Дорогому К.
Вагон ехал вперёд. Постукивали на стыках колёса, слепой дождь бросал пригоршни капель в окно. Виктор сидел, двумя руками придерживая стоящий на коленях чемодан, и смотрел прямо перед собой.
В окнах уплывали назад бетонные стены с завитками колючей проволоки наверху. Серый дождь падал с серого неба на серые стены, стекал по пыльно-серым окнам, лизал серые камни насыпи. Выцветшая серая краска стен вагона гармонировала с насыщенно-серыми истёртыми жёсткими сидениями и вышарканным светло-серым полом. За стеклом кабины было видно пепельно-серую шею вожатого и его посеревшую, выцветшую от долгих стирок фуражку. Изредка солнце пробивалось через облака, и тогда серые капли дождя блестели в его косых серых лучах. Динамик угрюмо хрипел какую-то серую песню. Виктор всё ещё ощущал последнее прикосновение Лады и никак не мог поверить в то, что оно в самом деле было последним.
Вагон шёл долго, должно быть, несколько часов, но Виктор не ощущал течения времени. Дождь перестал, а солнце сместилось куда-то, хотя за кривыми из-за конспирации дорогами сказать наверное было нельзя. Уносившиеся назад стены были безликими, как всё в этом пустом, сером мире без Лады. Несколько раз вагон останавливался, и тогда вожатый выходил, чтобы перевести стрелку. Иногда железнодорожные ветки сходились и вновь разбегались. Два или три раза небо скрывали стальные листы, и тогда делалось темно, как в тоннеле, но был ли то настоящий тоннель или бутафорский, сказать было нельзя. Ещё несколько раз вагон въезжал на что-то, напоминающее мосты, но стены здесь подступали к путям ещё ближе, так что понять, где проходит дорога, легче не становилось. Если бы Виктору сказали, что вагон кружит на одном пятачке, не удаляясь от города, он бы не удивился.
Виктор ехал в поезде в шестой раз в жизни. Как и прежде, ему казалось, что никакого мира за стенами железной дороги не существует, а вот сами стены вполне реальны. Колючая проволока над ними тоже была реальной — такой же колючкой были увиты внешние стены каждого города, где он бывал. Реальными были дождь и серое небо, реальными были стёкла вагона и пепельно-серая шея вагоновожатого с голубовато-серым рисунком вен. Реальными были Лада, её поцелуй и последний долгий взгляд через двери станции. За себя Виктор поручиться не мог.
Вагон пришёл к станции, как всегда, неожиданно. Стена просто отступила от путей, и вдруг оказалось, что на её месте образовалась платформа, а на платформе уже стоит приветственная делегация. Дождь почти перестал, и вот-вот должно было выйти солнце, но тут вагон въехал под навес станции и остановился. По-прежнему не вполне ощущая происходящее, Виктор встал и на негнущихся ногах вышел из затхлого помещения на истёртый подошвами металл платформы.
С казённым пустым звуком выстрелили хлопушки, и сводный оркестр из трёх человек грянул приветственный марш. Улыбающиеся люди держали картонки с надписями "ДОБРО", "ПОЖАЛОВАТЬ" и "виктор". Слово "виктор" было набрано мелкими буквами, подразумевая, что в случае надобности на одной рейке с ним можно закрепить куда больше имён. Последней в ряду стояла женщина, похожая не то на бухгалтера, не то на продавщицу из булочной. Она держала в руках большой восклицательный знак и улыбалась прилежно, без всякой симпатии. Виктор поставил чемодан на платформу и стал ждать окончания марша. Вагон за его спиной закрыл двери и уехал.
Мелодия смолкла, оставив в воздухе гнетущую недосказанность. На всякий случай Виктор поаплодировал музыкантам. Те поклонились, по-видимому, не вполне довольные собой. Наконец вперёд вышел толстенький человечек в обтягивающем атласном костюме и остановился напротив Виктора. Виктор встал поудобнее и приготовился слушать приветственную речь.
— Дорогой Виктор! — сверяясь с видавшим виды конспектом, начал человечек. Его лицо было холёным, а голос — приятным. — Сегодня мне как мэру Кудинска выпала честь приветствовать вас в стенах нашего города. Позвольте от всей души поздравить вас с заслуженным повышением и с прибытием!
Мэр взял паузу и, обслюнявив палец, принялся листать свой конспект, придерживая лежавшую поверх страниц телеграмму. Остальные встречающие разразились жиденькими аплодисментами.
— В благодарность за ваши выдающиеся успехи на гражданской... Да, на гражданской службе вы были удостоены права взойти вверх по социальной лестнице, покинув Меженьск и переместившись в наш процветающий город, — продолжал мэр. — Мы же со своей стороны польщены правом приветствовать у себя такого высококлассного специалиста. Смею заверить, что мы найдём применение вашим выдающимся талантам и сможем по достоинству оценить ваш самоотверженный труд на благо любимой отчизны. Обещаю, что мы сумеем вознаградить ваш вклад в наше общее дело и ваше усердие. Сегодня вы стали одним из нас, и мы рады приветствовать вас не как гостя, но как друга и брата!
Встречающие аплодировали. Виктор тоже похлопал в ладоши.
— Что ж, — мэр закрыл конспект, подошёл к Виктору и пухлой ладонью взял его за локоть. — С формальной частью покончено. Если вы не возражаете, я хотел бы пригласить вас к себе, чтобы, так сказать, поближе познакомиться с новым выдающимся жителем нашего города. Вы не против?
— Нет, отчего же... Нисколько.
Виктор нагнулся и поднял свой чемодан. Мэр хлопнул его по спине и повёл к выходу с платформы. От двери Виктор обернулся и увидел, что встречающие уже смешали строй и с равнодушными лицами убирают картонки и инструменты. Трубач закурил и дал прикурить женщине с восклицательным знаком.
Мэр провёл Виктора по короткому коридору и указал на окошко таможенника. Виктор поставил чемодан на весы и предъявил документы.
— Виктор Шишмарёв? — спросил таможенник, которого почти не было видно за покрытым пылью стеклом.
— Да, это я.
— Откуда прибыли?
— Из Меженьска.
— Возраст?
— Двадцать девять.
— Род занятий?
— Служащий... Программист.
— Запрещённое к перевозке имеете?
— Нет.
— Хорошо... Добро пожаловать в Кудинск, — таможенник поставил печать и вернул Виктору документы. Возле турникета зажёгся зелёный сигнал.
Виктор убрал документы в карман, подхватил с весов чемодан и прошёл через турникет в следующий коридор. Мэр раскланялся с таможенником и поспешил за Виктором.
— Что ж... Осматривайтесь, — продолжал он, догоняя Виктора и снова беря его под локоть. — Если что-нибудь будет непонятно — спрашивайте. Пока вам не нужно запоминать это место, но в будущем, если вы решите присоединиться к нашей приветственной группе, вы будете попадать на платформу этим маршрутом. Сюда, пожалуйста.
Коридор раскрылся просторным фойе. Тут стояли деревья в кадках и аппараты по продаже напитков. На стене висел телевизор с непривычно плоским экраном. Большая жёлтая урна была сделана, похоже, из пластика. Широкие окна выходили на яркую улицу.
Мэр указал на небольшой автомат, установленный в углу возле урны.
— Здесь у нас производится обмен валюты, — сказал он. — Если хотите проделать это сейчас, я подожду.
— Да, конечно, — кивнул Виктор. — Большое спасибо.
Подойдя к автомату, он нажал на единственную кнопку с гербом Меженьска на ней. Автомат подумал и вывел курс — за один меж давали три с четвертью куды, сколько бы это ни было. Загрузив в приёмник пачку купюр, Виктор принялся выуживать из карманов монеты. В фойе появились аккордеонист с барабанщиком и, раскланявшись с мэром, через вращающуюся дверь вышли на улицу, где сразу исчезли. Виктор закрыл дверцу приёмника и стал ждать, когда автомат пересчитает наличность.
По телевизору говорили о том, что в кудинское отделение скорой помощи привезли новый аппарат из Аникина. Мелькали счастливые лица медиков и вымученно улыбающиеся пациенты. Со стороны таможни пришла женщина, державшая картонку со словом "пожаловать". Задержавшись у торговой машины, она купила бутылку напитка тёмно-сливового цвета, выпустила газ из-под крышки, сделала два глотка и удалилась.
Офис градоначальника оказался просторной комнатой с изящными наклонными жалюзи и телевизором, похожим на пузатый аквариум. Мэр пригласил Виктора сесть, сам налил в два стакана содовой из сифона и только тогда опустился в глубокое кресло напротив него.
— Ну-с, Виктор, — проворковал он, глядя на новоприбывшего всё с той же лучистой улыбкой. — Надолго вы к нам?
— Да — как пойдёт... — вежливо ответил Виктор. Мэр каждого города на его памяти повторял эту шутку.
— Что ж, — мэр сцепил свои холёные пальцы. — У нас вам понравится. Я не люблю хвастать и привирать, но Кудинск — действительно удивительный город. Здесь самая современная инфраструктура из всех городов, в которых мне довелось побывать — а их было уже четыре! — и мы постоянно её совершенствуем. Помимо лёгкого рельсового транспорта, мы располагаем также самой передовой системой оповещения, пневмопочтой, метеозондами, кинозалом и двумя телестудиями. Вы ведь программист, верно?
Виктор кивнул.
— В таком случае, вам понравятся наши машины. КС-508Б, слышали о таких? Ничего, скоро вам их покажут. М-да... Скажите, вы долго жили в Меженьске?
— Четырнадцать месяцев.
— О... А до этого, стало быть, были в Стоцке?
Виктор кивнул.
— А всего сколько городов вы сменили?
— Кудинск будет седьмым.
— О-о-о!.. — протянул мэр с неподдельным удивлением в голосе. — Уже семь городов — в таком молодом возрасте? Впечатляет, весьма впечатляет!.. Что ж, если так дальше пойдёт, то уже мы будем вас провожать дальше, верно?
Мэр улыбался. Виктор вспомнил отъезд из Меженьска, Ладу — и почувствовал, как сердце сжимает холодная боль утраты. Мэр истолковал выражение его лица по-своему.
— За нами расположен город Аникин, — сказал он доверительно. — Как вы понимаете, я не уполномочен обсуждать, что есть у них, да и достоверной информацией всё равно не располагаю, но по тому, что до меня доходило, я берусь утверждать, что разница между Кудинском и Аникиным даже больше, чем между Меженьском... Нет, чем между Стоцком и Кудинском!
Виктор вежливо кивнул и сделал ещё глоток содовой.
— Кстати о разнице, — продолжал мэр. — Не сочтите за меркантильность... Мне не хотелось бы портить торжественную атмосферу такими вопросами, но я должен убедиться, что у вас всё будет хорошо. Скажите, как у вас с наличностью? На первое время хватит?
— Автомат дал мне семь тысяч триста восемьдесят четыре куды, — сказал Виктор.
Мэр кивнул.
— Что ж, на первое время должно хватить. Конечно, рассчитывать сразу на квартиру люкс-класса вам не приходится, но вы вполне можете позволить себе удобное жильё начального уровня. А уж учитывая ваши таланты... Людям, подобным вам, наверняка очень здорово жить в нашем мире вечного развития, правда?
Виктор кивнул.
— Очень, — сказал он.
Мэр открыл ящик стола и положил на стол перед Виктором толстенькую брошюру.
— Это — путеводитель по нашему городу, — сказал он. — Присутственные места, достопримечательности, история, зоны отдыха, места жительства выдающихся граждан...
Виктор взял брошюру и развернул карту, сложенную на переднем форзаце. В первый момент ему показалось, что перед ним — карта Ачинска: та же трёхлучевая симметрия, те же треугольники жилых блоков, те же изгибы основных улиц. Вглядевшись, Виктор заметил и кое-какие отличия: станция была расположена в северной части, а не в восточной, здания в центре собрались в соты, а не в окружности, да и рисунок условных знаков был совершенно иной. Тем не менее, проект явно был типовым.
— Вы будете работать в КБ, это сектор Е-24, — говорил мэр. — Жилищное бюро находится в части И-10, это буквально в паре зданий отсюда. Если я правильно помню, сейчас пустуют места на юге и на юго-западе, так что добираться на работу вам будет удобно... Что ещё? Магазины расположены в северном секторе, дом быта — в Д-7, клуб вашего бюро — в Ж-20...
— Почта? — подумал Виктор и только потом понял, что спросил это вслух.
Мэр вздохнул.
— Почта находится в квадрате Н-14, — сказал он. — Доставка корреспонденции из Меженьска по средам и пятницам после обеда. Отправка в Аникин — по четвергам и субботам. И, поскольку вы сами подняли эту тему, я скажу вам то, что обязан сказать каждому прибывающему по инструкции. Обратной связи с Меженьском у вас не будет. Вы должны понимать, что, отправляясь сюда, вы тем самым подвели черту под своей прежней жизнью. Какое-то время вам, возможно, будет не хватать ваших прежних знакомых, однако для вас будет тем лучше, чем скорее вы сможете оставить их позади и посвятить себя жизни здесь, в Кудинске — уверяю, здесь очень хорошие люди! По этой причине почта не доставляется на дом, а остаётся лежать до востребования. Посещения почтамта не возбраняются и на первых порах являются абсолютно естественными, однако мы следим, чтобы это не входило в привычку, и назначаем работу с психологом, если человек испытывает проблемы с адаптацией. Это и в интересах города, и в ваших собственных. Вы понимаете?
— Понимаю, — Виктор кивнул. — Это я очень хорошо понимаю... Это ведь не первый мой переезд.
— Вот и славно, — мэр кивнул. — В таком случае, вам не составит труда перестроиться. У вас есть здесь друзья, знакомые? Кто-то из них переезжал к нам недавно?
— Нет, не думаю, — покачал головой Виктор. — Я вообще человек не слишком общительный, а из знакомых последним переезжал мой партнёр по настольному теннису и, кажется, ещё в прошлом году.
Мэр придвинул к себе толстый гроссбух.
— Как его звали?
— Не знаю, — честно признался Виктор. — Мы несколько раз с ним играли в теннис, а потом он признался, что уезжает. Ну, а мои друзья из Меженьска по большей части родились или в нём, или в Стоцке.
— Да, так бывает, — кивнул мэр с лёгким сожалением. — К сожалению, несмотря на все наши усилия, большинство наших сограждан показывают достаточно медленный личный рост. Разумеется, к вам это не относится, — добавил он быстро.
Виктор мрачно кивнул.
— Ещё газировки? — предложил мэр после паузы.
После обеда с мэром Виктор отправился прямиком в бюро найма жилья, где выложил за ключ от посредственной комнатушки половину наличности, составлявшей эквивалент всех его меженьских накоплений. Не заходя домой, он обошёл несколько магазинов и купил себе бритву, тетрадку под новый дневник, зубную щётку, пачку карандашей и рабочий костюм. Переодевшись прямо в примерочной магазина, Виктор отправился прямиком в конструкторское бюро. Уладив формальности, он прошёл со своим новым начальником по всем помещениям, пережал несколько десятков рук, заверил коллег, что вернётся в конце рабочего дня, чтобы отпраздновать вступление в их коллектив, и наконец отправился к себе.
Хуже всего было то, что теперь, после просмотра схемы, город в самом деле казался ему точной копией Ачинска: то же чередование рабочих блоков с микрорайонами, те же прогулочные маршруты, тот же рельеф. Виктор даже начал специально выискивать отличия, но те, казалось, лишь подтверждали сходство, оставаясь чисто декоративными: другая форма фонтанов, по-иному расставленные фонари, другая стилистика памятников. Формы зданий были стройнее и чище, но общий стиль всё же был слишком близок к исходному: казалось, кто-то наделал из бумаги цилиндров и конусов и прикрыл простыми геометрическими телами все излишества ачинской архитектуры.
Конечно, несмотря на всё внешнее сходство, Кудинск производил куда более приятное впечатление, чем Ачинск и, пожалуй, даже чем Меженьск. В нём было больше зелени и меньше шума. Цветовая гамма была солиднее и словно бы чище. К самокатам и, возможно, велосипедам, на которых передвигались жители Ачинска, добавились небольшие моторизованные платформы, скользящие по уложенным вдоль тротуаров рельсам — сначала мэр провёз Виктора на такой по дороге со станции, а потом и сам Виктор, набравшись смелости, совершил свою первую самостоятельную поездку от бюро к дому, неловко орудуя органом управления, похожим на увеличенное кольцо для выдувания пузырей. Фасады зданий и одежда прохожих, названия улиц и номера жилых блоков — всё это было абсолютно новым и в то же время совершенно точно знакомым. Виктор искал — и не мог найти ничего такого, что не выглядело бы простым улучшением виденного ранее города. Казалось, последние шесть лет Ачинск рос, хорошел, обустраивался, а теперь принял Виктора назад, словно блудного сына.
Жилой блок, в котором предстояло жить Виктору, также оказался похож на тот, в котором он жил в Ачинске, лишь приведённый в более презентабельный вид. В просторном холле нашлось место лифту, а стоянку велосипедов сменил маленький продовольственный магазин. (Или в Ачинске всё же не было велосипедов, а были лишь самокаты? Виктор пытался вспомнить — и не мог.) Купив сетку апельсинов, Виктор поднялся на третий этаж и вошёл в незнакомую квартиру, в которой ему теперь предстояло жить.
Соседей не было дома, что, впрочем, не удивляло в разгар рабочего дня. На кухне и в общей комнате были разложены чьи-то вещи. Над ванной сушилась одежда — исключительно мужская, что несколько обрадовало Виктора, до сих пор чувствовавшего себя неуверенно под одной крышей с особами противоположного пола. Виктор помыл несколько апельсинов и выложил их на тарелку. Тарелку он поставил на стол, положив рядом записку: "Я ваш новый сосед. Угощайтесь!" Остальные фрукты он убрал в холодильник. Наконец, набравшись достаточно смелости, Виктор открыл дверь своей комнаты.
Словно подтверждая самые мрачные предчувствия Виктора, комната оказалась точной копией той, в которой он жил первые месяцы в Ачинске. В ту пору денег катастрофически не хватало, и Виктор смог переехать в выделенное жильё лишь осенью. Такая же кровать стояла у стены, так же были прибиты над ней полки, и даже вид из окна был довольно похожим. Шкаф был другой, стул был другой, и обои были другого цвета, но узор на них остался прежним. Стол кто-то передвинул к левой стене, за кровать, но на паркете остались отметины, подтверждавшие, что когда-то он стоял на положенном ему месте. Даже будильник, встроенный в стенную панель у изголовья кровати, мигал красным глазом так же, как в послестуденческой юности. Виктор разложил вещи по полкам, закинул чемодан на шкаф и отправился в душ.
Приведя себя в порядок, Виктор съел пару апельсинов, поглядел в окна, попереключал каналы телевизора и вернулся к себе. Комната по-прежнему казалась призраком из давно забытого прошлого. В такую же точно комнату он вселился, когда после института его не распределили в родной город, как однокашников, а сразу отправили в Ачинск. То было время первых побед и первых стремлений: Виктор, очарованный переездом и тем фактом, что ему одному со всего курса выпала честь получить своё первое повышение вместе со специальностью, работал как вол, а после ночами читал книги по программированию, пока не начинало двоиться в глазах. Ему казалось, что оказанное ему доверию он обязан оправдать во что бы то ни стало. Результат не заставил себя долго ждать: вместе с каждой получкой Виктор получал звезду-другую к разряду, ближе к весне его перевели на новое место работы, к лету он уже был заведующим отделом, а следующей осенью понимал, что ещё немного — и его будут провожать из Ачинска так же, как проводили из института за полтора года до этого.
Чем дольше Виктор смотрел на убранство своей новой комнаты, тем больше в его памяти возникало воспоминаний о прежней жизни. Он вспоминал, как за таким же столом читал письма матери, переживал за отца, которому никак не давали седьмой разряд, и жалел о невозможности сообщить в родной город, что сам за четыре месяца уже поднялся с первого до шестого. Как мечтал, что к тому времени, когда он возьмёт двадцатую звёздочку и устроится в этом городе как следует, родители также заработают повышение, переедут к нему и будут хвалить его за талант и рвение. Как оживлял на таком же столе свою первую собственную машину — подержанный электрический арифмометр: прибор, на который он копил с трёх получек и который потом по дешёвке отдал такому же талантливому студенту, в пересчёте на кудинские деньги стоил меньше, чем один день в этой комнате, а азарт, который он испытывал семь лет назад, копаясь во внутренностях механического чудовища, сейчас и вовсе было нельзя купить ни за какие деньги.
Внезапно Виктор понял, что за заботами о грядущем и воспоминаниями об ушедшем совершенно забыл о том, что ещё вчера занимало его куда больше, чем нынешний переезд: с момента прощания с мэром он ни разу не вспомнил про Ладу. Оглушённый, Виктор сел на кровать, запустил пальцы в волосы и задумался.
...В принципе, именно так это обычно и происходит: смена обстановки заставляет забыть прошлое, забыть старых друзей и делать то, что кажется естественным на новом месте. Неотвратимость, с которой прошлое навсегда оставалось за дверьми станции, была хорошо знакома Виктору по пережитым ранее переездам. Сначала ты — всего лишь желторотый перворазрядник, чужак в новом городе, но с каждой новой звездой твой социальный вес всё растёт, и в конце концов город решает, что ты слишком хорош для него: тебе лепят двадцать четвёртую звёздочку и торжественно провожают на станцию. Из вагона ты выходишь в город с более высоким статусом и более высокими ценами. Там всё начинается заново.
Сейчас и думать нечего было угадать, в каком городе живут, к примеру, родители: своих одноклассников и сокурсников Виктор ещё встречал в Ачинске до переезда, но с отъездом оттуда последняя связь с отчим домом для него потерялась. Но взять и вот так забыть Ладу... Или, может быть, он подсознательно старался занять себя чем угодно — философией, поиском сходств с прошлой жизнью — чтобы не вспоминать о том, о чём вспоминать было больно?
...Жизнь в Меженьске перевернула для Виктора всё. Ещё в Стоцке привыкнув считать свой талант и ту лёгкость, с которой ему давалось то, ради чего окружающие упорно трудились годами, проклятием, а не благословением, Виктор лишь утвердился в этой мысли, когда на вечеринке по поводу Дня технического развития один из коллег познакомил его со своей младшей сестрой. Лада не имела отношения к технике и пришла на тот вечер за компанию с братом, считавшим, что сестре нужно больше общения. Застенчивая, как и Виктор, она сразу приковала к себе его внимание: в отличие от большинства девушек, она умела молчать и слушать и, кажется, вовсе не теряла интереса из-за неловкости собеседника. Множество раз Виктор находил предлоги, чтобы дойти с коллегой до его дома и там словно бы случайно увидеть Ладу. Потом они стали встречаться.
Лада была парикмахершей-второразрядницей. Пределом её мечтаний было получить третью звёздочку в следующей пятилетке. Виктор как раз разменял седьмую, но при знакомстве стушевался, сказав, что всего лишь четвероразрядник. Если бы речь шла о людях решительных, они вполне могли бы пожениться через несколько месяцев и совершить переезд уже вместе. Увы, к тому моменту, когда Виктор понял, что это серьёзно, их разделяли уже одиннадцать звёзд социального статуса. При такой разнице положений ЗАГС затеял бы проверку длиной в пару лет для того, чтобы брак не оказался фиктивным. Этого времени у них уже не было, ибо Виктор всё чаще слышал слово "Кудинск", сказанное то благожелательно, то с белой завистью. Да и на то, чтобы набраться смелости и предложить Ладе руку и сердце, Виктору понадобился бы не один год.
Виктор пытался бороться. Он шёл к начальству и на примерах доказывал, почему его работа неудовлетворительна — его хвалили за самокритику, хлопали по плечу и обещали продвинуть по службе для повышения самооценки. Виктор пытался работать не так усердно, но, праздно шатаясь по кабинету посреди рабочего дня, он то и дело попадал в поле внимания других разгильдяев — разговор с ними утомлял его куда больше работы, и Виктор раз за разом малодушно прятался от общения за своим столом. К тому же, работать спустя рукава он не умел: проект был ответственным и интересным, а подводить коллег Виктору не хотелось. Виктор симулировал болезни, при малейшем намёке на тошноту или головокружение бегал в медблок — но и это не помогало: не привыкший врать, он быстро сдувался, а врач выписывал успокоительное и давал совет меньше переживать о здоровье — нервы будут целее. Один раз Виктор даже специально упал с балкона первого этажа, заработав растяжение связок — двадцать первую звёздочку ему торжественно вручили прямо в больничной палате с пожеланиями скорейшего выздоровления. Одна лишь медсестра видела, как он потом плакал под одеялом от собственного бессилия.
Меженьск. Лада. Стоцк. Михаил, счетовод из соседней конторы, с которым они по вечерам катали шары в бильярде, и Тимур, первый начальник отдела, до самого переезда относившийся к Виктору с чутким теплом. Неяста. Родители, одноклассники, друзья с факультета. Геройск... Что было в Геройске? Велосипеды. Точно: велосипеды появились в Геройске, до этого их нигде не было. Ачинск. Механический арифмометр. Но был ли Геройск сразу после Ачинска, или уже перед Стоцком?..
Внезапно Виктор увидел все города как будто снаружи: бескрайняя вереница однотипных сооружений, похожих на бетонные торты, тянулась, насколько хватала глаз, связанная узкими ниточками железных дорог за высокими стенами. Вокруг была пустота, ничто. По железным дорогам бежали вагоны: с людьми — только вперёд, с продукцией — только назад. В Геройске из поезда выгружали велосипеды, загружали в него грампластинки и везли дальше, в Ачинск. Виктор внезапно понял, что после Геройска пластинок больше не стало.
Масштаб уменьшился. Теперь цепь городов походила на ожерелье — тонкую леску железной дороги с нанизанными на неё бусинами городов. Виктор попытался проследить, как далеко она тянется — и вдруг понял, что конца у ожерелья нет. Оно было замкнуто, и поезда просто ходили по кругу: с людьми — по часовой стрелке, с продукцией — против. Масштаб изменился ещё раз, и Виктор наконец понял, что город всегда был лишь один. Люди садились в поезд, забывали прошлое и вновь выходили на той же самой платформе.
Быть может, подумал Виктор, все прошлые города были лишь сном?..
Когда Виктор проснулся, за окном было совсем темно. В комнате было тихо. Взглянув на часы, Виктор увидел, что уже начало третьего ночи. Город спал. Вскочив, Виктор судорожно бросился к двери, но остановился, поняв, что коллеги наверняка, не дождавшись его, разошлись по домам. Одинокий фонарь гудел за окном, в его свете вились ночные бабочки.
На цыпочках выйдя из комнаты, Виктор увидел под дверью тарелку с куском пирога, накрытого прозрачной миской. "Добро пожаловать!" — говорилось в записке, написанной на обратной стороне его собственного приветствия. Рядом стояла маленькая коробочка с несколькими пакетиками зелёного чая. Ни в общей комнате, ни на кухне, ни в ванной никого не было. Соседи спали. В коридоре рядом с обувью Виктора стояли две пары мужских ботинок и женские туфли на каблуке.
Виктор задумчиво зажёг газ и снова его потушил. Достав из холодильника апельсин, он почистил его, ушёл на балкон и стал есть, поглядывая на ночной город. Тьма скрыла детали пейзажа, дававшие понять, что вокруг всё же Кудинск. Очертания предметов и зданий были абстрактны. Вновь накатило ощущение нереальности происходящего, и Виктору стало казаться, что ему снова двадцать два года, что он снова приехал в Ачинск и завтра снова пойдёт в первый раз на работу в Ачинское конструкторское бюро. Через месяц ему присвоят вторую звёздочку, потом — третью, Виктор купит подержанный арифмометр, и тогда...
Внезапно Виктор решился — и сам удивился собственной смелости. Постояв немного с этим ощущением, он вернулся в квартиру и стал торопливо собираться.
Зубная щётка и бритва отправились в чемодан. Виктор переоделся в старый костюм, а новый повесил на плечики и закрыл шкаф. На кухне в столе нашлись вилка, нож и бокорезы для открывания консервных банок — всё это Виктор также уложил в чемодан. Для пакета с апельсинами места не нашлось — Виктор взял его просто в руку. Обувшись, он вышел в коридор, прикрыл дверь квартиры и стал бесшумно спускаться по лестнице.
На улице было тепло. Рельсовые тележки оказались отключены на ночь. Виктор переложил чемодан в левую руку и быстрым шагом пошёл на север, стараясь поменьше шуршать пакетом с апельсинами. Брошюра с картой осталась на столе в комнате, но Виктор ориентировался легко — сказывались полтора года, проведённые в Ачинске.
На углу каких-то двух улиц Виктора окликнул патруль.
— Какой у вас уровень? — спросил вежливый человек в форме.
— Двадцать третий, — привычно ответил Виктор.
— Это хорошо. А то для уровней ниже тринадцатого сейчас комендантский час.
Виктор кивнул.
— Разрешите посмотреть ваши документы? — попросил второй патрульный.
— Пожалуйста, — Виктор протянул им бумаги.
— Но у вас первый уровень, — сказал патрульный.
— О, — сказал Виктор.
— В самом деле, — подтвердил его напарник. — Виктор Шишмарёв?
— Да, это я, — Виктор опустил чемодан на булыжники тротуара. — Я... Только сегодня приехал. То есть, вчера.
Патрульные уставились в документы.
— Действительно, только вчера, — сказал один из них. — Стало быть, позавчера у вас был двадцать третий уровень?
— Да, — сказал Виктор.
Ситуация была странная. Патрульные переглядывались.
— Это у вас там апельсины? — спросил один из них.
— Да, — кивнул Виктор. — Хотите?
Патрульный вздохнул, покачал головой и протянул ему документы.
— Идите домой, Виктор, — сказал он. — И помните, что до тринадцатого уровня вам запрещено выходить на улицу по ночам.
— Хорошо, — сказал Виктор. — Я запомню.
Поднял чемодан с тротуара, он сделал несколько робких шагов прочь.
— Эй, Виктор! — окликнул его один из патрульных.
— Да?
— Добро пожаловать в Кудинск.
Виктор кивнул и прибавил шагу.
В просторном фойе станции никого не было. Валютообменник работал, но от него не было толку, поскольку он принимал только межи и выдавал только куды. Телевизор был выключен. Виктор прошёл по коридору и остановился около турникета, освещавшего пространство вокруг себя рубиновыми огоньками. Свет в окошке таможенника не горел. Перегнувшись через ограждение, Виктор осторожно поставил на пол чемодан и пакет с апельсинами. Потом он присел на корточки и пролез под турникетом, боясь коснуться — почему-то казалось, что стоит хоть немного сдвинуть металлическую перекладину, как завоют сирены. Подхватив свой багаж, Виктор ощупью двинулся дальше по коридору.
Платформа была тускло освещена аварийными лампами. Вагона не было. Виктор поставил чемодан на край платформы и осторожно слез на рельсы.
Въезд в город перегораживала металлическая решётка с висячим замком. Крыша станции заканчивалась сразу над ней, и на фоне подсвеченных луной облаков Виктор смог разглядеть кольца колючей проволоки. Виктор подёргал решётку — та не поддавалась. Достав из кармана ключ от комнаты, Виктор попробовал вставить его в скважину. Ключ не подошёл. Виктор пошарил в замке ножом, затем — штопором. Какое-то время ничего не происходило. Потом замок внезапно щёлкнул, и его тяжёлые челюсти разомкнулись. Положив замок на шпалу, Виктор налёг на решётку — неожиданно легко та открылась, не издав при этом ни звука. На всякий случай Виктор прислушался. Город по-прежнему спал. Подхватив чемодан и пакет с апельсинами, Виктор вышел из города и пошёл по шпалам.
Луна освещала узкое пространство между двух стен, увитых колючей проволокой. Виктор понятия не имел, что будет делать, когда попадётся стрелка, и поэтому пока просто шёл вперёд. Камни насыпи хрустели под его ботинками. Оглянувшись, Виктор увидел, что ворота города уже скрылись за поворотом железной дороги.
Ночь была тихой, безветренной. Чемодан оттягивал руку. Раскрыв его, Виктор вытащил оттуда купленную вчера толстенькую тетрадь и бросил её через стену. Тетрадь зацепилась за колючую проволоку и осталась висеть.
Виктор шёл долго, час или два. Небо утратило глубину и потихоньку светлело. Виктор съел ещё один апельсин и продолжил путь. Один раз ему показалось, что вдалеке звенят рельсы под колёсами поезда, но то лишь позвякивали при ходьбе бесполезные теперь куды. Достав из кармана пригоршню монет, Виктор размахнулся и запустил их через стену. Одна из монет ударилась о бетон стены и упала на рельсы, зато другие скрылись из виду и секунду спустя зазвенели, падая на землю с той стороны.
Услышав этот звук, Виктор несколько секунд стоял, словно громом поражённый. Потом он начал смеяться — сначала тихо, а потом всё громче и громче. Уронив чемодан и пакет с апельсинами, он упёрся плечом в бетонную стену и смеялся, смеялся, не в силах остановиться. По его щекам катились солёные слёзы.
Отсмеявшись, Виктор достал из кармана новую монету и бросил через забор — та упала с той стороны, негромко звякнув. Виктор улыбнулся и бросил ещё одну монету, потом ещё одну. Так он и бросал монету за монетой, каждый раз наслаждаясь доносящимся из-за забора негромким "звяк". Когда карманы наконец опустели, Виктор приник к стыку бетонных плит и попытался заглянуть в щель. Плиты были пригнаны плотно, но Виктор всё же почувствовал щекой движение воздуха.
Ещё раз улыбнувшись, Виктор собрал раскатившиеся апельсины в пакет, взял в левую руку чемодан и пошёл вдоль по шпалам в ту сторону, куда никто и никогда не ходил.
Как и прежде, он не знал, как долго нужно идти и что он будет делать, если попадётся развилка. Он не знал, как попадёт в Меженьск, как вытащит оттуда Ладу и что будет делать потом. Он не знал, как скоро его хватятся в Кудинске, и пошлют ли за ним кого-то вдогонку.
Зато теперь он точно знал, что мир по ту сторону бетонной стены существует. На текущий момент этого было вполне достаточно.