ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Глава ЧЕТВЕРТАЯ - ПОДГОТОВКА К ЗОНАЛЬНВМ СОРЕВНОВАНИЯМ ПО ЛЫЖАМ
!.
К большому удивлению Алексея, на совещании у Долина по подготовке Порываева к зональным соревнованиям по лыжам, кроме Макарова, оказались еще Kасаткина, Остапенко и директор первой школы.
- Ну, вот, Алексей, наступает твой звездный путь в большой спорт, – начал совещание Долин, - вся спортивная Якутия на тебя теперь смотрит. Бумага с вызовом еще в пути, а Рассказов сам позвонил: мало того, - передал он, что Валеев вернулся в Башкирию, так еще Сысоев заболел, а надо пять человек до 14 марта направить в Новосибирск. А с нормативом предстоящих соревнований только они трое и справились тогда в Алдане. Все устремились взглядом на оторопевшего Порываева. Долин продолжил:
- Мы с Ульяной Егоровной посоветовались и вот предлагаем такие действия.
Первое. Сегодня-завтра Алексей должен пройти тщательное обследование в больнице после воспаления легкиx. При благополучном итоге с 1 марта он освобождается от работы и под руководством Макарова начинает тренироваться в Индигирске.
Второе. Вместе с Порываевым в Якутск, как тренер, 10 марта должен поехать и Макаров.
Третье. Рассказов просил обеспечить не только командировку Порываева и его тренера в Якутск, но и поездку в Новосибирск за счет средств нашего района. Какие будут суждения?
Касаткина раскрыла перед собой газету и сказала:
- Вопрос не простой, как может показаться. Вот в газете «Социалистическая Якутия» за 31 октября читаю: «Настоящим украшением соревнований явилась борьба на равных с известными лыжниками Сысоевым и Валеевым восемнадцатилетнего спортсмена из прииска Эльган Оймяконского района Алексея Порываева». Похвально, да? А в конце статьи, обращаю ваше внимание, написано: «Однако, о каком внимании к молодому спортсмену со стороны руководства района и прииска может идти речь, если даже на республиканские соревнования Порываев поехал без тренера и даже за свои деньги». Месяц назад в связи с невнимательным к нему отношением со стороны Долгова и Блохиной, он получил воспаление легких и две недели вынужден был лечиться в больнице.
О своей поездке на соревнования – решать Алексею, но мы должны сделать все возможное, чтобы обеспечить ему эту поездку. Даже простое участие нашего представителя в соревнованиях такого уровня, значительно поднимает престиж района. В то же время с учетом состояния здоровья Порываева, даже с моральной точки зрения, он вправе отказаться вообще от этих соревнований.
Остапенко напомнил сидящим, что в период отсутствия Порываева на участке во время его болезни, бригада Алексея значительно отстала от графика шурфовочных работ и только после его возвращение работа на участке нормализовалась. Словом, каждый день его пребывания на участке нам дорог. При всей необходимости мы можем командировать Алексея только до Якутска в расположение «Якутзолото».
Макаров всех удивил своим заявлением:
- Я готов хоть завтра поехать с Алексеем в качестве тренера, но есть два существенных тому препятствия. Кто направит меня в эту командировку и оплатит расходы – школа, райисполком или Спорткомитет Якутии, как это и должно быть? Пусть этот Рассказов нам сказки не рассказывает. Про себя не буду утверждать, а Порываев уж точно должен поехать за счет средств республики, честь которой он будет защищать.
Но главное не в этом: ради престижа района и тренерского звания я готов сопровождать Алешу за свой счет. А сможет ли Порываев после болезни и без тренировок решиться на эту поезду. Я, как врач и как отец, не советовал бы ему это делать!
От этих слов Андрей Александрович побагровел, вскочил со стула и вскипел:
- Ты, что Макаров себе позволяешь, зазнался совсем на трех должностях, так мы быстро тебя в учителя физкультуры вернем. Что Вы, Людмила Николаевна на это скажете?
Директриса немного подумала и виновато сказала:
- Если бы Порываев был нашим учителем или даже учеником мы бы могли найти предлог на командировку Юрия Михайловича, да и отпустить его с работы при нынешней загрузке довольно сложно.
Теперь на выручку своего большого покровителя вызвался сам Порываев:
- Если уж так надо я поеду на эти всесибирские соревнования даже за свой счет. Из-за этой статьи в газете мне до сих пор покоя нет, ведь все там наврали: и командировку мне тогда оформили и деньги выписали, да я дурак, торопился не стал дожидаться их получения поехал на свои. И тренер мой старый Лукашин меня в Алдане опекал, и теперь в Новосибирск он точно поедет с Усковым и Семкиным: они из Алдана его подопечные, и моим тренером тоже может быть. Но лыжный спорт – это мое увлечение, а работа главное – это моя обязанность, и если меня не отпустят в связи со сложностью в моей бригаде, то я буду не в обиде и рисковать мне здоровьем не резон. К лету потренируюсь и на республиканской спартакиаде уж постараюсь Сысоева обставить.
Долин сразу взбодрился и не дал Порываеву договорить:
- Вот молодец! Так и решим: тогда ты, Алексей, прямо сейчас направляйся в больницу, я туда позвоню, а ты Юра на меня не обижайся, готовься как следует Порываева потренировать, а с командировкой твоей, а Алексея уж точно, будем решать через исполком и Спорткомитет Якутии.
Тут Порываев вскочил на ноги и спокойно спросил:
- Андрей Александрович, а можно я обследование 7 марта пройду, сейчас оставить свою бригаду никак не могу, лыжи у Юрия Михайловича сегодня возьму, начну тренироваться без отрыва от работы, а там и официальный вызов придет, до 10 все вопросы еще успеем решить.
- Вот это правильно, Порываев, - поддержал Алексея Остапенко, - так мы с тобой прямо сейчас на нашей машине и рванем в Никольское и по ходу дела определимся кем тебя заменить, когда уедешь на соревнования. На этот раз никто возражать не стал.
Получив у Макарова закрепленные за ним лыжи и наставления по тренировке, в тот же день, не заезжая в Эльган, Порываев вместе с Остапенко вернулся в Никольское на свой участок.
2.
В дороге, после недолгого молчания, Остапенко положил руку на плечо Порываева и спросил:
- Скажи, Алеша, честно, тебе самому хочется поехать на эти соревнования, как себя чувствуешь, не боишься после болезни?
- Что скрывать, дядя Андрей, как отцу родному, скажу – очень хочется! И чувствую себя нормально, вот силенки на выгрузке породы подкопил, лыжи меня влекут – они для меня такая страсть, радость и удовольствие!
Благодаря лыжам и бегу я в техникуме перестал чувствовать себя униженным и оскорбленным. Ведь был самый молодой в группе, над моей деревенской речью и одеждой все смеялись, девчонки бросались от меня, как от прокаженного, да и учебой особенно похвалиться не мог. Зато в спорте уже на втором курсе я стал чемпионом техникума, на третьем – района, а на четвертом - призером республики. Вот хотя бы бронзу в Новосибирске выиграть – и мне, и Нине, и Лауре, и Рите – такая радость была бы ...
Подъехав сразу к третьей линии Остапенко с Порываевым подошли к месту работы шурфовщиков и были приятно удивлены результатами. Остановились у пятнадцатого шурфа, где Крутов выгружал из бадьи уже коренные породы. У шестнадцатого – Божко у воротка поднимал золотоносную породу уже с седьмого метра. Не отвлекая шурфовщиков разговором главный геолог и молодой начальник участка прошли мимо семнадцатого шурфа (там Штольц и Никитин готовили к взрыву очередную проходку) и остановились у восемнадцатого ствола, где Мартыненко и Найденов пробивали растительный слой очередного шурфа.
- А давай-ка, Алексей, возьмем по проходке для пробы с пятого, девятого и четырнадцатого шурфов третьей линии. Поручив Божко, Мартыненко и Найденову сделать загрузку проходок с указанных шурфов в машину Кириллу, Порываев повел Остапенко в вагончик, дав указание закончить работу к пяти часам.
Удовлетворенный не только положением дел на шурфовке, но и ведением Порываевым документации, Андрей Артемьевич обратился к своему любимчику:
- Было бы очень хорошо, Алексей, закончить или максимально пройти пробивку всех оставшихся шурфов до твоего отъезда на соревнования. Мы очень рассчитываем бросить твою бригаду по завершению здесь работ на второй участок, где до талых вод надо пробить еще минимум тридцать шурфов.
Во время обеда (тетя Даша кормила пельменями) Остапенко похвалив коллектив бригады за ударную работу и призвал лучших шурфовщиков прииска еще недельку так же по-стахановски поработать, чтобы их начальник мог с чистой совестью поехать на общесибирские соревнования в Новосибирск.
Поднялся Порываев и сказал:
- Три недели бригада работала без выходных в нарушение трудового законодательства, с Вашего позволения в ближайшие две недели каждый из работников поочередно будет отгуливать по два дня. Начинаем со старших: сегодня с Вами Андрей Артемьевич могут поехать домой в отгул и заодно выгрузить породу по прибытию на прииск Божко и Крутов. Во время их отгула я беру на себя обязательство помахать лопатой и покрутить вороток в виде тренировки ручного двигательного аппарата, готовясь к соревнованиям.
- А я хочу двойное спасибо сказать Алексею Ивановичу, - встрял Дмитрий, - за отгул и, особо, за Пальму, надеюсь все меня понимают. А эти оставшиеся пять шурфиков мы за неделю, как миленьких уж точно доколотим.
Остапенко быстро встал из-за стола поблагодарил тетю Дашу за вкусный обед и сказал:
- Так, что мужики – пора нам ехать, жду в автобусе, а ты, Алексей, лыжи забери и помни: они вторичны, как и девушки – потом, они - потом.
Первый день марта порадовал дальнейшим повышением дневной температуры до 36 градусов. В связи с отъездом Божко и Крутова пришлось спарки несколько перегруппировать: Мартыненко с Найденовым оставить на пробивке восемнадцатого шурфа, освободившегося после пробивки пятнадцатого шурфа Кузнецова перебросить на семнадцатый - к Штольцу, а Никитина - к Трушкову для завершения работы на шестнадцатом шурфу.
Организовав работу шурфовщиков, Порываев вернулся в кунг в роли дежурного по кухне. Начистив полную кастрюлю картошки, он, с «позволения» тети Даши, решил сделать пробный выход на лыжах, облачившись поверх теплой одежды в спортивный костюм. На лыжные ботинки он натянул шерстяные гетры, изготовленные им еще в Алдане из рукавов старого свитера, а сверх лисьей шапки напялил на голову лыжную шапочку, подаренную ему Макаровым еще в октябре.
Пройдя километр в сторону сопки по насту, он вышел на тракторную колею, ведущую от поселка в распадок. Лучше лыжни для тренировки в таких необычных условиях трудно было и придумать. Скатившись в низину и взлетев на пригорок, он сделал небольшой круг и решил для начала неспешно вернуться в свое пристанище. Начало тренировок с минимальной нагрузкой было положено.
Второго марта, поработав в спарке с Никитиным три часа, вместо дежурившего Штольца, Алексей пробежался по импровизированной лыжне уже в полную силу, потратив на этот круг не более получаса. Проба сил показала, что возмужавший за последние четыре месяца после последних соревнований Алексей, был готов к новым спортивным испытаниям. Но для этого нужно в оставшуюся неделю до поездки в Индигирск на обследование необходимо обеспечить завершение работы на шурфовке и проводить ежедневные интенсивные тренировки.
Третьего марта во время завтрака Петр Ионович (вернувшийся вместе с Крутовым из отгула) вдруг поднял руку и заявил:
- Алексей Иванович, коллектив нашей бригады по согласованию с руководством прииска решило просить Вас освободиться от участия во всякой дополнительной работе на шурфовке помимо Ваших должностных обязанностей руководителя участка. Понимая всю важность Вашего участия на зональных соревнованиях по лыжам от всей республики мы предоставляем Вам полную возможность проводить тренировки без отрыва от руководства шурфовочным процессом. В свою очередь мы обязуемся приложить все усилия, чтобы до Вашего отъезда закончить, в основном, шурфовочные работы на третьей линии.
К концу пятницы ветераны, начав с нуля двадцатый шурф, смогли углубится на нем до четвертого метра. В этот день Алексей после исполнения обязанностей дежурного во время тренировки сосредоточился на работе с палочками, почти треть дистанции преодолевая за счет интенсивной опоры на них.
Третьего марта, на радость Порываева и всех шурфовщиков, температура еще повысилась до тридцати градусов, и Порываев облачился на тренировку в облегченной спортивной одежде. Неожиданное решение коллектива о поддержке его тренировок вызвало в нем явный душевный подъем и прилив физической энергии. В полную силу с энергичными взлетами на пригорок он пробежал два круга по уже накатанной лыжне, уложившись в пятьдесят минут по времени почти на пятнадцать километров.
В этот день Штольц с Никитиным умудрились закончить пробивку семнадцатого семиметрового шурфа и снять растительный слой в двадцать первом шурфе. Дошли до коренных пород на восемнадцатом шурфу Мартыненко и Найденов практически не используя взрывные работы и не отвлекая Никитина от обязанностей шурфовщика.
В воскресенье 4 марта Порываев вывел свою бригаду на участок на полчаса раньше обычного, задавшись целью пройти до 7 марта все оставшиеся шурфы. Уже до полуденного чая (введенного с этого дня) - 12 часов, с помощью Порываева, максимально помогающего шурфовщикам по выгрузке породы на верху (крутя вороток) то на одном, то на другом шурфу, Мартыненко и Найденов завершили проходку восемнадцатого шурфа и ударно начали пробивать предпоследний – двадцать второй шурф, а Трушков с Кузнецовым дошли до коренных пород на девятнадцатом шурфу.
После аппетитного чая с пирожками из оленьей печенки бригада направилась продолжать работу до конца светового дня, а Алексей, оказав помощь тете Даше в подготовке обеда, рванул на очередную тренировку на лыжах. Понимая, что на зональных соревнованиях слабаков не будет, Порываев, с удвоенной энергией работая палочками, снова пролетел, как на крыльях два круга, и сделав из последних сил отчаянный рывок на последних ста метрах на условном финише свалился в снег.
Во время запоздалого обеда Трушков и Божко с удовольствием доложили, что девятнадцатый шурф пройден окончательно, а на двадцатом - на шестиметровой глубине – дошли до коренных пород! Значительно продвинулись в этот день и на пробивке двадцать первого шурфа Штольц и Никитин, и на двадцать втором – Мартыненко и Найденов.
3.
Пятого марта тренировку пришлось отложить, прямо на линию, где Алексей снова оказывал помощь шурфовщикам, около 11 часов пришла посыльная от Долгова и попросила Порываева срочно связаться по телефону с Остапенко.
Андрей Артемьевич сообщил, что пришел официальный вызов из Якутска, и, что он, Порываев, должен явиться туда вместе с тренером на сборы, не позднее 14 марта для участия в зональных соревнованиях по лыжам, которые состоятся в Новосибирске 17 и 18 марта. По настоятельной просьбе Долина, по указанию директора прииска, с 6 марта его освобождают от работы, а 7 марта, кроме прохождения обследования в районной больнице, опять же по просьбе Людмилы Аркадьевны, он должен (если сможет) выступить на концерте в Эльгане, посвященном 8 марта. Девятого марта для руководства завершением шурфовочных работ на участок выедет Силин.
- А чего ему выезжать, если завтра мы завершаем, в основном, пробивку последних шурфов, - гордо возразил начальнику Порываев. – Правда, скорее всего - двадцать третий, – самый мелкий - пройдем все вместе – завтра или седьмого и тогда в конце дня всю бригаду можно вывезти в Эльган. Немного помолчав, Остапенко восторженно сказал:
- Вот это, Алексей, - настоящий подарок к женскому дню вы сотворили. Завтра с утра за тобой выедет машина, все документы передай Бошко, седьмого, кроме него, Крутова и Никитина, вывозим всех твоих ударников на прииск; девятого, вместе с маркшейдером, я сам приеду принимать вашу работу и оформлять, как полагается, завершение здесь шурфовки. А стихи-то к Празднику написал? Вот завтра и постарайся написать, очень тебя просила уважить женщин сама Рябинкина, и Касаткина снова собирается быть у нас на концерте.
- Может, мне все-таки седьмого с утра поехать, уж тогда точно с моей помощью и этот крайний двадцать третий шурф мы бы завтра пробили до конца и я бы с чистой совестью расстался с Никольским. Но главный наставник не дал Алексею договорить:
- А ты, маму с праздником поздравил, а подарки своим возлюбленным купил? Нина очень по тебе скучает, на Восьмое и Рита приедет. Все, до завтра, приедешь, вместе пойдем докладывать Истомину.
Положив трубку и поднявшись со стула (разговор велся из приемной Долгова), Алексей предстал перед самим хозяином Никольского. Он обхватил Порываева за плечо и повел в свой кабинет, на ходу высказывая неудовольствие, что после больницы Алексей перестал к нему обращаться. Усадив Порываева за стол, на котором стояла бутылка коньяка, две стопочки и пара тарелок с солидной закуской (икорка, балычок и баночные огурчики).
Пусть запоздало, но нам надо, Алешка, выпить с тобой мировую.- повел вежливо разговор суровый Долгов. - Места себе не находил во время твоей болезни, сильно виноват, не хочу, чтобы ты вспоминал меня не добрым словом. Скажу прямо, Остапенко грозился из-за того случая меня даже с работы снять, да и сейчас в разговоре перед тобой требовал до завершения шурфовки оказывать тебе всяческое внимание. Прости же, ради бога, все же, как мог, я тебе помогал.
Порываев быстро встал из-за стола подошел к верзиле и после короткого объятия сказал:
- Нельзя мне пить, дорогой Виктор Иванович, к соревнованиям готовлюсь и кроме Спасибо, сказать другого тебе не могу. Пойду я, дела ждут, завтра уезжаю на прииск, обещаю, как вернусь из Новосибирска, заеду, вот и отметим проводины. Опытный руководитель не стал упрямится, быстро вынул матерчатую сумку, аккуратно вместе с посудой упаковал коньяк и закуску в сумку и вручил ее Порываеву.
Возвращаясь от Долгова, Порываев взглянул на свои золотые часы (было около двенадцати) и не мог не вспомнить дарительницу этих часов. К тому же упоминание Остапенко о Касаткиной подействовало на него магически. «Надо, надо, что-то о женщинах написать, а главное не забыть завтра или седьмого маму с праздником поздравить. Хорошо бы до отъезда и с Лидой по-хорошему попрощаться» - зароилось в мыслях у него.
После полуденного чая до самых сумерок шла упорная работа по пробивке последних шурфов на линии. Закончив пробивку двадцатого шурфа было решено разбиться по трое: на двадцать первый к Штольсу и Никитину перешел Крутов, на двадцать второй – к Мартыненко и Найденову – Божко, а на двадцать третий, заключительный, - к Трушкову и Кузнецову – сам Порываев.
Пока бригада завершала работу и собирала инструменты Алексей, произведя записи на шурфовочных бирках на десятках проходок (проб), выгруженных за день и в геологическом журнале, вернувшись в вагончик, попросил тетю Дашу накрыть стол по праздничному в честь фактического завершения работы на шурфовке. Расчетливая хозяйка умудрилась сохранить и выставить теперь на стол припрятанные по просьбе Порываева две банки красной икры, три банки шпрот, баночные огурцы и помидоры, прочую снедь, огромную сковороду с фирменным блюдом – «жаркое полевое» и, конечно же, подаренную Долговым, бутылку коньяка. Что вызвало у настоящих стахановцев бурю восторга.
Порываев, рассказав о разговоре с Остапенко и поздравив шурфовщиков с фактическим завершением шурфовки на участке (на двадцать третьем оставалось лишь выгрузить из пятиметрового шурфа коренные породы), предоставил слово ветерану шурфовки – Божко.
- Скажите, друзья, мои, кто из вас в начале нашей шурфовки мог представить, что мы семером осилим три такие длинные, глубокие шурфовочные линии в самом начале марта, пройдя в такие невиданные холода свыше семидесяти шурфор или почти десять шурфов на брата. Скажем прямо, всем нам повезло со взрывником и нашим молодым руководителем. Поэтому я хочу чтобы мы отдельно по случаю завершения огромной работы почествовали нашего любимца Афанасия и многоуважаемого Алексея Ивановича.
Пока Божко говорил Крутов быстро разлил коньяк по пятьдесят грамм в десять стаканов и, дружно встав и все (включая тетю Дашу) чокнувшись с Никитиным дружно выпили, кто сколько захотел. Как по мановению волшебной палочки на столе оказались еще две бутылки водки и одна – вина. Каждый по очереди подходил к Афанасию и высказывал свое спасибо и за умелую взрывную работу и, особенно, за помощь в выгрузке породы. И, конечно же, все разохотившись в благодарениях и выпивке за здоровье Никитина, кроме Мартыненко, забыли про своего начальника. В самый разгар застолья Викула вдруг поднялся из-за стола и сказал:
- Дорогая братва, слушай сюда. Вы помните, чтобы я когда-то выступал, но многие видели, как я пахал, и грешки мои все видели и осуждали. Но по воле одного доброго человека я сегодня с вами праздную наше досрочное завершение шурфовки. Вскочил Кузнецов, но Мартыненко не дал ему и рта открыть закончил:
- Вот женюсь, Оксанка опять в письме просит вернуться и в невесты набивается, детей заведу, а первого же сына Алексеем назову, чтобы он был таким же красивым, таким же сообразительным и главное – справедливым и уважительным к людям, как наш Порываев. Так давайте же выпьем за здоровье и все будущие жизненные успехи Алексея Ивановича! Все дружно выпили и захлопали, а Петр Ионович взял управление застольем в свои руки. Он вынул из кармана сложенную вчетверо бумажку и сказал:
Это письмо от моей любимой дочери Галины, которая отыскала меня и зовет к себе домой. Я долго сомневался и вот вчера Алексей Иванович мне старику назидательно сказал, ну теперь-то, когда мы выполнили государственное задание, Вы отважитесь ехать к дочери, что я месяц назад Вам предлагал. И благодаря этому молодому, прекрасному человеку я принял решение – еду к дочери. Скажу честно, за все годы работы на Колыме я не встречал более справедливого и заботливого начальника, а результат нашей работы на лицо.
Послышались восторженные голоса, каждый пытался подойти к Порываеву и лично с ним выпить. Последним оказался Штольц. Он пожелал Алексею всех жизненных благ, крепко его обнял и выпил до дна пол стакана водки, к которой за все это время не притрагивался. Порываев почувствовал, что начинает пьянеть, быстро встал, звонко постучал по стакану и сказал:
- Дорогие друзья! Если Вы меня уважаете, тогда прошу сегодня выпивку прекратить и выслушать мои последние указания на этом участке.
Завтра с утра сразу после завтрака все выходим завершать пробивку последнего шурфа; заканчиваем работу и организованно убираем все оснащение и инструмент к вагончику. Пока вы ведете работу мы с Божко обходим все проходки на третьей линии и проверяем правильность записей на бирках и отметок в геологическом журнале. Предположительно 9 марта сюда приедет принимать нашу работу Остапенко и маркшейдер, наверняка будут брать пробы породы со многих шурфов, два-три человека из нас должны оставаться на участке. Остапенко поручил мне передать всю документацию Петру Ионовичу и предложить остаться с ним Крутову и Никитину. Прошу быть с ними вместе и Мартыненко. Лично за мной должна завтра прийти машина. Если придет автобус, кроме остающихся для передачи руководству всей нашей работы, остальные вместе со мной выезжают на прииск. Говорят, в Армии в таком случае объявляется отбой.
В памятный день 6 марта после завтрака, поставив в помощь Трушкову и Кузнецову на двадцать третий шурф Никитина и Мартыненко, а остальных - на подчистку проходок по каждому шурфу, Алексей с Божко направился вдоль третьей линии завершать ведение записей на бирках проходок и геологического журнала.
Через час работа на линии была завершена и Алексей, поручив шурфовщикам, кому необходимо собираться в дорогу, направился к Лиде в библиотеку попрощаться.
Лида очень ждала Алексея, но не здесь, а дома (даже в постели), узнав у Долгова, что он шестого покидает участок. Теперь, не дав Алексею раздеться бросилась к ему на плечи. Жаркие объятия и поцелуи закончились рыданием молодой женщины, впервые полюбившей всем сердцем молодого, красивого и энергичного мужчину. Успокоив библиотекаря обещанием, что после соревнований в Новосибирске он еще вернется в Никольское, Порываев на руках отнес ее к заветному писательскому столику, посадил рядом с собой и сказал:
- Дорогая, Лидуся, уже завтра мне необходимо выступить на концерте, посвященном 8 марта с тематическим стихотворением, а я «ни в зуб ногой», есть какие-то наброски, а цельного стержневого сюжета я еще не придумал, помогай, что посоветуешь. Лида немножко подумала и спросила:
- А ты успел маму с праздником поздравить, отправь сегодня же ей телеграмму и об этом сейчас и напиши, ведь кто из женщин, как не мама, для каждого – самый близкий и любимый человек.
- Ура! – вдруг прокричал Алексей, быстро вскочил со стула, схватил Лиду в объятия и стал кружить ее по всему свободному пространству, целуя на ходу.
Усадив спасительницу на свое рабочее место Порываев принялся было за сочинение, красивым подчерком написав заголовок: «Маме в женский день». В это мгновение дверь в библиотеке открылась и появившийся в ней Кузнецов сообщил, что приехал Кирилл на уазике и все уже ждут Алексея в машине. Сообразительная подруга на ходу дала в руки Порываеву чистую ученическую тетрадь с карандашом и сказала:
- Дорогой набросай что-то в целом о женщинах, потом - о маме и закончи поздравительной телеграммой к ней...