Алёнка
Я обожал с Данилкой ползать под столом. Нам тогда было лет по пять. Данилка был моложе всего на три месяца. Наши отцы – родные братья. Под столом мы рассматривали ноги тёть и дядь, плотно сидевших за праздничной трапезой у нас дома. Огромный стол, доставшийся отцу по наследству от прадеда, с резными львами вместо ножек и массивной перекладиной, на которой можно было сидеть, слегка пригнув голову, притягивал своей необычной красотой и таинственностью детского воображения. Нас оттуда обычно гоняли, особенно тёта Валя, мама Данилки: «А, ну, Данилка с Дениской, быстро улепётывайте! Нечего вам там делать!» Но мы попозже опять туда забирались – в тесноту «подстолья». Обычно, когда подавали горячее, все, включая тётю Валю, становились добрее.
Данилку убили в Афгане. Его забрали с четвёртого курса переводчиком с пушту. Он даже не успел закончить универ. Тётя Валя ушла в монастырь, и я с похорон её не видел. А сейчас я лежал в карцере на голом полу, почти без одежды, дрожал и отчаянно пытался найти выход. На Марсе, в модуле для учёных. От тесноты, наверное, вспомнил про тот самый праздничный стол из детства. Они расшифровали мой сигнал, который я послал на Землю. Этого делать было никак нельзя – я нарушил договор, а сделал это потому, что понял – обратно нас никогда не вернут.
Меня завербовали в Анголе, сам не знаю, как это получилось. Согласился по глупости участвовать в эксперименте за деньги. Точнее, не только из-за денег согласился, а ещё из любопытства. Записался в девяностые в старатели в Африке, добывал алмазы, стрелял по бандам бандитов, которые пытались нас ограбить, да и сам сколотил свою банду из местных. Потом нас разбили, и один швед предложил мне контракт – стать солдатом и охранником поселений на Марсе. Там тоже постоянные набеги местных рептилоидов и разной жути, от которых надо защищать наших, то есть землян. Марс кишит разными тварями.
Я спас жизнь одному парню, кажется, американцу. Сейчас это не важно, откуда кто сюда попал. Он говорил, что его звали Билл. Ну, Билл, так Билл. Из-за него, собственно, и был набег. Он изобрёл какие-то чипы для роботов, которые повышали их выносливость или ещё что-то в этом роде, и рептилоиды хотели его выкрасть, чтобы продать на другую звезду. Развитый и хорошо работающий человеческий мозг отлично ценится на их рынке. Этот американец мне дал формулу, как обойти шифровку и передать сигнал прямо с пульта охраны, где я работал. Меня всё-таки вычислили и бросили сюда – в холод и в очень плохой воздух – я еле-дышу. Сказали, что выпустят, если я его выдам. Но если я его выдам, то тут же убьют, в этом я не сомневаюсь, хотя... Если я раскроюсь, меня впрягут во что-нибудь другое. Я просто обзавёлся супер инфой для землян о получении энергии для двигателей класса ZYR. К чёрту старые законы физики, их поддерживали только для того, чтобы на Земле тормозить прогресс и как можно дольше держать науку в неведении. Есть другая физика, но сначала надо подготовить сознание зашоренных учёных, топчущихся на одном месте больше века. Я два года в этом разбирался и всё понял, не даром же инженер по образованию. Этого никто здесь не знал – я здесь просто солдат.
Дверь открыл охранник в почему-то грязном комбинезоне, что было совсем не свойственно научному модулю, тут всегда поддерживалась идеальная чистота, и рявкнул на меня что-то по-немецки. Немецкий был официальным языком общения, так повелось ещё с середины ХХ века, с самого начала, как стали прибывать люди с Земли. Почему немецкий – это отдельная история, сейчас традиции марсианских колоний меня не волновали. Я встал быстро, как смог, и последовал за охранником. Свернуть ему шею я был не в состоянии и не хотел, так как бежать всё равно некуда, да и сил почти не осталось. Поэтому, собственно, меня никто не связывал и никаких наручников не надевал.
- Отвечайте по существу, солдат Широ! – сказал следователь в гражданском. Рыжий, с маленькими свинячьими глазами и огромными лошадиными зубами – настоящий свиноконь.
Я сидел на круглом трёх ножном табурете, думая больше о том, как бы не грохнуться на пол, чем о вопросе. Надышаться бы после карцера. На самом деле, моя фамилия Широков, но со временем она укоротилась, и в доках по оформлению сюда я числился белым солдатом Широ из Анголы, точнее, Дэном Широ. Всю подготовку перед отправкой никто не интересовался о моём реальном происхождении – им позарез были нужны люди с опытом военных действий.
Я практически сам додумался, как послать сигнал, американец мне помог в одном недостающем звене, до которого я и сам бы дошёл, но позже. И послал я сигнал немного по другому адресу. Я был уверен, что там, куда я послал, его внимательно прочитают. Но будут ли реагировать, вот, что меня беспокоило. Получалось, что я замёл следы, и подозрение на американца стало не таким очевидным, но ни в одной башке из местной службы безопасности не должна была родиться мысль, что какой-то там солдат-полудурок мог до этого допендрить. Меня уже допрашивали на машинах, подключались к сознанию, кололи какой-то «сывороткой правды», держали в кубе, где любой чел расскажет всю свою жизнь и даже то, чего не случилось, а он об этом думал, но пока ещё человеческие мозги поэтому и ценятся, что могут перехитрить их искусственные интеллект – надо просто уметь правильно закидывать инфу в голову и блокировать нейронные связи наглухо.
Всё равно дела не очень. Если я выдам американца, у него упадёт рейтинг, он, как мозго-единица станет дешевле, потому как неблагонадёжен, ему поменяют условия проживания, но оставят жить и батрачить до конца дней, а я? Что-то долго они со мной возятся. А я… люблю Землю, дочку Данилки, Алёнку, которая родилась, когда он был в Афгане, и мне не жалко никого тут, и себя не жалко, лишь бы передать то, что я знаю. Попытаться.
- Вы отправляете меня на Землю с первым челноком, и только когда я приземлюсь, я передам вам имя, - произнёс я сиплым голосом, глотая воздух, как рыба на берегу.
- Ты сбрендил, подонок? – удивился свиноконь.
- Мне нечего терять.
- Говори имя, урод!
- У вас три дня. Сообщение не активировано. Никто ничего не узнает. Всё можно вернуть. Но только моим живым глазом, только моим, и только живым, и только на Земле, и только там, где я скажу. Я ничего не стою тут , за меня ничего не дадут, я не биржевой товар по вашим меркам. И мне нечего рассказывать о вас на Земле, у меня не было допуска, а разные истории полусумасшедшего наёмника Тайной Космической Программы ничего не стоят, её же не существует.
Я встал с песка, отряхнулся и пошёл в пляжный ресторанчик пить рицину и есть жареного октапода. Обожаю греческие острова.Я встал с песка, отряхнулся и пошёл в пляжный ресторанчик пить рицину и есть жареного октапода. Обожаю греческие острова. Иногда вот вспоминаю Билла, как он там бедолага. Но я ничем не мог ему помочь, если только не считать, что сохранил ему рейтинг. Разработки по двигателям пока отложены, да я другого и не ждал, если честно. Как был запрет на развитие, так и остался. Хорошо хоть ноги унёс и получил звание. Семье буду помогать, Денискиной.