/Юродивые ХХ века, гл.29/.
И никогда, никогда не обнимите вы
свиное, тупое рыло революции.
Революционер- расстрига Розанов
И тут выясняется, что провидец опять сделал ставку не на ту кобылу. Явно уголовные Советы, большевики, жиды и Ленин всем скопом пришли к власти. И опять в России повеяло вонью и разложением. На этот раз уже от Василия Васильевича.
Немного очухавшись, ВВ тут же отпустил пинка в зад почившему в бозе Временному правительству и, не теряя золотого времечка, отправился вслед за Лениным в Смольный, ориентируясь только на воню злосмрадну из Смольного исходящу. Только не надо думать, будто праведник решился применить против полового возбуждения населения крайнее средство: «В Ветхом Завете неоднократно передано, как отцы взрослых дочерей, видя чрезмерное половое возбуждение мужчин города или села, говорили им: «вот подождите, - у меня есть дочь (чаще – дочери), ещё не познавшая мужа, и я вам вышлю её».
Этот столь нравившийся постоянно находившемуся в состоянии чрезмерного полового возбуждения ВВ отрывочек свидетельствует, однако, только о том, что папаши со сдвигами по фазе появились задолго до открытия электричества. Изучение Ветхого Завета повлияло на ВВ крайне неблагоприятно. Но не до такой степени, чтобы он предложил балтийским морячкам собственных дочерей, например, Танечку, которая «грациозная, милая и какая-то вся игривая и вообще прелестная». Или Наденьку, «которая вся грация». Обе по папиной халатности ещё не познали мужчину. С таким же успехом можно ожидать, что главный редактор КП пошлёт свою дочурку в доярки.
Ошибкой было бы также думать, что ВВ решился положить жизнь за други своя, как Желябов, которого он уже достаточно оплевал к тому времени, чтобы объявить себя его наследником. Вообще трудно ожидать, что на старости лет решится пострадать за Россию человек, всю жизнь пытавшийся устроить так, чтобы Россия пострадала за него. В штаны-то он, направляясь в Смольный, конечно наложил. Но это было не взрывное устройство, изготовленное по способу Кибальчича, и даже не столь любимый эсерами браунинг с запасными обоймами, которые позволили бы ВВ продать свою жизнь подороже. Увы! Ленина пришлось убивать другим, поскольку ВВ предпочитал продавать свою жизнь исключительно за наличные. Он предоставил истребление заглушающих сад лопухов из Женевы другим лопухам, местным. Не из того теста был сделан ВВ, из которого получаются герои, мученики или просто порядочные люди. Вместо взрывного устройства он бросил под ноги явно уголовным жидам и немецким лазутчикам прошение о трудоустройстве. И его нельзя за это осуждать: всякая власть от бога, а уж кого-кого, а пророка никогда нельзя было упрекнуть в том, что «он властей не признаёт», как господин Чацкий.
Тут «знаменитое жидовское нахальство», выдуманное ВВ, меркнет перед нахальством самого ВВ, ибо когда орудуют холуи, жиды отдыхают. Праведник не только сделал обрезание своим черносотенным убеждениям, но и возлюбил жидов. «Живите», – великодушно разрешил великий человек тем, кого не успели истребить его единомышленники. Поскольку, оказывается, «мир жив, пока жив жид». Объявив жидов первенствующим народом Европы и Азии, Василий Жидовствующий воспел «сияние возрождающегося Израиля» в границах, о которых не мог помыслить самый оголтелый сионист – от Индийского океана до Ледовитого. (Вот он, истинно русский размах! При виде его хочется выражаться словами известной песни: «Он хату покинул, ушел воевать, чтоб землю России евреям отдать»). Когда после таких поползновений видишь передачу о войне Израиля с палестинцами из-за клочка земли площадью в два плевка, чувствуешь себя обсчитанным, словно в лавчонке начала прошлого века.
Как только жидоненавистник намылился преобразиться в жида, он сразу понял: жиды (в его, разумеется, лице) «делают в литературе русской положительно самое лучшее, самое нужное дело». Провидец даже предложил Московской общине половину прав на издание своих жидоненавистнических книг в обмен на прокорм.
Словом, мужичонка с головой бросился в революцию, словно гимназистка в омут от несчастной любви. Впрочем, был бы с головой – революций бы не происходило. Оплот православия загнусавил вместо церковных песнопений песню передовых рабочих и крестьян «Вставай, проклятьем заклеймённый!» Только вкладывал в эту песню несколько иной смысл.
Как видим, великий праведник действительно не стал обнимать «свиное, тупое рыло революции». Предпочел целовать поросячий хвостик.
Как ни печально об этом говорить, но встать во главе большевицкого переворота опоре самодержавия не удалось. Таких большевики к себе не принимали даже во время мобилизации против Деникина. Его попытки заполучить теплое местечко встретили холодный приём, хотя, в сущности, вся жизнь без царя во главе светоча православной мысли была ни чем иным как содействием большевицкому перевороту. Не зачли и его дореволюционный стаж борьбы с самодержавием, сопровождавшийся двухнедельным распинанием. Мало того, ещё и в душу плюнули: не кто иной как Троцкий назвал его «подлипалой». (Напомним, что это был тот самый Троцкий, которого именно за его умение приноровиться к обстоятельствам Ленин в хорошем расположении духа называл «Иудушкой», а в плохом – «политической проституткой». Последнее, впрочем, ныне оспаривается). Поэтому мещанину Розанову не пришлось бороться ни с мещанством, ни с космополитизмом, ни с цыганщиной, ни с есенинщиной. Не он доказывал народу, что фокстрот – это музыка полового бессилия, а чечётка, в которой колени и носки ног расставлены не так, как это делал ВВ, вызывает подозрения в половом отношении. Это делали его последователи, применяя разработанные своим наставником приёмы спора.
Тем не менее, полученный отлуп не мешал ВВ содействовать продвижению «жидков» по миру. Однажды он помог жидовской чете влезть в конку через переднюю дверь, что правилами строжайше запрещалось. Не стоит думать, что ВВ решил на старости лет заняться благотворительностью. Просто решил человек влезть в переднюю дверь вслед за ними, если уж в Смольный дальше передней не пускают. (Не один Борис Николаевич по конкам мотался, жизнь народа изучал).
Что же касаемо правил, писанных и неписаных, то раз с точки зрения ВВ «жидки» стали на Руси начальством, то как истинно русский человек он предполагал, что никакие правила для них уже не обязательны. Когда же какой-то нижний чин, только что получивший от Временного правительства бесплатный проезд, подтвержденный впоследствии большевиками, попытался призвать трех жидков к порядку, ВВ с присущей ему скромностью назвал человека с ружьем «кажется дураком». (Как восхитительно это маленькое словечко «кажется»!) Впрочем, где вы видали базарную бабу, способную вспомнить, что она молола языком час назад?
Дело кончилось тем, что ВВ пострадал уже и при большевиках – его сволокли в участок. Но у нашей базарной бабы под руками была газета, в которой она смогла излить своё возмущение. Человек с университетским образованием принялся доказывать, что раз царя свергли «порывом», то и в конку, как и в Зимний, можно запрыгивать «порывом». И вообще вернуться к состоянию первобытного одичания: если в огороде бузина, то в Киеве, разумеется, дядька. Если нет городового на углу, то можно гадить «порывом», где душе угодно, не ограничиваясь тесными рамками унитаза. До чего же склонен русский народ к пугачевщине!
При этом ВВ так разошелся, что, начав со своего обидчика, не смог остановиться и обругал всех нижних чинов Российского войска вообще за то, что с падением самодержавия они перестали отдавать честь, застегивать воротники и штаны, а также бриться. Праведникам нарушать правила можно, а простым смертным – нет.
В оправдание российским воинам всё же следует заметить, что, поскольку ВВ так и не сумел присобачить уд христианству, вооружённые силы страны вступили в войну неподготовленными: не хватало не только винтовок и боеприпасов, но и порток с рубахами. Так что застёгивать, в сущности, было нечего. И, учитывая уровень кормёжки, незачем.
Почему же, однако, ВВ пропихивал жидов в конку, словно новый стиральный порошок на рынок? Была причина-с! У страдальца произошло очередное литературно-философское затмение, поскольку он узнал «из самых достоверных источников» т.е. в бане (кстати, люди делятся на два разряда: тех, кто в баню ходит, и тех, кто ее устраивает), от единственного пьяного жида, которого встретил за свою жизнь, что «если кто богатый обеднеет у них, то община обязана его не только содержать, но и купить ему карету …, дабы он не испытывал перемены в самом положении…» «Вот! Вот! Вот! Настоящая идея уравнения богатого и бедного»,- восторгается погромщик. ВВ всегда тянуло в закрытые общества, где его обязаны были бы содержать, а он отвечать тем же не обязан.
За семьдесят лет до КП ВВ понял: богатые тоже плачут. «Богач может также скорбеть, и страдания его могут быть величайшие. Нельзя завистливым глазом смотреть на богатство», - увещевает население ВВ, всю жизнь завидовавший тем, кто богаче его, и делает несколько неожиданный вывод: иначе станешь христианином. Что для жида, сами понимаете, есть крайняя степень падения.
Пока ВВ рвался из весёлой довольной нищеты к терзающему душу богатству, случилась очередная неприятность: немцы, смяв небритые войска России, опять прорвали оборону, словно военного образца портки третьего срока службы. Причём прорыв был такой, что вскорости достиг размеров прорехи.
/Продолжение следует/.