Река Дон, распавшись в устье на несколько проток, типа Кутерьма большая и средняя, Каланча большая и мокрая, Мертвый Донец впадает в Таганрогский залив. С обеих сторон залива расположилось много сел.
В каждом селе традиционно улицы Ленина, Исполкомовская, Красноармейская, а также Верхняя, Средняя, Нижняя, Луговая и т.д.В крупных селах ФАПы (фельдшерско-акушерские пункты).
Отдельные районы сел имели свои названия-прозвища. Так один из районов Алексеевки обзывался Камыш-коса и располагался практически на окраине села. Это действительно намытая временем коса от береговой линии, на сто пятьдесят метров выдающаяся в море. Когда то она была значительно шире и длиннее. Здесь располагался рыбачий стан колхоза в те времена, когда было три бригады, много рыбы, советская власть и сейнеры рыбколхоза на тюльку в Керчи. Со временем, при нагоне воды, глинобитный домик рыбачьего стана смыло, и при штиле в чистой воде можно было разглядеть глиняное пятно – то, что осталось на память о бригаде номер три рыбколхоза Восход.
Каждая рыболовецкая бригада имела места выгрузки улова. Одно у домика рыбных инспекторов, другое недалеко от правления рыбколхоза, третье у Камыш-косы.
Заросли места, где раньше стояли на якорях рыбацкие самоходные баркасы, куда два раза за сутки привозили улов рыбаки, обрабатывали его для сдачи в холодильник рыбколхоза. Здесь создавали и раздавали паи членам бригады. В отдельном сарайчике ждали своей участи попавшиеся осетры и севрюжки. Если попадались икряные самки, то их потрошили, икру делили, а жены и подруги рыбаков доводили икру до ума и продажной кондиции. Рыбы было много. Рано утром, к моменту привоза улова, на берегу стояли автомобили перекупщиков с города, выкупающие паи рыбаков и делавшие свой бизнес на перепродаже рыбы. Ждали своих седоков мотоциклы рыбаков.
Улица Нижняя практически шла стрелой, втыкаясь в основание косы, параллельно ей через интервалы в сто метров лежали улицы Средняя и далее Верхняя.
Рыбколхоз приказал долго жить. На базе рыбцеха стали солить сельдь с Мурманска, пытались делать пресервы. Две машины, ранее принадлежавшие рыбколхозу, бегали до Мурманска и обратно. В бывшем гараже остались два длинномера, да еще трактор «Беларусь» и бортовая машина, занятые на ритуальных услугах.
Рыбцех собрал до тридцати работников под флагом ООО и делал попытки выжить. Конкуренцию с аналогичными обществами, как грибы возникающими в разорившихся рыбколхозах, ООО не выдерживал.
Сейнеры в Керчи продали, выдали зарплату рыбакам и все.
Осталось здание правления колхоза, где расположились службы водоснабжения, электроснабжения села и глава администрации Алексеевки. Жители села стали атаковать утренние электрички и ездить на работу в город Таганрог на металлургический комбинат, завод «Красный Котельщик» и т.д. Рыбный промысел на уровне рыбколхозов прекратился, а число желающих работать в городе превысило число вакансий на предприятиях города. Начались на предприятиях сокращения персонала. В первую очередь умножали на ноль людей без городской прописки, недавно устроившихся.
Безработица в селах!!!
Рыбаки и их семьи стали молиться на море, кормившее их в период существования колхоза.
Берег в районе села был обрывистый, высотой в восемь-десять метров. Спуститься к морю можно было в местах выгрузки уловов и в сухую погоду на пятой точке в других местах.
Рыбаки скинувшись, наняли бригаду шабашников и изготовили металлическую лестницу с широкими ступеньками и перилами с одной стороны. Дело в том, что у трех-четырех десятков жителей были лодки и небольшие катера, располагались они под берегом. Рядом со своими лодками хозяева ставили металлические ящики, и даже двухтонные железнодорожные контейнеры с запчастями, сетями и прочим скарбом.
Начались ночные рыбалки и ночные гонки инспекторов рыбоохраны за незарегистрированными лодками, за ловлю без разрешения рыбоохраны, за сети с мелкими ячейками и т.п.
Утром на Камыш - косе, на вытоптанной площадке в пятьдесят квадратных метров, между жителями именуемой ресторан «Берег», собирались рыбаки. Этой площадкой заканчивалась дорога по улице Нижней, далее шла коса.
Те, кому повезло, и был пойман осетр, выставлялись водочкой. Морской закон здесь трактовался просто: любой мог подойти к бутылке со стаканом, стоящим в центре площадки, налить и выпить. Люди без лодок, сетей, работы могли поддать на халяву. Ресторан «Берег» мог работать с раннего утра и до обеда, а то и до темноты. Те, кто выпил на вчерашние дрожжи, хмелели и часто дремали у кустиков в ожидании следующей бутылочки. Иногда общее количество выпитого за день достигало ящика.
А были дни, когда осетр не забредал в котлы и не попадал на варварские крючки на мелководье, где осетр метал икру. Между собой браконьеры называли эти крючья - «посудой». Длина полипропиленового шпагата с крючьями достигала нескольких десятков метров и упаси Бог несчастных оказавшихся босиком в воде в месте расположения «посуды». Были случаи, когда на крючья попадались бедолаги, искавшие чужие снасти с уловом. Раненных очевидцы тащили, везли в фельдшерско-акушерский пункт, чтобы достать крючья из ног пострадавших. Потом пострадавшие возвращались в ресторан «Берег» и дезинфицировались уже изнутри.
Рыбаки, отчитавшиеся за удачу, расходились по домам, готовились к следующему выходу в море. Кто выпил, но не допил, ждали и жаждали, трясли копейками и, набрав нужную сумму, шли к дому номер 18 по улице Средней к бабе Нине, где в любое время была водочка, выдаваемая молча страждущим. Баба Нина жила в Алексеевке давно, чумазой девчонкой помнила еще и немцев в селе. От первого мужа безногого инвалида у нее было два сына. Муж умер от гангрены на оставшейся ноге и выпивки.
Баба Нина стала жить с Василием, рыбаком без лодки. Василий был небольшого росточка. В селе он был пришлый, без семьи и детей. Подвозил снасти на тачке к лестнице - спуску к морю. Ставил сети под берегом, надев прорезиненный полукомбинезон. Ловил тюльку, карасей, селедку и судачков в сезон. Двор у него с бабой Ниной был увешен вяленой рыбкой, а в ящиках лежала тюлька. Любители – покупатели водочки за очень небольшие деньги получали рыбку на закусь.
Старший сын бабы Нины - Виктор, почему то с кличкой Носорог, второй, был моложе на три года, звали его Анатолий по кличке Чома. Оба тоже рыбалили с лодки, но в ресторане «Берег» не светились. Чома мотался на Украину и возил самопальную, но неплохого качества водку, много, она не кончалась. Этот бизнес позволил обоим приобрести автомашины Жигули третьей модели: синего цвета у Виктора, бежевого у Чомы. Виктор купил домик рядом с мамой, привел себе женщину с ребенком, медсестру с реанимации городской больницы. Ребенок был недоразвитый, крупный и глупый. Ходил по селу, на него не обращали внимания и не трогали. Братья трезвенниками не были, но выпив, за пределы села не выезжали. Практически ночью на море грелись водочкой все. Утром, поставив лодки на прикол, братья и другие рыбаки поднимали улов в мешках до своих машин и мотоциклов и двигались к дому.
Некоторые рыбаки и Василий-сожитель бабы Нины до лестницы-спуска подъезжали с тележками-тачками, где лежали сети, спускались с ними к морю и колдовали недалеко от берега по своей рыбке. Затем через несколько часов снимали сети, поднимали их к тачкам, затем поднимали пойманную рыбку и ехали по домам. Пока сети работали, Василий ходил домой, а чаще сидел на скамейке на берегу и грыз семечки с местными.
Безработица! Сильные ветра с большим волнением. В море лучше не соваться. На Камыш Косе группа с унылыми лицами. Ось у людей сдвинута в сторону систематической бухаловки.
К бабе Нине двигаются селяне с икоркой, балыком из толстолобика и осетра на обмен. Это рыбаки и им иногда удавалось заполучить бутылочку. Люди без работы, лодок, без воли уже не могли получить спиртное по морскому закону в такие дни. Сидели на обочине дороги, на улице Средней, следили, кому удалось заполучить водочку. Попытки попрошайничать пресекались бабой Ниной: когда её доставали, то и матюки она легко выдавала вместо бутылочки. Конечно, ее ненавидели обездоленные и нетрезвые! А, назойливо стучащих в металлические ворота, желающих выпить убедительно просили уйти Носорог и Чома.
Многие жители с возможностями купить сахар и дрожжи, ставили брагу и перегоняли ее до крепкого самогона, чаще всего лучшего качества, чем левая водочка. Но этот продукт был в селе для внутреннего потребления: дни рождения, свадьбы, похороны. Самогон – это не для ресторана «Берег», хотя иногда появлялся и там малыми порциями-пузырьками, выдаваемые тем, у кого горела душа и были деньги, что выходило дешевле, чем бутылка бабы Нины.
Среди перекупающих осетров и икру выделялись жители хутора Шубино - цыганского поселка. Икру они брали килограммами, осетров любого веса. Паренек по кличке Червонец пригонял на большой машине Вольво, в которой сидел цыганский барон с животом, на котором, как на столике он складывал руки. Рядом с ним сидела черноволосая женщина в ожерельях из медных и т.п. подвесок, амулетов со строгим взглядом. На жигулях шестой модели с ними приезжал паренек по кличке Радж. Радж об этой женщине сказал местным коротко: она шувани, по - вашему ведьма. Оба цыганских паренька были похожи друг на друга: смуглые, в черных рубашках с серебристыми аппликациями, черных джинсах, бежевых кроссовках. Они закупали товар для перепродажи по цыганской цепи «купи-продай».
В принципе рыба была недорогой, икра тоже доступная в то время.
Однажды, когда штормило, и не было рыбы ни красной, ни мирной, эти покупатели с Шубино буквально бегали по косе, спрашивали у всех, кого видели, рыбу и икру. Много им было надо, кому – то в Ростов-на-Дону, вроде в другой табор в счет расчета за ткани для изготовления нижнего белья. В Шубино это было основное занятие. Тельняшки, майки, носки, трусишки – ими были завалены рынки Таганрога, да и по ярмаркам в селах этот товар появлялся. Рыбаки посоветовали Раджу и Червонцу сходить к бабе Нине. Та была дома, но почему-то на двух смуглых худых пареньков, раскричалась и прогнала. Тогда подъехал на улицу Среднюю, 18 барон со своей шувани . Цыганская ведунья позвонила в звонок на воротах. Баба Нина вышла с бутылкой водки в руках, но увидев жгуче черноволосую женщину в ярком платье и черном плюшевом жилете поверх голубенькой шелковой кофты с оборочками на уровне пояса, увешанную браслетами и ожерельями, онемела: к ней обычно ходили мужички.
-« Дай икру, дай осетра, жемчужная. Деньги дадим», скороговоркой сказала цыганка.
-«Не хочу с цыганерией общаться», почти рявкнула баба Нина и захлопнула ворота.
Шувани, ведьма по-цыгански, встряхнулась, как бы нахохлилась и снова нажала на звонок.
Ворота открылись, хозяйка вышла с черенком от лопаты. Вместе с ней вышли сыновья и сожитель.
-«Ничего не давай. Ничего не надо. Ничего не ведаешь. Беда к тебе придет. Через твою водку. Твои деньги. Одна с этим останешься».
При этом цыганка приблизила свое лицо к лицу бабы Нины. Левой рукой она собрала в горсть ожерелье из медных или латунных круглых украшений на шее, а правой взяла за запястье хозяйку дома. Затем цыганка отбросила руку бабы Нины и резко повернувшись, села в джип барона. Машина поехала к выезду из села через железнодорожный переезд.
Семья бабы Нины скрылась во дворе, ворота заперли. Вроде и все.
Но не все!!!
Нагонные ветра дули часто по несколько дней. Уровень воды в море возле берега поднимался на один-два метра. Если ветер дул с большой скоростью, то на гребнях больших волн появлялись белые барашки. Поднявшаяся помутневшая вода облизывала берега, отламывая от них значительные куски.
Сети - котлы, закрепленные на жестких жердях в полукилометре от берега, никто не проверял в такие дни и не собирал пойманную рыбку - невозможно и опасно. Тоже и с рыбалкой на лодках.
Небольшие сети на «тычкаря» (вертикальные жерди), огруженные половинками кирпичей ко дну, ставили в паре десятков метров за полосой камыша у береговой зоны. Рыбачки ловили момент затишья и проверяли сети, хотя чаще всего сети забивались кореньями и глиняной мулякой (ил).
В такой нагонный ветер у лестницы не стоят авто и мотоциклы, в море никто не выходит на лодках, лишь несколько тачек рыбачков, рискнувших что-то поймать на обед для дома, ждали своих хозяев с рыбой и снастями.
В один из таких дней случилось несчастье!
Стемнело, ветер бушевал, а по берегу суетились Чома и Носорог, сцепив пальцы рук под фартуком, молча, стояла баба Нина. Сиротливо возле лестницы- спуска к морю стояла тачка Василия. Пустая тачка!
Чома и Носорог пригнали авто к лестнице, включили дальний свет при включенных моторах, но с берега-бугра кроме бушующего моря ничего не разглядели. Подтянулось еще с десяток близживущих жителей.
Принесли железнодорожные фонари, входящие в комплект необходимого оборудования для ночной рыбалки. Несколько ребят покрепче спустились к морю с фонарями.
Василий кроме береговых скамеек и домашнего двора никуда не бывал, вариант о гостевом визите его к кому - либо не рассматривался.
Сейчас у берега, куда набегали грязные волны, кроме пустых плавающих пластиковых бутылок и пакетов ничего не было. Спустить катерок или казанку на воду было бы самоубийством.
На мотоцикле приехал участковый милиционер старлей Денис Глущенко. Человек действия! Вникнув в суть вопроса, помчался на своем двухцилиндровом к месту расположения лодок рыбоохраны и дежурного персонала. Там не ведали о горестном событии, т.к. располагались на другой стороне Алексеевки. Очень быстро, облачившись в свои оранжевые прорезиненные костюмы, трое инспекторов завели мотор водомета тяжелого скоростного катера, длиной около пятнадцати метров и шириной до трех с половиной метров, с мощным прожектором на четырехметровой мачте и помчались в район Камышовой Косы. Ветер до двадцати метров в секунду не препятствовал движению тяжелого катера рыбоохраны.
Инспекторы стали тралить кошками дно и почти сразу зацепили сеть, да не одну. Вытащили их на катер. Одна из сетей болталась видать давно, в ней была протухшая рыба. Выбирая вторую сеть под светом прожектора, в камышовых зарослях обнаружили тело утопшего Василия. Волны, очевидно, опрокинули тщедушную фигуру рыбака, полукомбинезон зачерпнул воды и Василий упал в бурлящее море и прибрежную пену. Он захлебнулся. Волны затащили его в камыш.
Инспекторы рыбоохраны за лямку комбинезона подтащили тело к берегу, двое спрыгнули и вытащили труп на гальку. Затем продиктовали свои фамилии участковому, который велел утром подъехать в участок расписаться в протоколе происшествия и взять один экземпляр своему начальству. По телефону разрешение рыбоохране на помощь пострадавшему было оперативно получено еще ночью.
Виктор-Носорог утром поехал в администрацию села за разрешением получить полотенчатую ткань, а так же белый, черный, красный материал на обивку гроба, получил записку в хоздвор изготовить из досок - резерва главы администрации гроб, а так же выкопать могилу на сельском кладбище экскаватором. Оформил машину на похороны. Взяв в авто четверых прочных ребят, Виктор выехал вслед за экскаватором подготовить саму могилу и проходы к ней.
Батюшка в местной сельской церквушке по поводу отпевания утопленника сказал, что душу Василия принял всевышний, память о нем нужно проявить в местных молитвах и раздать милостыню в память о Василии, без отпевания в храме.
А хоронить надо было быстро. Тело утопленника разбухло, и начало резко разлагаться. Женщины-соседки обмыли тело и переодели. То, что было Василием, уложили в привезенный, уже оббитый тканью гроб, где не было видно качества материала, из которого он изготовлен.
У изголовья горели свечи, со своеобразным запахом, как в церкви.
Женщины - помощницы были в черных косынках, ребята с повязками на рукаве. Зеркала в хате закрыли темной тканью. Мрачновато. По-прежнему, завывая, дул ветер.
Баба Нина не ела, не пила, не плакала. Не говорила ничего и ни с кем. Начала дергаться левая рука от локтя до ладони. Баба Нина пыталась держать дергающуюся руку за запястье другой.
Все было приготовлено к двум часам дня. Подъехала грузовая машина, постелили в нее половики, сверху поставили скамейки, на них сели баба Нина, Анатолий и Виктор. По сельской традиции процессия останавливалась по пути возле каждого переулка. Машина подавала сигнал клаксоном. Рыбаки ехали на своих авто за грузовиком, провожая несчастного в последний путь, пешком до границы села шли мужики и женщины переговариваясь о случившемся несчастье. Само кладбище было за селом, около половины километра. Почти вся процессия дошла до кладбища и ни одна автомашина не обгоняла ее, останавливались. Встречные авто останавливались, съезжали на обочину, люди вылезали, обнажали головы, ждали пока процессия пройдет. Ветер немного стих, гроб установили на табуретки, вереницей прошли знакомые, целовали усопшего через ткань. Гроб забили и опустили на полотенцах. Затем полотенца порезали и роздали ребятам- копателям. Принесли с грузовика четыре лопаты. Первую горсть земли в могилу бросила баба Нина, потом Виктор и Анатолий, затем и другие из провожающих. Всплакнули женщины. Баба Нина угрюмо молчала, глаза были сухие. Закопали быстро и ловко.
На дворе у бабы Нины на поминки готовили лапшу, рыбу в пироге, жаренную тоже. Водка была, конечно, выставили на столы из недорогого стекла стаканчики. У входа во двор уже слонялись обычные обитатели ресторана «Берег», будет выпивка из запасов бабы Нины. Без денег!!
Поминать садились четыре раза за столы, где было шестнадцать мест. Виктор вынес несколько бутылок водки и сухой рыбки, отдал завсегдатаям ресторана «Берег», с утра бродящим возле двора бабы Нины.
-Помяните парни! Он был нормальным рыбачком.
Жизнь в селе продолжилась. Чома снова съездил в Макеевку и привез десять ящиков водки. Ресторан «Берег» работал, море выдавало умерено рыбку из своих кладовых. Снасти Василия положили в середину площадки ресторана «Берег» и их разобрали нуждающиеся и крохоборные рыбачки.
Вот и все! Да не все!
Жена Виктора, Наталья вытащила мужа в Таганрог, в недорогую кафешку, где медсестра - ее коллега по реанимации отмечала день рождения. Свою машину Виктор не взял: предстояло выпивать. До города подвез братишка Анатолий (Чома).
Стол был хороший, дата круглая, выпивка разнообразная от водки и коньяка умеренных цен, до сладкого портвейна. Сели с семи часов вечера и до закрытия кафе, до одиннадцати часов. Было четыре пары. Потанцевали. Когда выходили, запели песни о Дне рождения, который только раз в году и другие, из шансона. Компания уселась в сквере возле кафешки. Мужчина потрезвей пошел поймать такси. Вдруг, вскрикнув, скрючился Виктор, хватая ртом воздух и держась за сердце левой рукой, а правой за голову выше лба. Медички стали щупать пульс, двое побежали в кафе, вызвать скорую помощь. Когда врач приехал, то Виктор был без сознания, скорая помощь помчала его в больницу.
Компания на такси поехала к больнице скорой помощи. Дежурный врач определил, что произошел инсульт, и когда пытались впрыснуть препараты и укладывали Виктора под капельницу, он скончался. В приемном покое записали время вызова, время привоза, со слов компании, где произошло, при каких обстоятельствах. Дежурный врач уведомил о происшествии руководство больницы, а те дали телефонограмму в прокуратуру. Тело направили в морг на вскрытие, т.к. трагедия в окончательном виде произошла в больнице и нужно правильно записать причину смерти в справке. Была суббота, уже перешедшая в воскресенье. За телом сказали приехать в понедельник после трех часов дня или во вторник. У всей компании отрезвление наступило быстро. В слезах, Наталья на первой электричке помчалась в Алексеевку.
Баба Нина от горестной новости остекленела и онемела. Новость ударила по мозгу. Говорить не могла. Все падало из рук. Лицо почернело. Дрожание руки усилилось. Что делать?!
Утром Наталья с Чомой и бабой Ниной прошли - проехали путь подготовки к погребению Виктора: глава администрации пришла в кабинет и дала разрешение на оформление места на кладбище, получение ткани и полотенец для обивки гроба и опускания его до дна. Справку о смерти разрешили довезти в понедельник. Договорились о выделении техники для рытья могилы и для транспортировки покойного до последнего пристанища с морга до дома и от дома до кладбища. Батюшка был приглашен на отпевание Виктора прямо на кладбище.
Виктор был более известный, чем Василий, рыбак в Алексеевке, состоял в бригаде рыбколхоза в лучшие времена. Один мужичок из его бригады с навыками сварщика взялся сварить и покрасить металлические памятники со звездой Виктору, Василию с крестиком и подписать их темно синей краской. Для села это было большим делом. На кладбище немного было мраморных и гранитных памятников, очень немного. Все больше памятников изготовленных в сельских условиях из покупного материала, типа металла.
Наталья по подсказке опытных людей захватила в морг одежду и обувь для усопшего. Работники морга за разумные деньги переодели покойника и за отдельную плату сделали уколы формалином для сдерживания разложения тела хоть ненадолго.
И вот лежит то, что было крепким мужиком Виктором на двух табуретках в комнате, куда идут соседи, знакомые и разные посмотреть и, крестясь, подумать о том, как будут уходить сами. Следы вскрытия не видны. Сложенная в несколько раз молитва на бумаге закрывала лоб, свечи горели в баночках на отдельном столике, три старушки всезнайки тихо сидели с обеих сторон гроба, снимая нагар со свечей и заменяя сгоревшие.
Баба Нина сидела на стуле у входа в кладовку, где хранился запас водки. Лицо почернело и осунулось. Волосы стали белыми без оттенков. Ни одного слова. Горе в чистом виде.
Чому вызвали к воротам. Привезли памятники. Парень их изготовивший сказал, что подойдет к моменту похорон духовой оркестр сельской школы. В оркестре играли школьники, в том числе дети рыбаков. Анатолий (Чома) узнав цену за оркестр, согласно кивнул.
Духовой оркестр прибыл на тентованной, старенькой Газели, которую по своим связям подрядил трубач, он же руководитель оркестра. Пацанята по 14-16 лет с инструментами выстроились у ворот бабы Нины.
На грузовик погрузили гроб с Виктором, залезли баба Нина, Наталья и Анатолий. Заиграл оркестр и колонна тронулась. Людей в колонне было много, сзади ее ехало до двух десятков автомобилей рыбаков, попрощаться подъехал бывший председатель рыбколхоза.
По традиции села на каждом перекрестке пути останавливались все, оркестр играл похоронный марш и т.д. до околицы села. До кладбища провожающих стало меньше. Старушки от трех километров слез и музыки выдыхались. Многие шли помянуть Виктора на улицу Среднюю.
Гроб на кладбище установили на табуретки, священник прочитал молитву «за упокой», с Виктором попрощались. Под траурную музыку гроб опустили в могилу. Слез было много. Баба Нина не плакала. Лицо у нее было черным и застывшим.
На поминках очень помогли коллеги Натальи по больнице. Благодаря ним поминки отвели сносно. Начиналась жизнь без Виктора.
Вот и все. Да не все!
Ресторан «Берег» продолжил свою работу. Баба Нина перестала дружить с головой: на звонок выносила бутылку с отсутствующим взглядом и уходила, не отдав ее. Привыкли звонить дважды, и тогда выходил Анатолий (Чома) и продавал водочку. Жена Виктора, Наталья в реализации водки по ночам участия не принимала. В свободное от работы время она помогала убираться, собирала лежащие, где попало деньги, и складывала их в шкатулку.
Чома стал богатым: деньги оседали в его карманах. Навалившиеся проблемы в семье сдвинули его внутренний мир. Он стал выпивать за рулем. В море практически не выходил. После бессонных ночей Чома стал взбадриваться спиртным. С Донецка прихватил дивчину с мест, где покупал горячительное. Эта Маришка практически стала жить в машине Анатолия. Вечерами Марина с Анатолием ездили в бар на турбазу «Олимпия», что в Алексеевке. Отдыхающих нет: не сезон, а холодное шампанское, коньяк и шоколад есть всегда, только из-за дефицита денег не всем доступно. К ночи парочка возвращалась в хату бабы Нины и всю ночь не спали, отпускали страждущим водочку. Днем все повторялось. Обрюзгший, часто не бритый Чома рассекал по окраине села от рынка до дома. Стал спиваться. Участковый сделал ему замечание, все повисло в воздухе и не долетело до ушей начавшего падать человека. Не услышал он и соседа, врача ФАПа.
Перекупщики рыбы появлялись каждое утро. Были среди них и цыгане. Правда, цыганский барон и его шувани в районе Камыш-косы больше не появлялись. Среди местных часто стали поговаривать о проклятии цыганской ведьмой семьи бабы Нины.
Два покойника за пару месяцев! Баба Нина в виду отсутствия памяти и логики в обсуждении случившего не принимала. Жена Виктора, Наталья на работу и с работы добиралась электричкой, уставала, не до сплетни ей было после реанимации. Наталья забрала своего недоразвитого сына и уехала в город, т.к. в селе у неё ничего не было: дом был оформлен на бабу Нину, а с Виктором они жили не расписываясь.
И грянуло новое несчастье!
Рано утром, после ночных продаж, уставший и нетрезвый Чома с Мариной на заднем сидении разогнались по селу. Селяне часто врывали в землю на поворотах рельсы возле заборов, чтобы автомашины не повредили ограду. Гоня свои «Жигули» по извилистой части улицы Школьной, путая педали, Чома врезался в такой рельс. От удара двигатель автомашины залетел в кабину и переломал ноги водителю, руль раздавил грудную клетку. Маришка с заднего сиденья перелетела до лобового стекла и разбила голову и сломала основание черепа. Когда подбежали прохожие и близко живущие сельские жители, то пассажиры уже не подавали признаков жизни. Подъехал главный врач фельдшерско-акушерского пункта со своим тревожным чемоданчиком и подтвердил смерть Чомы и Марины. Участковый Глущенко сфотографировал авто, рельс и забор, взял объяснительные с очевидцев и тех, кто был на аварии первым. Он же вызвал ГИБДД с близлежащего поста, того, что располагался на трассе Таганрог-Ростов. Сотрудники ГИБДД организовали автокран и грузовик и увезли разбитую автомашину на спецплощадку возле поста. После составления документации о происшествии, на скорой помощи ФАП тела отвезли в морг.
Опять морг! Главный врач ФАПа перевез и оформил несчастных в город на старенькой скорой помощи, принадлежащей медикам.Глава администрации Алексеевки попросила помочь семье бабы Нины коллектив ФАПа и своего главного специалиста. Баба Нина уже ничего не соображала.
Люди откликнулись: не пышно, но отвели все процедуры и похоронили Анатолия. Компактно расположились три могилы плюс могила Маришки, по которой не было сведений о родственниках. Расходы взяла на себя администрация Алексеевки.
Главный врач привез с районной больницы психиатра, обследовали бабу Нину и отвезли ее в психиатрическую лечебницу.
Комиссия с представителями администрации: юрист, главный специалист, землемер опломбировали дом Виктора и бабы Нины с составлением акта и внесением в документ соседей.
Выздоровеет ли баба Нина?
Неужели это порча цыганской ведуньи?