Магги – это девочка семи лет с завораживающими миндалевидными глазами цвета морской волны. А вы подумали, что речь пойдёт о знаменитой марке сухих супов? А вот и нет! Речь пойдёт о девочке семи лет с завораживающими миндалевидными глазами. А какие же миндалевидные глаза обходятся без очаровательных скул, заставляющих глаза удлиняться в изыски очертаний миндальных орешек? Вот, вот, Магги и обладает этими скулами. А ещё её лицо украшает очаровательная улыбка. А как вы думаете, о чём думает она, когда улыбается? Ну что вы! Совсем не о куклах Барби! Она умножает! В её головке поселились цифры и числа, и их количество прогрессирует с невероятной скоростью, потому что Магги любит умножать. И в кого это она такая? А вот и непонятно! В ней столько намешано! Кстати, имя ей дали при рождении Маргарита, а все называют её Магги. Даже учителя в школе. Но супы здесь ни при чём. Просто Магги короче. А может и потому, что в этой девочке есть что-то магическое. Вот уставится она на вас своими улыбчивыми глазами, и вы, заворожённые, начинаете улыбаться в ответ, а потом начинаете ещё и подпрыгивать от переполняющей вас радости. Ну может, вы и не будете подпрыгивать, а вот я прыгаю, хотя умножать в голове ну очень не люблю. Вообще, устный счёт напрягал меня ещё со школы. Я любила математику на бумаге. В моей голове числа не умещались, а тем более не размножались. Вот и думайте теперь, почему я начинаю прыгать от счастья, глядя на эту числа умножающую девочку. Может, виной тому цвет её глаз, неприхотливо меняющий свои оттенки? За этим процессом интересно наблюдать! Но зачем же подпрыгивать? А вот хочется и всё тут!
Помните, я заметила, что в этой девочке много чего или кого намешано? Впрочем, не много, если иметь в виду её родовые корни. Но зато какое множество таинственных и необычных судеб читаются в её распахнутых навстречу миру глазах!
По маме она наследница двух аристократических родов: немецкого и польского. По семейному преданию барон фон Шлоссер, предок бабушки её матери, сопровождал прибытие шестнадцатилетней Фике или Фикхен (домашнее прозвище Екатерины Второй) из Германии в Россию, где и остался навсегда. Правдивость этой легенды остаётся под вопросом, но то, что Шлоссеры прибыли из Германии в Россию для службы при дворе, не вызывает никаких сомнений. Во владениях этой богатой семьи была целая деревня под Одессой. Я даже знала её название, но забыла. Припоминается что-то такое немецкое с окончанием на «Баден» -«купание». Семья, действительно, купалась в достатке и довольстве, но ботинки дети чистили сами – приучались к труду. Эмма фон Шлоссер, мама прабабушки нашей героини, так удачно приученная к труду, уже в советское время была учительницей немецкого языка, одно время работала даже в знаменитом на весь мир в пионерском лагере «Артеке» на Крымском полуострове. Она вышла замуж за Антона Петерса, обладателя прекрасного голоса. Сначала он пел в церковном хоре, а потом его пригласили петь в Одесский оперный театр. К его прекрасному голосу прилагался дар пародиста, и он замещал заболевших певцов, пел их голосами, а они, стоя на сцене, открывали только рот. Неужели такое практиковалось? Семейные предания утверждают, что да! А мне почему-то не верится. Или не хочется верить. Впрочем, если это так, то это очень смешно...
Антон был невероятно красив, имел успех у женщин, чем и пользовался. Не выдержавшая его многочисленные романы Эмма рассталась с ним. Их развели, но не развенчали. Вы когда-нибудь слышали такое слово «развенчали»? А я услышала в первый раз. «Развенчанные» слышится как «развинченные». Так что, лучше быть неразвенчанными, хотя и расставшимися. А как думаете вы?
Антон Петерс в тридцать девятом году, уехав на гастроли в Стамбул, не вернулся, а позже объявился в Австралии. Эмма, в свою очередь, во время второй мировой войны в сорок первом году была интернирована румынскими фашистами в польский лагерь вместе с дочерью Розалиндой и со старшей сестрой Юлиттой. Ах! Какие имена! Какие люди! Необычные, гордые и нежные…
Через полгода им удалось вернуться в Россию, куда Юлитта рвалась с неимоверной силой, потому что там оставался её сын, который, как оказалось, уже погиб, и их, пересадив на другой поезд, отправили в Удмуртию, посёлок Уву, где они работали на торфяных разработках в трудовом лагере. Здесь Розалинда познакомилась с Иосифом Шнайдером. Отца и брата Иосифа в тридцать седьмом году забрал чёрный воронок. Им обоим удалось сбежать, и они, добравшись до Германии, попали в город Вормс. Мать же Иосифа, Кристина, осталась одна с четырьмя сыновьями. В сорок первом её с детьми, с матерью мужа и женой брата мужа отправили в столыпинских вагонах для скота в тот же трудовой лагерь, в котором уже была Розалинда с матерью и тётей. По дороге в Удмуртию погибла треть депортированных немцев, но наши герои на удивление выжили все. Какая завидная живучесть рода!
В этом лагере у Розалинды и Иосифа родилась Бригитта - бабушка Магги. Из Удмуртии их отправили в Казахстан, в село Коскуль Кустанайского края, в котором обитали пятьдесят на пятьдесят ссыльные немцы и чеченцы. В Кустанае родился брат Бригитты Вениамин, которого позже из-за копны волнистых волос она назвала «старый Мойша» в честь из детсва запомнившегося ей доброго старого еврея, обладателя похожих волос. Я же из-за всё той же копны волос прозвала его Бетховеном, но уже в Германии.
Вас ещё не головокружит от этих историй? А у меня голова кругом идёт. Как в устном счёте на уроках математики. Имена, умножаясь в переплетениях судеб, не укладываются в моей голове, и я пытаюсь уложить их на бумаге, зарисовывая схемы. Выстраиваются нестройные чертежи, и арифметика постепенно превращается в геометрию, с которой я была в бОльших ладах, чем с устным счётом. И куда же мной начертанные линии ведут дальше?
Представьте себе, в Латвию, куда покинутую Антоном Петерсом Эмму из Казахстана вывозит влюбившийся в неё Артур Гесс, талантливый инженер, которому предлагают место работы в знаменитой рижской фабрике детских игрушек „Straume“. Антон Петерс не забывает свою Эмму и дочь, и, разбогатев в Австралии, руководя фабрикой мужских сорочек, которую унаследовала от умершего мужа его новая жена, прибывшая в Австралию из Германии, высылает посылки в размере обеденного стола, которые в состоянии дотащить только два здоровых мужика. В шестьдесят восьмом году он отправляет дочери ещё и… «линкольн»! Ну как вам? Потрясает? Ещё бы! Полный отрыв от реальности: кто же в шестидесятые позволит ездить на «линкольне» обычному строителю, правда окончившему политехнический институт, к тому же ещё и немцу (это я о Иосифе – муже Розалинды), когда сильные мира сего разъезжают на «чайках»? Ну, разумеется, артистичный красавец Антон с жилкой авантюриста!
Иосифу предлагают обменять «линкольн» сначала на «запорожец», а потом, после его отказа от «запорожца» на «победу» старой марки. Иосиф требует в качестве замены «волгу», ему в этом отказывают, тогда от «линкольна» отказывается он, и «линкольн» отплывает назад в Австралию! Шик, блеск, красота! Вот это совершенно не библейский Иосиф! Да и Розалинда ему под стать: гордая Роза с шипами, к тому же с ещё и приставленному к ней окончанию словом "линда", которое переводится с немецкого как липа, а у липы обалденный запах! Вскруживающий и восхищающий! Вот я и вскруживаюсь и восхищаюсь и запахом липы, и этим жестом гордой розы!
Кстати, Иосиф был горазд на подобные жесты. В латвийском Крустпилсе он руководил осуществлением собственного же проекта парка имени Латышских стрелков, за который всем участникам строительства раздали ордена и медали, а ему, автору и руководителю проекта, вручили только часы, которые он, выйдя из Дома культуры, разбил о первый попавшийся столб. Н-да, не библейский, но Иосиф…
Ух, передохнуть бы! Но мы ещё не затронули отцовскую линию мамы Маргариты, или Магги, а для меня так и вообще Магини. Итак, линии моего чертежа ведут к дедушке Магги по материнской линии.
Советский офицер, сын военного хирурга, прошедшего через всю Отечественную войну, происходил из рода польских графов Мышинских, которые были сосланы в Россию после польского восстания тысяча восемьсот тридцатого года. Мама Магги, Элина (а как вам такое имя?), до сих пор хранит кольцо из червонного золота, на котором отображён герб Мышинских – головная повязка на призме, своими концами напоминающая очертания андреевского креста. Это кольцо передают по мужской линии, а так, как у Евгения Витальевича Мышинского, теперь уже подполковника в отставке, сыновей не было, кольцо досталось дочери. Сама Элина родилась в Риге, куда специальный самолёт доставил её беременную маму с Новой Земли, где служил её муж, для родов, потому что на Новой земле из-за отрицательного резуса беременной роды принимать боялись. Там, конечно же, был военный госпиталь. Но вы сами всё понимаете…
А вы знаете, где эта Новая Земля? В Арктике! А ещё Мышинский, как и полагается аристократу, был заядлым охотником и в свободное от службы время охотился там на белых медведей и на белых песцов. На Новой земле всё белое! Даже чайки, которые в белом цвете большая редкость…
В начале своей карьеры он служил адъютантом у генерал-лейтенанта на Украине, как принято было говорить тогда, или в Украине, как принято говорить сейчас. А мне больше нравится "на Украине". В этом звучании широта чернозёмных полей, сочность мягких украинских голосов, гибкость мелодических линий музыкального фольклора, а, главное, колорит старины! А когда-то говорилось и "на Руси"! Шик, блеск, красота и необычно! Везде "в", а здесь "на", предлог, выражающий широту бескрайней души. И почему менять? Для сужения широты мышления? Грустно, когда что-то сужается...
Но вернёмся к нашему Мышинскому. А он «служить бы рад, да прислуживаться тошно» совершенно не годился для адъютантской работы, забывая, как говорил генерал-лейтенант, то его самого, то свою шинель, быстро распрощался с этой должностью и развернул настоящую военную карьеру, дослужившись до полковника. Бригитте он сделал предложение в литовском Вильнюсе, а расписались они в украинском Житомире. Обратили внимание на географию событий? В духе воинской службы офицера и мытарств семьи Бригитты. Головокружит! Но несмотря на головокружение, мне почему-то хочется рассказать ещё и о папе Евгения. Это такая яркая личность, что, несомненно, заслуживает внимания!
Виталий Андреевич закончил военную академию в Петербурге, был высокообразованным и начитанным человеком, с которым было интересно беседовать на разные темы, особенно на исторические. Аристократичность его происхождения выдавала прямая осанка. Даже сильно напиваясь, он держал спину ровно и стойко. А сорочки и галстуки он менял каждый день, мало-мальски подбитую посуду прямиком отправлял в мусор. А ещё... Впрочем, можно перечислять ещё много чего, но я тороплюсь поведать вам истории родственников Магги уже с папиной стороны.
А здесь с происхождением намного проще: все предки были русскими немцами. Впрочем, в чём же тут простота? Никакой простоты. Ой, только давайте я не буду разбираться с этой необычной формацией, умещающейся в сочетании несочетаемых понятий «русский» и «немец»: или русский, или немец, а никак всё вместе и при том очень раздельно. Это займёт много времени, а мне ещё к Путину подобраться надо. А этот путь тоже замысловат и неожидан. Расскажу только то, что немцы с этой стороны населяли Поволжье со времён Екатерины Второй. Прапрадедушка Магги воевал на стороне России в японской войне тысяча девятьсот пятого года, был участником первой мировой войны с тысяча девятьсот четырнадцатого по тысяча девятьсот восемнадцатого годов. Звали его Давид, он был десятым, последним ребёнком Филиппа. Сын Давида Хайнрих был расстрелян в сталинских застенках, писал стихи на немецком языке, перед расстрелом передал выжившему сокамернику стихотворное прощание с детьми и женой, в котором он обращался и к своим братьям с просьбой о помощи осиротевшим. В стихотворении он пытался зарифмовать заклятие рода на счастье. Наверное, он очень хотел, чтобы девочка с глазами цвета морской волны, несмотря на многочисленные смерти и страдания рода, всё-таки родилась и, по возможности, была счастлива…
Жену Хайнриха на допросах искалечили, сломали рёбра. Со временем у неё рёбра срослись, Мария скукожилась, и на её спине образовался уродливый горб. В её отсутствие дети шести, четырёх и двух лет оставались совершенно одни, но как-то выжили, потом они с уже буквально на своём горбу тащившей их одинокой матерью были высланы с Волги на Алтай, потом уехали в Казахстан, где дедушка, наконец, встретил бабушку. Забавно, что девичья фамилии бабушки с этой стороны тоже была Шнайдер. Помните, что фамилия нашей колоритной Розалинды была Шнайдер? Родственниками они не были, но какая уравновешивающая симметрия звучания фамилий! Чтобы это значило? Но об этом я задумаюсь в другой раз. А пока спешу сообщить, что папа бабушки Магги, Фридрих Шнайдер, был будёновцем и сражался в Узбекистане с басмачами, потом во время войны попал в трудовой лагерь, валил деревья на Урале и умер от туберкулёза, ослабленный голодом. Его тринадцатилетняя дочь Рейся уже после войны попала в тюрьму только потому, что без разрешения властей (немцы были под комендатурой) добралась пешком до Самарканда из кишлака, где жила с мамой и братьями-сёстрами, чтобы поступить в педагогический техникум. Вот и поступила, но в тюрьму. Её оттуда вызволил преподаватель техникума. Всю свою оставшуюся жизнь она панически боялась мышей и крыс, потому что от нашествия крыс в тюрьме она отбивалась тапками, а мыши напоминали ей тех же крыс, но меньшего формата. Несмотря на испытание грызунами, она всё-таки выучилась. Но на медсестру.
В девяностых вся семья переехала в Германию, потому что из Казахстана европейцев гнали. В Германии её папа Андрей, названный этим именем (Андрей - это русский вариант немецкого именя Хайнрих) в память о растрелянном дедушке, встретил Элину, приехавшую из Петербурга в гости к бабушке, к той самой Розалинде, которая тоже переехала в Германию, потому что в Германию переселилась её свекровь, которая в шестидесятые соединилась с бежавшим из чёрного сталинского воронка мужем. Как вам такая драматургия? В Германию переехал и тот самый Вениамин, или Веня, которого я называю Бетховеном, а его сестра «старым Мойшей». Кстати, в германской церковной общине его прозвали даже Моисеем. Во всех этих прозвищах "виновата" копна шикарных кудрявых волос, обрамляющая благородные очертания высокого лба. Сама сестра Бригитта перебраться в Германию не смогла, потому что её муж подполковник в отставке. Ну как вам такие выкрутасы законодателей наших судеб?
Элина выходит замуж за Андрея, остаётся в Германии, и рождается наша Магги. Наверное, вы тоже запутались, и даже чертёжный стиль моего повествования вам не помог. Зато помог мне. Н-да, как не просто разобраться во всей этой трагической, но всё-таки комедии. С какой скоростью меняются декорации! Теперь вы представляете, что со мной было, когда на меня обрушилась вся эта информация одним махом? Вот тогда-то я, ошарашенная, перестав прыгать от восторга, начала понимать почему в головке Магги постоянный процесс именно умножающихся чисел, а не суммирующихся или отнимающихся. Наверное, делить числа она тоже научится быстро. Но, надеюсь, позже. А пока пусть всё это множится и никак не отнимается…
Итак, мы вернулись к началу повествования, ради которого совершили это путешествие во времени и пространстве. А вернее, во временах и пространствах. Вы заметили географию событий? Восток-Дальний Север, ну и, разумеется, Австралия с её «линкольном», который с таким шиком украсил моё повествование.
Но и это ещё не всё! Тот самый Вениамин, который то ли Бетховен, то ли Старый Мойша, а, может, и Моисей (кстати, Веня совсем не старый, а потому, возможно, права я, когда называю его Бетховеном), женился в Риге на белоруске Марине, а потом вместе с ней переехал в Германию. У его жены две сестры, одна из которых вышла замуж в украинский Харьков, а другая в украинский же, но Львов. Чувствуете, как ситуация накаляется и драматизируется? Так что, добавим к географии нашего рассказа ещё и Беларусь, и помножим в очередной раз на Украину! И что в итоге? А в итоге Россия нападает на Украину, по другой версии не нападает, а защищает Донбасс, в которой война уже велась, весь мир возмущён или возмущён не весь, но Германия возмущена однозначно. И тут мы уже подходим к сути нашей истории, из-за которой затеялся весь этот рассказ.
Ранним германским утром первого дня после каникул, во время которых и произошли эти трагические события, в школу бежит Магги, чтобы получить новые задания для головокружительных умножений. Но математика почему-то не начинается. Учительница рассказывает о войне, о которой Магги уже знает, потому что семья её тети оказалась в котле под Харьковом, и родители Магги ломают голову над тем, как помочь этой семье. Разъяснительная работа учительницы заканчивается минутой молчания в память о погибших в Украине, и это Магги не нравится, потому что ей не хочется, чтобы её тётю заживо хоронили. Но она покорно молчит. После минуты молчания она с удивлением слышит своё имя. Может, она тоже уже погибла? Выясняется, что она пока жива, но, как русскоговорящая, обязана ответить на вопрос, говорят ли её родители дома о Путине. Удивлённая таким поворотом, тем более что о Путине говорят теперь все, и учительница тоже, она растерянно бросает, что да, говорят, и слышит в ответ грозное учительское: «Ах, вот как!» Тогда она, пугаясь неизвестно чего, со всей страстностью отчаяния добавляет: «но только совсем чуть-чуть». Учительница отворачивается от неё с презрительным осуждением, а ей так хочется рассказать, что она очень боится за тётю в Харькове, которая в «котле» и, наверное, в нём варится, но вспоминает, что тётя тоже русскоговорящая и прикусывает себе язык. Не знаю, что бы ещё искусала себе девочка, если бы в её защиту не вступилась математика, которая всё-таки началась, и она со спасительным блаженством погрузилась в такой понятный, простой, а главное, справедливый мир математики, в котором в котлах не варятся, а «язычность» единая – математическая. И тут в её математическую погружённость неожиданно вторгаются одноклассники, требуя ответа на вопрос, почему она скрывала от них свою русскоязычность, которую, впрочем, она совсем и не скрывала, просто была занята умножением. Почему-то многих стало это открытие забавлять, а соседка по парте начинает поддразнивать Магги, называя её «злой русской», что в переводе на русский звучит скорее как "злая русачка". Но на этот раз Магги на провокации не поддаётся, только ускоряет темп устного умножения чисел, что в этой ситуации начинает звучать как заклинание: чур-чур меня.
Магги, Маргарита, Магиня! Девочка, в глазах которой неприхотливо меняются оттенки холодной голубизны польского аристократа, держащего спину прямой в любых ситуациях, на оттенки васильковой глубины глаз трудяги Барона фон Шлоссера и на оттенки добавившейся к голубизной синеве колдовской зелени глаз мужественно борющейся с крысами, юной и такой же миниатюрной, как и Магги, бабушки Рейси! Как прекрасно это математическое множество судеб, стран, времён, умножающихся в головке Магини в пропорциональной прогрессии! Как бы мне хотелось, чтобы добро множилось по правилам этой головки, тогда бы злу не хватило бы места, а гнев, даже, если он и праведный, не нуждался бы в козлах отпущения, в мальчиках или девочках для битья. Ау! Давайте очнёмся и вглядимся в глаза нашего будущего такого много-оттеночного, множественного, многомерного, многоязычного и, надеюсь, сумеющего остаться добрым, несмотря ни на что…