клинопись не тот же ребус? Лучше помоги мне подобрать литературу по теме.
- Уже готово, я ведь знал, что ты придешь! Только не думай, что тебя ожидает богатая пища для размышлений. Источников, как сам видишь, кот наплакал, - библиотекарь кивнул на невысокую стопку книг. – И все же рекомендую обратить особое внимание на сочинение Карстена Нибура “Описание путешествия в Аравию и окружающие страны”. Лет сорок назад этот датский немец посетил древнюю столицу Ахеменидов Персеполь, так и не возродившийся после того, как его сжег из каприза Александр Македонский. Так вот, Нибур исследовал развалины дворца персидских царей и аккуратно скопировал обнаруженные там клинописные тексты. Соответствующие рисунки с комментариями автора ты найдешь на этих страницах. Только сомневаюсь, что они наведут тебя на подсказку.
- И на том спасибо! – Гротефенд бегло перелистал отобранные для него книги. – Вот что еще, дружище! Если не трудно, подбери мне несколько работ, где бы воспроизводились раннесредневековые персидские тексты, снабженные переводом и комментариями.
- Но они не имеют никакого отношения к клинописи! – воскликнул Фиорилло. – Во времена Сасанидов персы уже начисто забыли о клинописи и пользовались алфавитным письмом на основе арабской графики. Зачем тебе эти тексты?!
- Пока не знаю, - признался Гротефенд. – Но ты все-таки подбери…
СЕКРЕТЫ ГЛИНЯНЫХ ТАБЛИЧЕК
Гротефенд начал с азов.
Внимательнейшим образом проштудировал полученные в библиотеке книги.
Пока понял только одно: клинопись являла собой сплошное “белое пятно”.
Как предполагалось, этот способ письма возник в 3-ем тысячелетии до н.э. в Двуречье, в благодатной долине, образованной Тигром и Евфратом. Придумали клинопись шумеры. Именно они догадались первыми писать острыми палочками на влажных глиняных табличках, которые затем обжигались. Обожженные таблички с запечатлевшимся на них текстом в виде значков, похожих на гвоздики или клинышки, можно было хранить сколько угодно долго.
Вообще, глина – материал дешевый и доступный. Палочку для письма можно было в минуту смастерить из чего угодно. Благодаря доступности этих принадлежностей для письма, грамотность в странах Двуречья распространилась весьма широко.
Из шумерских царств клинопись перекочевала в Ассирию, Персию, Вавилон, страны Ближнего Востока.
В течение веков целые народы, населявшие огромную территорию, пользовались клинописной системой письма. А затем она отмерла повсеместно и так быстро, что ее правила и приемы оказались безнадежно утраченными.
Европейские археологи начали находить глиняные таблички с клинописью (чаще всего в виде фрагментов) относительно недавно, лишь со второй половины 18-го века. Но все попытки дешифровки были безрезультатны. Никто даже не знал толком, как же следует читать эти значки – то ли справа налево, то ли наоборот, то ли вообще сверху вниз, а, может, и снизу вверх. Из всего массива загадочного текста историкам удалось лишь определить значение косого клина, являвшегося, по их мнению, словоразделительным знаком.
Дальше этой маленькой зацепки дело не продвигалось.
Одним из энтузиастов изучения Древнего Востока был по-прежнему здравствовавший в описываемый период Карстен Нибур, датский ученый, немец по происхождению.
В Персеполе он, в частности, нашел и подробно описал древнюю плиту с тремя столбцами клинописных значков. Как считал сам ученый, это был один и тот же текст на трех разных языках. Увы, все они были сделаны клинописью, и каждый являл собой загадку.
Гротефенд понял, что задача, стоявшая перед ним, гораздо сложнее, чем он предполагал, заключая пари.
Существовало несколько клинописных систем, на разных языках, и, скорее всего, “ключики” к ним тоже были разные и не заменяли друг друга.
Какой же из этих “ключиков” ему искать?!
По предположению Нибура, средний столбец, так сказать, центральный, занимавший самое видное место на плите, был написан на древнеперсидском языке.
Все же Персеполь являлся одной из персидских столиц, и все указы писались сначала на персидском, а затем дублировались, очевидно, на другие основные языки империи.
Логика подсказывала, что целесообразнее было искать “ключик” к древнеперсидским текстам.
Ладно, будем считать это первым шагом, подумал Гротефенд, уже в сотый раз вглядываясь в среднюю надпись, состоявшую из 43-х групп вертикальных и горизонтальных клиньев.
ОСТРОУМНАЯ ДОГАДКА
Далее он представил себя на месте древнего профессионального писца. Понятно, что запись должна вестись в наиболее комфортной позе. Так как же удобнее всего писать палочкой по вязкой глине? В какую сторону должно направляться движение кисти, чтобы рука меньше уставала? Очевидно, острия вертикальных клиньев были направлены книзу, а горизонтальных – вправо. Иными словами, таблички следовало читать так, как европейцы читали книгу. То есть, слева направо.
Это был второй шаг к расшифровке.
Затем исследователь предположил, что древние клинописные тексты чаще всего рассказывали о царях и их деяниях. А что если титулы древнеперсидских царей были идентичны уже известным титулам персидских властелинов раннего средневековья?
Гротефенд скрупулезно ознакомился с работами, где приводились надписи с царских захоронений в Персии эпохи Сасанидов (3 – 7вв. н.э.).
Оказалось, что все известные надписи на могилах персидских владык очень похожи между собой и отличаются, по сути, только именем царя.
Начинались эпитафии одинаково:
“Великий царь (тут следовало имя усопшего), царь царей, сын великого царя (называлось имя его отца), царя царей, который был сыном великого царя (называлось, естественно, имя деда), царя царей…”
То есть, в раннесредневековых и даже более поздних эпитафиях строго повторялось одно и то же сочетание – “царь царей”.
А что, если точно так же было и в античные времена?
И вот Гротефенд принялся выискивать в доступных ему клинописных текстах такие комбинации значков, которые повторялись бы попарно.
И он нашел их довольно легко и в немалом количестве!
Таким образом, удалось выделить значки, которые обозначали слова “царь” и “царь царей”.
“Царь” это “волшебное” слово и стало тем ключиком, которым он открыл дверцу и увидел за ней свет в конце тоннеля.
И все же этого было маловато, чтобы считать пари выигранным.
Гротефенд продолжил расшифровку.
Логически рассуждая, комбинации значков, которые предшествовали найденному сочетанию, должны были обозначать имя того или иного царя.
Но как же “взломать” эти комбинации, ведь царей в древнеперсидской истории было великое множество!
Снова и снова перекладывая с места на место копии клинописных текстов, исследователь обратил внимание на то, что одна из эпитафий несколько отличалась от других.
В ней повторы “царь” встречались не трижды, а только дважды.
То есть, внук был царем, отец был царем, а вот дед, получается, царем не был!
Но как такое возможно?!
А вот как: дед, не носивший титула царя, являлся родителем основателя царской династии!
Изучив родословную персидских древних династий и оперируя целым рядом других остроумных догадок, Гротефенд в скором времени определил, что выстраивается лишь единственная возможная цепочка: Гистапс – Дарий - Ксеркс.
И в самом деле, Гистапс, отец Дария и дед Ксеркса, был князем, но не царем.
Что ж, теперь материала было достаточно, чтобы расшифровать и другие значки древнеперсидской клинописи, а затем, благодаря плите из Персеполя, прочитать клинопись и на иных языках.
Но это уже было задачей других исследователей.
Свою же миссию Гротефенд посчитал выполненной: начав с нуля, он расшифровал девять комбинаций значков!
Пари было выиграно, причем для этого ему потребовалось, как он и обещал, меньше года!
История умалчивает, в каком из трактиров Геттингена отмечалась эта красивая победа.
Но, видимо, пива и сосисок было уничтожено вдоволь.
“ГЕНИЙ ОДНОЙ НОЧИ”
Между тем, друзья посоветовали Гротефенду не ограничиваться моральным удовлетворением от несомненного успеха, а выступить с сообщением перед научной общественностью, ведь за минувший год никакого прогресса в деле расшифровки клинописи более нигде не произошло.
Гротефенд внял совету и 4 сентября 1802 года выступил с докладом “К вопросу об объяснении персепольской клинописи” на очередном заседании Геттингенского научного общества.
Увы, ожидания триумфа оказались напрасными!
Маститые ученые мужи отреагировали на сообщение молодого исследователя, не имевшего никакого научного звания, с равнодушной снисходительностью.
Лишь местная газета откликнулась на оригинальный доклад коротенькой заметкой, которая, впрочем, уже назавтра была забыта.
Прошло еще 13 лет, прежде чем один из профессоров Геттингенского университета включил подробный отчет Гротефенда в свою книгу “Мысли о политике, путях сообщения и коммерции основных народов мира”.
С этой книги и началось признание заслуг скромного учителя-филолога в научном мире.
Но сам Гротефенд к последующей расшифровке клинописи утратил всякий интерес.
Собственные изыскания по этой теме так и остались для него сродни умственной работе по разгадыванию искусно составленного ребуса.
Но вот ребус разгадан, пари выиграно, и довольно!
Может, именно по этой причине приоритет Гротефенда то и дело оспаривался, а значимость его вклада в проблему – приуменьшалась?
Окончательно расшифровали древние тексты на глиняных табличках другие ученые.
Наибольшую известность получили труды английского востоковеда и дипломата Генри Роулинсона.
В1850 году он исследовал в западной части Персии, близ Хамадана, знаменитую Бехистунскую скалу, где на высоте 450м была высечена огромная надпись, сделанная по приказу царя Дария Первого на трех языках.
Выше текста было высечено изображение и самого Дария, стоявшего над девятью поверженными им и связанными царями.
Рискуя жизнью, Роулинсон поднялся на эту отвесную скалу и, изучая все подробности изображения, долгое время висел над пропастью вниз головой.
Характерно, что при расшифровке клинописи Роулинсон использовал метод Гротефенда.
Правда, позднее, когда англичанина спросили об этом, он удивленно ответил, что ни о каком Гротефенде вообще никогда не слыхал, и до всего додумался сам.
Что ж, в науке нередко случается, что два независимых друг от друга исследователя идут к открытию одним и тем же путем.
После окончательной расшифровки стало понятным и то, почему клинопись повсеместно вышла из употребления.
Это сложное письмо, состоявшее из идеограмм, слоговых и звуковых знаков, несмотря на всевозможные упрощения, так и не смогло преобразиться в азбуку и уступило место более практичным системам письма.
Что касается Гротефенда, то он учительствовал, написал немало филологических статей, издал несколько книг, в том числе учебники по греческой грамматике, дослужился до кресла директора лицея и умер в 1853 году в возрасте 78 лет.
Так совпало, что в последние годы его жизни в изучении истории Древнего Востока произошло событие огромной важности.
В 1849-54 годах на холме, где когда-то находилась блистательная столица древней Ассирии Ниневия, были найдены остатки клинописной библиотеки “царя царей”, “царя четырех сторон света” Ашшурбанипала, порядка двадцати пяти тысяч фрагментов глиняных книг.
На таких табличках записывали когда-то не только царские указы, исторические хроники и религиозные проповеди, но и, например, эпос о Мардуке – творце мира и богине Иштар, олицетворении планеты Венера. Шедевр древней литературы - эпическая поэма о полулегендарном Гильгамеше была написана на 12-ти больших глиняных таблицах, каждая из которых являлась отдельной главой этого произведения.
Библиотека Ашшурбанипала располагалась в роскошном царском дворце, ворота которого стерегли крылатые каменные быки с человеческими головами.
Книгохранилище погибло, когда войска Мидии и Вавилонии взяли Ниневию штурмом. Глиняные таблички не горели в огне, но нападавшие, видимо, в отместку за прошлые притеснения со стороны “царя царей” разбили их на мелкие куски.
Библиотека царя Ашшурбанипала, самая первая из известных великих библиотек древности, перестала существовать как единое целое.
Но и то, что осталось, помогло историкам уточнить знания о Древнем Востоке.
С найденными табличками работал, в частности, и Роулинсон.
Все эти сокровища далекой эпохи были вывезены в Англию, в Британский музей.
К тому времени Гротефенда уже не было в живых.
Прожив долгую жизнь, наполненную неустанными, но не выходящими за рамки обыденности трудами, он так и остался “гением одной ночи”, как образно назвал этот тип творцов Стефан Цвейг.
* * *
Своего рода антиподом Гротефенда был человек, расшифровавший египетские иероглифы.
Можно сказать, что это открытие тоже произошло благодаря пари.
Только это пари будущий исследователь заключил сам с собой, еще в детском возрасте.
Но прежде чем перейти к этой теме, следует подробней рассказать о Розеттском камне, о котором уже упоминалось выше.
РОЗЕТТСКИЙ КАМЕНЬ
Жарким летом 1798 года французская армия генерала Наполеона Бонапарта высадилась в Александрии, чтобы вытеснить из Египта англичан, а также разорвать их коммуникации с Индией.
Поначалу кампания складывалась в пользу Наполеона, но уже в августе англичане разгромили французский флот при Абукире, отрезав французский экспедиционный корпус от баз снабжения.
Французам пришлось переходить к затяжной позиционной войне и строить укрепления.
Сен-Жюльен, ключевой форпост французов, возводился на западном рукаве дельты Нила, недалеко от города Розетта (ныне г. Рашид).
15 июля 1799 года кирка одного из солдат зазвенела, ударившись обо что-то твердое.
Солдат ударил правее, левее, но звук повторялся.
Под слоем земли лежало нечто массивное.
Солдат принялся откапывать свою находку.
Это была плоская базальтовая плита черного цвета, обломанная по углам, но явно обработанная инструментом. Ее размеры составляли 118 на 77 см, а в толщину она достигала 30-ти см. Чтобы вытащить плиту на поверхность, понадобились усилия дюжины человек, да и тем пришлось поднапрячься, ибо находка весила, как выяснилось позднее, 750 килограммов!
Когда ее верхнюю плоскость очистили от мусора и комочков земли, то проступили неведомые письмена, высеченные на твердом камне.
Прибывший к месту раскопок капитан Бушар распорядился везти камень в Каир, где по распоряжению Наполеона был открыт Институт Египта, призванный стать центром по изучению исторического наследия страны. Ведь будущий император был уверен, что обосновывается в Египте всерьез и надолго.
Специалисты института определили, что на плите высечены три идентичных текста – один под другим. Верхний состоял из древнеегипетских иероглифов, средний – из знаков так называемого египетского демотического письма (скорописная форма), а нижний, древнегреческий, был выполнен архаическими буквами алфавита.
Древнегреческая надпись читалась легко. В ней говорилось о постановлении жрецов в честь египетского царя Птолемея Епифана (грека по происхождению), который правил в 196 году до нашей эры.
Что же касается древнеегипетских иероглифов, как и знаков демотического письма, являвшихся, по сути, упрощенными иероглифами, то перед их загадкой ученые беспомощно опускали руки. Вместе с тем, в научной среде царило убеждение, что иероглифы передают не звуки речи, а некие образы, определенные мысли, отдельные слова, и что секрет их расшифровки утерян еще в древности.
Но вот теперь находка трех идентичных текстов давала, казалось, надежду раскрыть тайну стародавней письменности.
Камень, получивший название Розеттского, сразу же стал мировой знаменитостью, о нем писали газеты по обе стороны океана.
Во французском Гренобле заметку об этой находке прочитал в “Египетском курьере” 9-летний Жан Франсуа Шампольон, которого называли вундеркиндом за его необыкновенные способности к изучению языков.
Тем временем Наполеон, стремясь освободиться от английской блокады, предпринял поход в Сирию.
Но поход сложился неудачно, вдобавок во Франции обострилась политическая борьба, и будущий император вынужден был выехать в метрополию.
Французским войскам в Египте пришлось, в конце концов, капитулировать.
Это случилось в том самом 1801-м году, когда Гротефенд заключал свое пари в Геттингене.
Англичанам достались богатые трофеи, в том числе археологические находки французов, сделанные в дельте Нила. В распоряжении сынов туманного Альбиона оказался и Розеттский камень, который они поспешили вывезти в Англию, выставив его в Британском музее.
В ПОГОНЕ ЗА МЕЧТОЙ
Многочисленные копии с текстов Розеттского камня разошлись тем временем по всей Европе.
Ученые разных стран с энтузиазмом взялись за расшифровку, что являлось вовсе не простой задачей, хотя содержание надписи было известно.
Увы, этого условия оказалось недостаточно.
Необходимо было понять, каким образом из отдельных знаков составляются слова, какими грамматическими правилами пользовались древние египтяне или, например, почему в демотическом тексте различные имена начинаются с одинаковой буквы.
Среди тех, кто тщетно бился над решением этих загадок, был и французский ученый Сильвестр де Саси.
Но иероглифы цепко хранили свою древнюю тайну.
А тем временем в Гренобле подрастал Жан Франсуа Шампольон, вокруг которого с определенного момента начали происходить удивительные события.
Старший брат мальчика, известный археолог Жак-Жозеф Шампольон-Фижак, однажды привел его в гости к тому самому де Саси.
Общение с мэтром, занимавшимся изучением Розеттского камня, произвело на Жана столь сильное впечатление, что он поклялся расшифровать египетские иероглифы, поставив это главной целью своей жизни.
Детские мечты с годами часто испаряются, как роса на солнце.
Но в случае с младшим Шампольоном получилось иначе.
Юное дарование принялось упорно вгрызаться в гранит науки, проявив недюжинную силу воли.
К своим 17-ти годам Жан не только проштудировал всё то, что было написано на тот момент о древнем Египте, но еще в совершенстве овладел 12-ю языками, в том числе арабским, персидским, санскритом и даже китайским. Но особое внимание он уделил изучению коптского языка, являвшегося ветвью египетского языка и сохранившегося только в религиозном обиходе. Такой интерес соответствовал той задаче, которую юноша поставил перед собой. Ведь коптский алфавит, помимо 24 греческих букв, включал в себя и несколько знаков древнеегипетского демотического письма.
Окружающие восхищались глубиной его познаний.
В 19-летнем возрасте этот молодой человек стал профессором Гренобльского университета!
Всё свободное время он посвящал разгадке древних иероглифов, но этот орешек оказался слишком крепким!
Рабочий стол Шампольона был завален бумагами и копиями с древних надписей. Много здесь было и так называемых картушей с изображением иероглифов, означавших имена богов и фараонов.
Перебирая их бессчетно, молодой ученый чувствовал, что разгадка существует, но ухватить ее по-прежнему не мог.
Между тем, в его жизнь властно вмешалась большая политика.
7 марта 1815 года в Гренобль вступил Наполеон, двигавшийся на Париж в стремлении вернуть себе утерянную власть.
Старший брат Шампольона был ревностным бонапартистом.
На встречу со своим кумиром он привел Жана.
По свидетельству очевидцев, великий полководец был настолько очарован познаниями молодого египтолога, что на несколько часов отвлекся от неотложных организационных вопросов, беседуя с младшим Шампольоном об истории Древнего Египта и утраченных восточных языках.
Эта случайная встреча аукнулась Шампольону после поражения Наполеона в битве при Ватерлоо.
Объявленный активным бонапартистом, он был отстранен от работы в университете и остался без средств к существованию.
Необходимость перебиваться случайными заработками отвлекла его на время от основной задачи, которой он упорно считал расшифровку древних знаков.
Но свою мечту он не предавал никогда.
ОСНОВОПОЛОЖНИК ЕГИПТОЛОГИИ
В 1821 году Шампольон переселился в Париж, вступив здесь в общение с авторитетными учеными.
Именно здесь в его исследованиях произошел прорыв, когда он сделал предположение о том, что древнеегипетские иероглифы преимущественно применялись для обозначения не отдельных слов, а слогов и даже согласных звуков.
Однажды, всматриваясь в тысячный раз в знакомые картуши, где было изображено по четыре иероглифа, он вдруг ясно понял, как следует читать имена и титулы фараонов Рамсеса и Тутмоса.
Дело продвинулось еще дальше, когда он прочитал обведенные картушем иероглифы, означавшие имена “Птолемей” и “Клеопатра”. В греческом языке эти имена имеют по четыре общие буквы. Шампольон нашел их на соответствующих местах параллельных текстов. Это позволило дешифровать еще ряд знаков.
Следуя интуитивно найденному методу, он вскоре прочитал имена богов и других правителей, а затем и прочие слова, начертанные на Розеттском камне.
Одновременно Шампольон подметил, что целый ряд слов точно с таким же значением присутствует и в коптском языке, изучению которого он отдал столько сил.
Отталкиваясь теперь от коптского алфавита, он смог расшифровать не только неизвестные ему прежде знаки, но также установил, как произносились древнеегипетские слова.
Это была победа!
27 сентября 1822 года Жан Франсуа Шампольон выступил с докладом о своем открытии на заседании Парижской академии наук.
В качестве гостей в зале присутствовали прославленный немецкий путешественник Александр Гумбольдт и не менее знаменитый английский физик Томас Юнг.
Кто-то из завистников припомнил, что Юнг первым начал читать картуши.
Юнг, по достоинству оценивший заслуги Шампольона в дешифровке древних надписей, ответил на это в образной форме:
“Говорят, будто он воспользовался английским ключом, но ведь замок так заржавел, что нужна была необычной силы рука, чтобы этот ключ повернуть”.
Фактически родилась новая наука – египтология, основоположником которой, по общему мнению, стал Жан Франсуа Шампольон.
Но сам ученый не считал свою задачу выполненной.
В 1824-26 гг. он изучал египетские памятники в музеях Италии, а в 1828-30 возглавил археологическую экспедицию в Египет и Нубию, где собрал огромное количество исторического материала.
Слава его росла.
Специально для него в Коллеж де Франс была создана кафедра египтологии, которую он и возглавил.
Многие иностранные академии наук, в том числе Петербургская, избрали его своим почетным членом.
Однако напряженная работа на износ подточила и без того слабое здоровье ученого.
Он скончался от апоплексического удара в Париже в марте 1832 года, так и не успев систематизировать результаты своих исследований, которые были изданы уже после его смерти.
В историю науки Шампольон вошел как гений, без каких-либо оговорок.
https://litmarket.ru/books/slovo-v-sudbe-2
https://prodaman.ru/Antey/books/Slovo-v-Sudbe