Лето обещало быть жарким.
Был ещё только конец мая, а солнце уже припекало вовсю. Открывшийся раньше на целую неделю «купальный сезон» на канале собирал даже в будни по вечерам на берегах рукотворного русла толпы жаждущих освежить изнуренные от дневного жара тела. И, хотя вода была еще достаточно холодной, на «детском» мелком пляже она за день уже успевала прогреться на всю свою маленькую глубину. Да и песок, с утра влажно-прохладный, к полудню уже был сухим и приятно тёплым, а часам к пяти так прокаливался на солнце, что по нему босиком уже не ходили, а, слегка обжигая ступни, только бегали…
Василий с семейством – женой и пятилетней дочкой – прогуливался вдоль канала. Солнце бликовало на поверхности воды и пускало зайчики в глаза. Проплывающие мимо, в сторону большой Волги, теплоходы с первыми туристами при небольшой фантазии – только прищурь глаза – вполне могли сойти за величественные круизные океанские лайнеры. А шелест волн от них, как и плеск накатывающей и разбивающейся о покатые бетонные берега воды, мог спокойно притворяться нежным морским прибоем.
Дочурка то и дело норовила вырвать ладошку из маминой руки и подбежать к самой воде, поплескать в ней ручонками. Но бдительная жена на корню пресекала все попытки вырваться из-под контроля – и девочке оставалось только подбирать попадавшиеся под ноги камушки – и просто так бросать их в воду.
Василий же даже не глядел по сторонам. Краем глаза следя за женой и непоседливой дочкой, он почти не слышал всего того, что говорила ему супруга, лишь изредка, по наитию, кивал головой или вставлял ничего не значащие слова: «ну, да», «конечно», «надо же!». Умиротворенный погодой, присутствием рядом любимых и родных людей, осознанием того, что на работу ему идти только через день, он просто бездумно шел по тротуару, наслаждаясь покоем незаметно уходящего дня.
Он вышел из своей созерцательной «нирваны» только тогда, когда жена остановилась, а её локоток небольно, но требовательно ткнулся ему в бок.
Перед ними стояли две женщины.
Одну он знал. Это была Фаина – коллега жены по её работе в библиотеке. Высокая и худощавая, вороноволосая, с горбато выпирающим носом и слегка раскосыми глазами в обрамлении мелких морщинок, с большим узкогубым ртом, она, тем не менее, притягивала к себе взгляды мужчин какой-то своей, исходящей, казалось, из её внутренней глубины, животной силой.
Рядом с ней стояла незнакомая Василию женщина. Чуть меньше своей спутницы по росту, и визуально – старше по возрасту, она была как бы постаревшей копией Фаины.
- Это мая матушка, - такое обращение к матери показывало, что женщина была родом с юга России, а точнее – с Кавказа. – Она только вчера приехала.
- Мариям. – Низким, почти мужским голосом представилась незнакомка. – Фая мне только что про вас рассказывала. А вы, глядим, уже навстречу и идете…
- Бывает. – Буркнул Василий и сразу же заскучал. Сейчас начнутся чисто женские разговоры, в которых ему ну совсем не хотелось принимать участия. Он уже взял детскую ладошку в свою большую ладонь, чтоб, отойдя от беседующих дам, присесть на ближайшую скамеечку – и наконец-то дать дочке чуть больше свободы.
«Пусть хоть ножки в воде помочит, что ли…» - подумалось ему. И вдруг понял по возникшей тишине, что его о чем-то спросили.
- Извините, задумался. – Начал оправдываться он. И зачем-то соврал. – На работе проблемы всякие, нововведения, изменения… Вот в голове всё и крутится, мысли различные…
- Ничего, я понимаю. - Марьям посмотрела на Василия и чуть, уголками щелевидного рта, улыбнулась. – Я просто хотела узнать, что Вы думаете насчет дальнейшей жизни.
- А что тут думать-то? – удивился Василий. – Работа, слава богу, есть. К тому же – чуть ли не в двух шагах от дома… Хорошая работа. И зарплата хорошая. Вон, телевизор цветной недавно купили. В прошлом году в деревне терассу к дому тестя пристроил…
- Ну, да, – встряла жена. – Терасса очень хорошая получилась. Большая, просторная и светлая. Он у меня молодец. Всё сам. – И она нежно погладила Василия по руке.
- Да я не только о Вашей жизни. Я, так сказать, в большем масштабе. – Уточнила женщина.
- А что – в большем масштабе? Страны, что ли? Ну, дак, вон, говорят, скоро референдум будет, это типа всенародного опроса – насчёт сохранения Союза. И я так скажу – этот вот самый референдум нужен как раз тем, кто хочет нашу страну разрушить. – Василий разошелся, и говорил, энергично махая левой рукой. – Они ведь что думают: вот люди проголосуют, а эти голоса возьмут – и заменят. И скажут потом: видите, сколько людей не хотят, чтоб был Союз. И всё. И начнут дербанить…
- Вы так думаете? – улыбнулась женщина. Но глаза отчего-то смотрели на мужчину холодно.
- Да это и так видно. – Василий немного притормозил свой пыл. Заговорил спокойнее. – Только не дадут Союзу развалиться! Работяги простые не дадут. А ведь нас, работяг, подавляющее большинство. Вот так. И как бы там, на верху самом, чего не напридумывали, не насочиняли – типа этой всем уже надоевшей «перестройки» - мы выстоим. И не из таких передряг страна выкарабкивалась. Так-то.
Собеседница опустила глаза. Потом вновь посмотрела, но уже печально, на умолкнувшего мужчину. Вздохнула. Пробормотала что-то про себя.
- Извините, - заговорила Фаина. – Нам уже пора. У мамы режим. Ей сейчас надо укол ставить будет. Медсестра придет – а нас дома нет. А без уколов у мамы голова снова сильно болеть будет…
И, попрощавшись, женщины торопливым шагом пошли прочь от Василия и его семьи.
- Странная у твоей Фаины мать, - продолжая неспешную прогулку, Василий делился с женой своими впечатлением от кратковременной встречи. – Для чего про жизнь спрашивала, зачем? Точно – что-то с головой у ней не так…
- Да ладно, – одернула супруга жена. – Просто приехала в незнакомый город, и ей захотелось про жизнь нашу здесь узнать. Вот и всё. Вполне законное любопытство…
Сзади послышались торопливые шаги.
Василий с женой обернулись.
К ним возвращалась Фаина.
- Извините ещё раз, - чуть запыхавшись, произнесла подошедшая женщина. –Можно, мне Вашу жену на минуточку – пошептаться?
И женщины отошли на несколько шагов.
Василий взял дочку за руку – и они побрели неторопливо дальше вдоль канала.
В голове у него всё крутился этот неопределённый до конца вопрос – про дальнейшую жизнь в «большем масштабе»… Но с каждым шагом все эти мысли с этим вопросом отступали куда-то вглубь, и их там потихоньку заволакивало мутной дымкой скорого забвения. Василий с дочкой просто шли – и радовались, и наслаждались каждой минутой именно сейчасной, только вот проживаемой, жизни. Безмятежной. Прочной. Надежной. Со счастливым, понятным и определенным Будущим. Для себя, для дочки и жены. Для всех его знакомых. Вообще – для всех…
Он вначале даже и не заметил подошедшей супруги. Только когда она взяла его под руку и слегка прижалась к нему боком, он повернул голову и посмотрел на неё. И остановился.
Лицо жены было отчего-то хмурым, даже немного сердитым.
- Что, поругались с Фаиной, что ли? Или на работе что? – Василий провел ладонью по волосам жены. – Да ладно, всё фигня, всё пройдет! Помиритесь. И в библиотеке твоей всё устаканится. Не переживай…
И, крепче прижав просунутую под его локоть руку жены к себе, он повернулся – и они пошли дальше.
- А знаешь, - через пару минут вдруг заговорила жена. – Эта мать Фаины, эта Марьям – у неё ведь опухоль в голове. И она скоро умрёт. Марьям это Фаине так сказала…
Она немного помолчала. Потом, остановившись, подняла голову и посмотрела мужу прямо в глаза.
- А ещё эта Марьям дочери сказала, а мне Фаина передала – она радуется, что умрёт и не увидит падения страны. И ещё сказала, что хорошо, что не увидит войны – между ними и нами. И умирающих от голода и холода нищих. И школьниц-проституток на каждом углу. И бандитов, убивающих за долги или за квартиры…
У Василия вдруг закружилась голова. Помотав головой, он крепко зажмурился, а потом открыл глаза.
Мир вокруг них оставался прежним. Без потрясений, без страхов, бед и ужасов…
Потом он гладил успокаивающе жену по плечам, а она, уткнувшись в его грудь, договаривала.
- Фая говорила, что её мать в ауле все считали ведьмой. Все её слова сбывались. Все предсказания. Причём, знаешь – она только плохое и умела предсказывать: у кого коза сдохнет, у какой беременной выкидыш будет, кто провалится в яму и ногу сломает… Всё-всё, говорит, сбывалось…
- Мало ли что больная женщина сказать может… - Василий вытер пальцем слёзы, выступившие в уголках глаз жены. – Она, небось, из-за своей болезни такая злая на весь мир – вот и сочиняет всякие там страшилки.
- Ты так думеешь? – чуть успокоившись, спросила жена.
- А что тут думать? Точно! Напридумала херни всякой – а теперь других пугает своими фантазиями. То аул один. А то – целая страна! «Остапа понесло», - процитировал он. – Факт!..
Муж взял жену за руку, другой рукой крепче взял дочкину ладошку – и они втроем пошли дальше. Потихоньку успокаиваясь. И мечтая о чем-то светлом, радостном и прекрасном.
Вечер был теплым и спокойным.
Лёгкий ветерок играл молодыми листочками в кронах деревьев, стоявших вдоль тротуара, слегка путал волосы в головах прохожих. И приятно охлаждал напитавшиеся дневным солнцем лица людей, неспешно гуляющих по набережной канала.
Людей, уверенных в своём незыблемом – и обязательно хорошем – Будущем…