НИКОЛАЙ КЛЮЧИЩЕВ - http://proza.ru/avtor/9057596094 - ВТОРОЕ МЕСТО В 127-М КОНКУРСЕ ПРОЗЫ МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Шла война.
Летом 1943 года готовилась широкомасштабная военная операция. Наша армия должна была нанести сокрушительный удар по немецким захватчикам на очень большом пространстве.
На острие атаки взвода, в котором служил Тихон Прохоров, оказался маленький лесной хутор, не обозначенный на карте. К нему вела узкая тропинка через неглубокий овраг. По дну овражка протекал чистый ручей с очень холодной водой.
Атака была жестокой, но скоротечной. Во время этого боя Тихона чем-то сильно шарахнуло по голове и он упал без сознания.
Сколько он был без памяти - не известно. Очнулся Тихон глубокой ночью от сильного озноба - его колотило всего, как зерно в зернодробилке. Немного успокоившись, Тихон стал ощупывать своё тело - всё было на месте и без повреждений, только голова гудела, как колокол, да в ушах звенело. Своих документов, писем и других мелочей, необходимых солдату, в карманах он не обнаружил, оружия тоже не было. Тихон на фронте был давно и поэтому знал, что после боёв при первом же затишье проходят трофейщики и собирают оружие и документы у погибших. Потом на основании собранных документов составляют списки безвозвратных потерь. Видимо Тихон был долго без сознания, если его посчитали мёртвым и забрали всё из карманов.
С рассветом Тихон стал потихоньку осматривать место последнего боя. Война приучила всё делать с осторожностью: где ползком, где броском, опасаясь выстрела, он обследовал всё ближайшее пространство и, убедившись в безопасности, стал стаскивать погибших солдат в одну воронку - их было одиннадцать. Тихон знал по опыту, что скоро должны появиться похоронщики и он решил им помочь, перетаскивая убитых в одно место, но он не знал, что наступательная операция нашей армии была настолько стремительной и успешной, что фронт далеко позади себя оставил это местечко и что похоронщики, не успевая подбирать погибших, обошли стороной этот, не указанный на карте, лесной хуторок.
Уставший от тяжёлой работы, Тихон подошёл к ручью, чтобы напиться и умыться. "Это ж как тебя разнесло и разукрасило" – подумал и присвистнул он, когда увидел своё отражение в воде. Испугавшись собственного свиста, Тихон быстро присел и оглянулся - вокруг никого и полная тишина. Голова по-прежнему гудела, а лицо приобрело бесформенный вид и имело жёлто-фиолетовый цвет. Побрызгав на него холодной водой, Тихон побрёл к домам лесного хутора. По пути он увидел убитого немца, порылся в его подсумке, нашёл там несколько сигарет, самодельную зажигалку, с десяток сухарей и плитку шоколада. С ремня снял фляжку со шнапсом и нож. Забрав всё это богатство, Тихон стал не спеша осматривать дома и хозяйственные постройки. Домов в хуторе было десять, да пяток сарайчиков и навесов для сена. Строения не сильно пострадали от боевых действий, видимо война прошла мимо этих мест. Осматривая дома, Тихон всё примечал – где какой инструмент, где продукты, где какая одежда. В одном из домов он увидел девчушку – ползунка, которая совала себе в рот всё, что было вокруг.
- Вот это находка! - проговорил Тихон.
- Где ж твои папка с маманькой? – он внимательно осмотрел весь дом, никого.
- Ты наверное замёрзла и есть хочешь, как же тебя звать – величать?
Тихон сунул девчушке сухарик, укутал покрывалом и положил её себе на колени. Девчушка принялась энергично сосать хлебец. Насытившись и согревшись, она быстро заснула. Тихон положил ребёнка на кровать. А сам продолжил осмотр строений. За дальним сараем Тихон обнаружил местных жителей – два старика и пять баб разного возраста – они были расстреляны немцами незадолго до атаки. Вернувшись к ребёнку, Тихон проговорил:
- Нашёл я твою маманьку, а с нею и бабаньку, да не одну – нет у тебя больше никого. Одна ты осталась здесь из живых, одна живая душа.
Девочка спала, Тихон, немного помолчав, добавил:
- Раз ты одна живая душа, то назову я тебя Душенька. Будем мы с тобой здесь обживаться. Идти мне некуда. Ты сирота и я сирота.
Ещё задолго до последнего боя Тихон знал, что его родную деревню на Смоленщине немцы сожгли дотла вместе с жителями – никого не осталось. Ещё Тихон знал, что его без документов арестуют сразу же, как только он выйдет из леса, и как дезертира или же вражеского диверсанта поставят к стенке и особо разбираться не будут. Не хотелось ему такой расправы над собой. Тихий хутор пришёлся ему по душе и он решил остаться здесь.
Пролетело несколько дней. За это время Тихон оттащил подальше в лес убитого немца, похоронил местных жителей и над их могилкой поставил крест с надписью: «Местные хуторяне, два старика и пять женщин».
Когда Тихон прощался со своими сослуживцами, то долго всматривался в их лица. Это были, кроме одного, его ровесники – разница в два- три года не ощущалась.
Сашка Степняк – весельчак, балагур, душа взвода.
Григорий Мороз – задиристый малый.
Ефим Хохлов и Мишка Мохначёв – два друга, везде вместе, их так и звали: два сапога – пара – Хохмач и Мохнач.
Николка Трубных – бренчал на одной струне и нагонял тоску.
Фёдор Старшинов – всё время что-нибудь мастерил из любого подручного материала.
Степан (фамилии его Тихон не запомнил) – спал почти постоянно и из-за этого прозвали его Сурок.
Михаил Ракитин – самый старший во взводе по возрасту, ему было 35 лет.
Егор Вдовин – вечно недовольный человек.
Остап Кручина – здоровяк, троих на себе таскал.
Клим Меньшиков – самый тихий простой парень, но по фамилии прозванный Князем.
И хотя самому Тихону не было ещё и двадцати трёх лет, деревенская жизнь научила самостоятельно принимать решения и не бояться трудностей. Он недолго постоял над холмиком, смахнул набежавшую слезу и пошёл к хутору.
В один из дней, когда Тихон занимался какой-то работой, к нему подошла худющая – кожа да кости – дивчина.
- Ты кто? Откуда здесь взялась? – спросил Тихон, но дивчина молчала и лишь неопределённо махала рукой, при этом в глазах её светился огонёк тоскливой радости.
- Как тебя звать-то?
Дивчина начала руками показывать на деревья: она жестами как бы рвала фрукты и показывала себе на рот. Тихон догадался – она хочет есть, он сорвал несколько яблок и груш и протянул их ей. Дивчина радостно схватила грушу и прижала её к своей груди, жестами показывая то на грушу, то на себя. Тихон понял:
- Тебя зовут Груша? А можно я буду называть тебя Груня?
Она радостно заулыбалась довольная тем, что её правильно поняли и точно угадали её имя.
- Значит Груня, а меня зовут Тихон. Тихон Прохоров. Вот и познакомились. Сколько ж тебе лет, Груня? – она смело четыре раза разжала пальцы на своей руке.
- Двадцать? А на вид и пятнадцати не дашь.
Щёки Груни зарделись, она слегка наклонила голову и отвела взгляд.
- А почему ты всё время молчишь? Ты не можешь говорить? А меня хоть слышишь? – Груня утвердительно кивнула головой.
- Что же это я тебя вопросами замучил? Ты, наверное, голодная. Иди к ручью, приведи себя в порядок и поешь чего-нибудь, да за Душенькой присмотри.
Груня внутренним чувством ощутила здесь полную безопасность и тихое уединение, где она, наконец-то, за долгие скитания, сможет спокойно жить.
Так и стали на хуторе жить Тихон, Душечка и Грушечка – так он ласково её
называл.
Время летело день за днём и порой так быстро, что Тихон не успевал засветло завершить ту или иную работу. А работы хватало. Надо было убирать следы военных действий, ремонтировать разбитое. Тихон окончательно решил поселиться на хуторе, а для этого надо было проводить необходимые хозяйственные дела: заготовить дрова – благо лес рядом; убрать урожай и оформить запасы продуктов на зиму; надо было наловить зверушек и навялить мясо. Тихон каждый день с утра до вечера был чем-то занят. Он много раз делал и переделывал ловушки – подсказать было некому, а своего опыта в таких делах оказалось маловато. Вот и трудился Тихон, не покладая рук, над очередной проблемой, пока не получалось так как надо и как самому ему было удобно. Груня тоже не сидела без дела. Она готовила что-то поесть для Тихона, для себя и для Душеньки, старалась делать заготовки на зиму, собирала грибы, ягоды и целебные травы. Надо было ещё и одежду подобрать и перешить для Тихона, для себя и особенно для Душеньки, которая привязалась к Груне и была всегда рядышком.
Время летело быстро. Тихая размеренная, хоть и в сплошных трудах, жизнь сделала своё дело. Лицо Тихона приобрело нормальный вид и Груня украдкой любовалась им. Стройное мускулистое тело Тихона тоже вызывало у неё восхищение. Сама Груня из худышки-замухрышки превратилась в настоящую красавицу: всё было при всём и было на что посмотреть. Однако Тихон заметил это преображение лишь глубокой осенью. Он стал подолгу задерживать взгляд на фигуре Грушеньки, от чего та смущалась, металась в разные стороны, пытаясь скрыться за какой-нибудь работой. Но однажды Тихон резко схватил её, сильно обнял, прижал к себе и горячо зашептал прямо в ухо:
- Будь моей. Будь моей женой. Ты хочешь быть Прохоровой? Будь Прохоровой.
Грушеньку бросило в жар, сердце сладостно встрепенулось. Она хотела сначала оттолкнуть Тихона, но потом вся обмякла и нежно, положив свои руки ему на плечи, прижала его голову к своей груди.
Долгими зимними вечерами Тихон рассказывал Грушеньке о своей родной деревне, об игрищах среди молодёжи, о разных делах своих односельчан. Рассказывал и о себе, и о фронте, и о том, как он и где воевал. Рассказал и о последнем его бое возле этого хутора, и о том, что он без документов, и что идти ему некуда. Убаюканная голосом Тихона, Душенька быстро засыпала. А лицо Груни от рассказов то сияло и смеялось, то хмурилось и было печально, то наливалось гневом и злобой. Сама же Груня хотела многое рассказать Тихону и открыть свою душу, но не могла – она с рождения была немой. Не могла Груня рассказать о том, что родители ещё во младенчестве отдали её в детский дом, где она пробыла долгих десять лет. Потом её перевели в трудовую коммуну для глухонемых, где она работала так же, как и все её друзья по несчастью. Не могла Груня рассказать и том, как немецкие самолёты разбомбили их коммуну под Гродно, как почти все воспитанники погибли и лишь некоторые из них разбежались в разные стороны. Как же она хотела выговориться – слёзы её просто душили от воспоминаний. Не могла Груня сказать и том, как спала в звериных норах, как в сожжённых деревнях она откапывала уцелевшие тряпки, пытаясь всё найденное натянуть на себя, чтобы не замёрзнуть, как видела людское горе и слышала бесконечный плач детей и стоны изувеченных, как пьяные немецкие солдаты плясали на трупах убитых ими людей, какие бесчинства творились на огромной территории. Многое видела Груня, но не могла ничего сказать.
В трудах и заботах друг о друге незаметно пролетели зима, весна, да и лето было почти на исходе.
В августе 1944 года Тихон вдруг услышал голоса людей, шедших по тропинке через овражек. Это была большая группа 10-15-летних мальчишек и девчонок в сопровождении трёх взрослых мужчин. Увидев хутор, взрослые решили стать здесь лагерем, благо жильё, лес и вода были рядом.
Тихон с опаской вышел к людям. Сначала осторожно, но потом всё смелее и смелее он разговорился и выяснил, что дети эти из одного детского дома, что они там очень голодали и что взрослые решили их вывести в турпоход с целью найти подходящее местечко в лесу, стать там лагерем и подкормить детей дарами леса. В свою очередь Тихон сообщил о том, что хутор этот из десяти домов, что он с Грушенькой и Душенькой занимают один, а остальные свободны и можно в них разместить детей.
Жизнь на хуторе закипела, лес наполнился детскими голосами. Под руководством Николая Серафимовича мальчишки быстро навели порядок в пустующих домах и на прилегающей территории. Захар Степанович организовал девчонок для сбора грибов, ягод, шишек и целебных трав. А Иван Петрович с двумя пацанами занялся обустройством столовой или же, как он сам выразился, места коллективного пользования. Они из-под навеса выгребли остатки сена и соорудили из подручного материала столы и скамейки. Рядом с навесом Иван Петрович сложил из камней подобие плиты и стал там готовить в большом котле кашу. Дрова и воду ему подносили Колька Видов и Славка Старцев. И если Колька был скромным, тихим и незаметным, то Славка, в противовес ему, был шустрый и разбитной парнишка. Он с первых дней сразу же стал подбегать к Тихону с тем или иным вопросом. Иван Петрович всецело был занят кухонным процессом, ведь накормить полсотни голодных ртов из скромного ассортимента продуктов – это надо было уметь и отдавать этому всё свободное время.
Детдомовцы жили своей жизнью, но по вечерам Николай Серафимович в импровизированной столовой собирал всех вместе и начинал рассказывать о событиях в истории нашей родины, особенно выделяя доблесть, мужество и подвиги значимых исторических персонажей. Ребятишки всегда слушали его, затаив дыхание, но по окончании беседы они наперебой обсуждали тему данного вечера. Захар Степанович обучал подопечных грамоте и математике. Тихон с Груней тоже приходили на эти посиделки, Груня даже пыталась азы грамоты освоить. Много они узнали нового из рассказов Николая Серафимовича, узнали и о продолжающейся войне, и о зверствах фашистов, и о разорённых городах и сёлах, и о трудовом подвиге народа. В свою очередь Тихон рассказал о том, как он воевал, как оказался на этом хуторе, о расстрелянных стариках и женщинах, о погибших солдатах. Рассказ Тихона сильно задел за живое Славку Старцева и он потом несколько раз говорил об этом и с Тихоном и с Николаем Серафимовичем.
Как то Николай Серафимович подошёл к Тихону и спросил:
- А как называется твой хутор и почему он не обозначен на карте?
- Не знаю – ответил Тихон – для меня это тоже загадка, ведь когда мы шли в атаку, то и не предполагали натолкнуться здесь на жильё.
- А давай мы его назовём Тихон-хутор – предложил Николай Серафимович – нанесём на карту, ребятишкам скажем, что имя героя закреплено за этим населённым пунктом – вот обрадуются, особенно Славка. А то он мне все уши прожужжал твоей историей.
Тихон промолчал из скромности, а Николай Серафимович достал из планшета карту этой местности, сверил по компасу направление, расстояние, внёс карандашом изменения и поставил значок с надписью “Тихон-хутор”.
До поздней осени в лесу и на хуторе раздавался детский гомон. Детдомовцы слегка поправили своё здоровье на целебных травах, чуть порозовели их щёки от немудрёной, но постоянной пищи, голоса окрепли и радостно зазвенели. Под руководством Николая Серафимовича детишки быстро навели порядок в местах своего пребывания, собрали свои пожитки и ушли по тропинке к своим зимним пенатам.
Груня привыкла к шуму детворы, ведь она и сама была из многочисленной “семьи-коммуны”. При прощании с детдомовцами у неё даже навернулись слёзы, но Тихон прижал её к себе и она быстро успокоилась. Груня ещё долго ходила потом в те дома, где жили девчонки, подолгу стояла там, вспоминала девочек и думала о чём-то своём.
Зима и весна на хуторе прошли своим чередом.
В конце мая 1945 года, когда Тихон был возле ручья и набирал воду в вёдра, то заметил приближающегося человека.
- День добрый – произнёс путник.
- Добрый – не спеша ответил Тихон.
- Что-то сторожишься ты, хозяин. Аль людей давно не видел? Я ищу Тихон-хутор, не здесь ли?
- Он самый.
- Мне говорили, что места здесь тихие, никого нет в округе, отдохнуть можно, по грибы сходить.
- Живи, коль человек хороший – проговорил Тихон.
- А ты знаешь-то, немца побили, сдох в своей берлоге. Победа, хозяин!
- Иди ты! – у Тихона спёрло дыхание, и он даже присел на бережок.
- Эка, брат, да ты, я вижу, ничего не знаешь о событиях в мире. Ну, ладно, приходи ко мне вечерком, потолкуем. Какую избу-то занять?
Тихон показал на дом, в котором он с Груней проживает и сказал, что все остальные пустуют и пусть путник выбирает себе любой.
Фёдор – так представился вечером путник – был старше Тихона лет на пятнадцать, не высокого роста, коренастый, с коротко подстриженными волосами с проседью, с задорным огоньком в глазах и с хорошо подвешенным языком – он болтал без умолку обо всём. Говорил о войне, о победе, о героях, о трудовом подвиге народа, о природе, о разрушенных городах, о подъёме сельского хозяйства, обо всём на свете, но о себе не проронил ни слова. В любой теме он не замолкал до тех пор, пока его слушали Тихон с Груней. Фёдор прожил на хуторе больше двадцати дней и почти всё это время он проводил в лесу, бродил не спеша от одного дерева до другого, собирал какие-то веточки и корешки, долго их вертел в руках и рассматривал со всех сторон, а потом что-то записывал в свой блокнотик. К концу его пребывания веточек набралось не мало, и почти все он забрал с собой вместе с блокнотом, из которого зачем-то вырвал несколько страниц и выбросил их.
Снова Тихон с Груней и Душечкой остались одни. Они не знали радоваться ли победе или нет, не знали, что делать дальше – оставаться на хуторе или выходить “в люди”.
Пролетел ещё месяц. В один из дней июля на хуторе появились вооружённые люди в военной форме. Несколько дней пришлые грубо и бесцеремонно переворачивали содержимое домов в поисках чего-то запретного, нашли какие-то цифры на бумажках, посчитали их шифровкой, арестовали и избили Тихона, а затем увели с собой, обвинив его в шпионаже. Суд быстро, не разобравшись ни в чём, осудил Тихона на восемь лет и поехал он отбывать срок в далёкие лагеря.
Осенью 1953 года Тихон Прохоров был освобождён. Куда ему было податься, он не знал. Проехав всю страну, Тихон побывал на пепелище своей родной деревни на Смоленщине – никто его там не ждал, да и деревни как таковой больше не существовало – некому было возродить жизнь, всё поросло бурьяном, кустарником да деревьями. Побыв несколько дней в ближайшем городишке, Тихон решил вернуться на тот хутор, который приютил его в военное лихолетье.
Долго Тихон искал знакомую тропинку, заросла она. Цепкая память вела его через лесные заросли к Тихон-хутору. Но и здесь его никто не ждал. Покосились и посерели дома, трава кругом по пояс. С грустью в глазах Тихон обошёл все постройки – ничего не напоминало о былой жизни. Не много постояв в раздумьях, он засучил рукава и стал постепенно наводить везде порядок – жизнь продолжалась.
Худо ли, бедно ли, но Тихон прожил на хуторе двенадцать лет, изредка выходя в райцентр, расположенный в 12 километрах от леса. Там он делал необходимые покупки, иногда общался с солдатками, потерявших мужей на фронте, звал некоторых на хутор, но почему-то возвращался всегда один. Во время редких визитов в райцентр Тихон всегда подходил к одной девочке, которая часто стояла у вокзала и ждала не вернувшегося с войны отца. Звали её Машей. Тихон подходил к ней, молча садился рядом и, немного повздыхав, непременно спрашивал:
- Всё ждёшь?
- Жду, дядя Тихон.
- Сколь времени-то прошло. Поди и забыла уж как выглядит папаня?
- А я всё равно буду ждать. – Упрямо твердила Маша.
- Ну жди. Жди всем ветрам назло.
Летом 1965 года к Тихону пожаловала целая делегация пионеров во главе с Машей, которая к тому времени уже выросла и стала пионервожатой в местной школе. В руках её была газета “Красная звезда”.
- Дядя Тихон, – проговорила Маша – наша пионерская организация разыскивает героя, о котором здесь написано. Это не вы ли, случайно?
Притихшие ребятишки ждали ответа. Тихон посмотрел на них, пригласил всех за стол, накормил лесными дарами и лишь потом взял газету и прочитал статью. Прочитал, притих, думая о прошлом и соображая, откуда “Красной звезде” известны мельчайшие подробности о его последнем бое на этом хуторе. Он ещё раз взглянул на статью, на фамилию автора – Старцев. И тут он всё вспомнил.
- Да, это правда. Статья написана про меня. Только я подвига не совершал, просто воевал, да и не один я был, вернее один я остался в живых, остальные погибли при освобождении этого хутора. – На глазах у Тихона заблестели слёзы.
Пионеры загалдели на все голоса:
- А как это было?
- Тяжело ли на войне?
- А у вас орден есть?
- А не страшно ли было?
Маша угомонила ребятишек и попросила Тихона рассказать обо всём подробно. Он долго собирался с мыслями, а потом – с небольшими паузами – начал рассказывать обо всех событиях своей жизни. Говорил о своей деревне, полностью сожжённой немцами, об ожесточении солдат на фронте, о боли в сердце за истоптанную врагами землю, за загубленные жизни матерей, сестёр, детей. Тихон, часто замолкая, погружённый в страшные воспоминания, даже не заметил, что день подходит к вечеру.
- Дядя Тихон – проговорила Маша – уже поздно, детям нужно ещё вернуться в райцентр. Давайте мы придём к вам завтра и продолжим беседу или приходите к нам в школу, там будет гораздо больше слушателей.
- Ну что ж. Пока стоит прекрасная погода – приходите ко мне, угощу чем-нибудь, да чаем на лесных травах побалую. Ребятишкам нужно бывать в лесу и дышать чистым целебным воздухом.
Маша приводила пионеров на хутор ещё несколько раз и каждый раз Тихон кормил ребят, угощал их чаем и рассказывал об ужасах войны и о своём последнем бое. Когда он подходил к событиям лета 1945 года, то замолкал и опускал голову – о лагерях не хотел говорить, а о Грушечке и Душечке ничего не знал. Не знал Тихон, что девочку определили в детдом. Не знал, что после его ареста Груню, пытаясь заставить её заговорить, в буквальном смысле, пытал следователь-садист, который кочергой повыбивал ей все зубы, а потом, чтобы скрыть следы своего насилия, едва живую девушку бросил ночью под проходящие танки. Ничего этого Тихон не знал, но постоянно жил надеждой, что Груня с Душечкой когда-нибудь объявятся, поэтому и не уходил он с хутора.
Пионеры после знакомства с Тихоном написали в “Красную звезду” отклик на статью Старцева с пометкой “герой нашёлся”. Старцев не заставил себя долго ждать и осенью приехал к Тихону, который обрадовался встрече. Они долго по вечерам сидели у костра и вспоминали осень 1944 года, когда Славка Старцев четырнадцатилетним пацаном с другими детдомовцами проживал здесь. Оказывается Славка ничего не забыл. Со временем стал корреспондентом “Красной звезды” и к юбилейной дате дня Победы написал статью о Прохорове Т. С., но перед этим он поднял архивы и нашёл запись о подвиге солдат, шедших в атаку на безымянный хутор в лесу. В донесении было указанно, что всем павшим в том бою присвоены медали “За отвагу”. В списке значился и Прохоров Т. С. с пометкой “посмертно”.
Боевую награду Тихон Семёнович Прохоров получал на площади райцентра при большом скоплении сельчан. Пионеры во главе с Машей торжественно отдали герою салют и спели несколько песен. Рядом с Машей был Славка – их вместе свела судьба одного человека. Но самым трепетным моментом оказалась встреча Тихона с Душенькой. Евдокия Тихоновна Прохорова была приглашена на торжество всё тем же неугомонным Славкой. Слёзы радости катились по щекам Тихона.
На 127-ой Конкурс прозы для начинающих http://proza.ru/2022/01/09/1478 Международного Фонда Великий Странник Молодым