Хрустальный тигр неподвижно шагал в сторону Ангары. Из снега сияли огромные ледяные буквы ТОМС, из сугробов торчали треугольные, вырезанные из байкальского льда ёлки. Тигру не сойти с постамента, постамент у него точь-в-точь, как у памятника Петру Первому. Медный всадник в Санкт-Петербурге пытается соскочить с Гром-камня, а иркутский тигр 2022 тихонько крадётся по ледяной глыбе. Кошачья голова повёрнута влево. Видит ли он что-нибудь тревожное? Или он слышит музыку вдали? Март – время масленичное и кошачье. Мы не ледяные кошки, можем повернуть налево, пройти мимо серых, угрюмых корпусов Политеха, мимо кривых деревьев реденького сквера, мимо живой белки, выманивающей у студенток еду.
А там за углом дует от реки холодным ветерком, и снеговики стоят рядком.
Семь могучих снеговиков важных, как истуканы острова Пасхи. Студенты из прошлогоднего снега слепили этих идолов, раскрасили красками – избушку на курьих ножках, одна коричневая нога потекла, а другая кривая, мужика-лешака кривые бока, будку непонятную, электроразрядную, жёлтую репку недовырванную, в снегу застрявшую, печку ледовую, суровую с дровами настоящими, но тоже леденящими, рыбку золотую, жирную такую, лягушку-царевну, моревну, морену. Золотая рыбка беззвучно шепчет – ни одно ваше желание не исполнится, нет одно исполнится, но не ваше. А за снеговиками под хмурым небом толкутся студенты, пытаясь изобразить масленичное гуляние.
Масленица в разгаре, но народ как-то не весел, одни подходят, другие уходят, даже не дождавшись, когда местный ансамбль «Калина» таки запоёт калинки-малинки. Над студенческой толпой кружит, жужжит крохотный беленький дрон, снимая действо на память. Массовик- затейник кричит: «Проводим весну, то есть зиму! Сожжём чучело, то есть потом сожжём в воскресенье, а сейчас пожарник запретил! Но мы его непременно сожжём, то есть не пожарника, а чучело всего плохого! Идите в хоровод, греться! Спешите блины есть!»
На маленьких столиках разложены блины на блюдах, баранки, булочки, не домашние, покупные, неаппетитные и хлебом не пахнут. Возможно, блины студентки в общежитии сами настряпали. Был что ли конкурс на лучший блин или не был? Или это было в прошлом, позапрошлом году? В прошлом году студенты прыгали на скорость в мешках. В этом году студентки бросаются валенками в цель.
Пляшет от холода высокий парень, ряженый в костюм медведя, пляшут солисты ансамбля в казачьих одёжах. Кажется, и в прошлом году они все были здесь и костюм медведя старый.
«Добра з медом паляниця,
А без меду не така»
На длинном шесте кружится со скрипом тележное колесо с пёстрыми лентами по ободу. Чучело масленицы нелепо, как огородное пугало, я думаю, что оно многоразовое и на самом деле его никто не сжигает, что хранит его завхоз в кладовке впрок, на все годы вперёд.
Большие окна Политеха мерцают колючими искрами. Кажется, что из окна студенческой библиотеки смотрит на меня знакомое лицо, но нет, не смотрит- померещилось.
Из соседнего здания – Байкальского института БРИКС подбегают поддержать сибирский хоровод индусы, китайцы, да бразильцы. В центре хоровода отплясывает высокий, чёрный, как кофе африканец в чёрных, круглых очках и белой медицинской маске. Ты ли это Морфеуc?
Я жду Нео, но Нео нигде не видно.
Зато Зима откликнулась на призыв – проводить весну, надвинула свинцовые тучи, дунула, плюнула и снег повалил густо.
Снеговики криво ухмыляются. Недолго им осталось важничать, пройдёт неделя и подъедет экскаватор и подковырнёт каждого из них ковшиком. Каждый снеговик по одиночке поедет в ковше экскаватора на задворки Политеха. Там их болезных свалят в кучу, будут снеговики грустить, глядя в небо оплывшими лицами. Но снеговики бессмертны, они, испаряясь, тут же возвращаются снегом и градом.
Байкальский институт БРИКС, в Советское время в этом здании был Дом Быта, был фотосалон и ещё много чего было. В Советское время в этом сквере не было белок, но и решётки этой не было, никто не огораживал здание. И там, где теперь автостоянка, была спортплощадка. А на улице Лермонтова, по ту сторону Ж-образного здания Политеха, была прекрасная аллея ветеранов, теперь деревья, посаженные ветеранами, срубили и устроили ещё одну автостоянку.
Политех всегда был Политехом, только называется он сейчас по-другому. «Не могу смотреть без смеха на ребят из Политеха» - в ходу ли сейчас это присловье?
И в этом году, всё, как в прошлом году, тот же снег, те же маски, те же глазки, те же песни и хоть тресни, тот же коронавирус. Только у ТОМСа стоял в 2020 году большой ледяной бык, очень похожий на быка с Уолл-стрит возле биржи Нью-Йорка. Правда бык с Уолл-стрит медный и злой, а наш был добрый и спокойный. Быка никто не сворачивал экскаватором, ему дали время спокойно растаять.
По избитому кругу весна- лето – осень- зима, повтор ещё повтор, точно бобины катушечного магнитофона прокручиваются, точно старую киноплёнку заело в проекторе, точно виниловая пластинка раз за разом зудит под иглой. Каждый год Матрица перезагружается, Масленица повторяется, агенты Смиты преследуют трёх неизвестных Х, Y, Z.
Но что это? Сбой в Матрице, перезагрузка в Масленице. Навстречу мне летит разъярённая девица и сдвинув маску на подбородок, орёт в мобильный телефон, перемежая крики матами: «Я загружала рекламу две недели, а они половину моей рекламы снесли! Да мне всё равно, что будет с этой страной! Да хоть не будет её! Мне лишь бы деньги платили!»