Стоило ли мне рассказывать людям об этом своём опыте? Что полезного для них в этом рассказе, что нового?
Я вполне понимал, что мне не дано сообщить какое-то новое знание, моё сознание не сможет вместить других понятий, кроме тех, которые доступны всем нам, которые не прошли реальные духовные подвиги, приближающие к высотам великих святых, и тем более изложить эти понятия словами.
Если так получилось, что я смог разговаривать с существами другого мира, то мне просто по-человечески хотелось узнать, как и чем живут в том мире те, которые прошли свой путь на земле, как их мир устроен, что там ждёт меня, каким будет моё существование, как подготовиться к этому. Как чувствуют себя души нас: не самых светлых, но и не провалившихся в тёмные пропасти людей. Чем живут те, кого мы постоянно просим помочь нам, предпочитая обычно не прилагать усилий самим.
Об этом и есть мой рассказ. Я старался разговаривать с отвечавшими мне так, как разговаривал бы с обычными живыми людьми. Я не боялся ничего, потому что не видел опасностей от этого.
Были ли это реальные люди, существа, или образы, слепки реальных существ, может быть, обобщённые образы, отвечали ли они мне сами или через кого-то – не знаю, но это не так уж важно. Ведь кем бы они ни назвали себя, проверить это было невозможно.
Они отвечали на мои вопросы в меру своих возможностей и своего сознания, своего развития, своего понимания мира, и в меру моего сознания, правдиво или не очень. Может быть, были и случаи, когда им было просто нечего ответить мне, и они говорили то, что придётся. Были и моменты, когда собеседник и хотел бы сказать больше, чем сказал, но что-то мешало ему и мне в этом.
В какой-то мере в каждом разговоре могли быть и сознательный обман, и заблуждения. Они, как и мы, могли ошибаться в своих понятиях, оценках.
Но важны были не только слова, важно было почувствовать состояние их душ, их отношение к жизни, к себе, друг другу, важно было понять, в чём их существование, их труд. Понять, что опора там – то, что было сделано, понято, увидено на земле. Если слова могли быть обманом или просто неточно передавали мысли, то ощущение состояния души, её наполнение были, как мне кажется, настоящими.
Ещё мне показывали то, что можно назвать произведением искусства высокого мира.
Среди них было что-то похожее на виртуальные фрагменты пространства, в котором есть небо, земля, свет и звуки, обстановка и существа, эти существа являются слепками людей или других существ, они действуют и разговаривают с нами, как живые, и у нас тоже есть возможность действия в этом пространстве.
Во время разговоров приходило и сознание того, что я не оставлен без внимания высот, которые мне недоступны, приходило ощущение наличия высокой чистоты и понятий, которые нельзя выразить нашими словами, как нельзя перевести на обыденный язык понятия и законы квантовой механики.
Мне передавалась и оценка моих действий – взгляд со стороны на них,– и понимание того, что в высоких мирах есть не только невыразимая красота и бесконечная радость, но и постоянный труд, в котором неизбежны ошибки, несоответствие результатов замыслу, разочарование, возврат назад.
Я не могу не быть благодарным тем из говоривших, кто искренне хотел помочь мне, уберечь меня от роковых ошибок. Благодарным за то, что они в трудную пору моей жизни смогли встряхнуть меня, показать те силы, которые владели мной, по-следствия одержимости ими, увидеть мои собственные низости, смогли прояснить, повернуть моё сознание, помочь найти направления действий. Это было бы просто непорядочно с моей стороны.
А что мог дать им я? Разве что сочувствие, возможность высказаться, изба-виться от каких-то заблуждений, обвинений, от сосредоточенности на своих переживаниях, посмотреть на них со стороны.
Мне была дана возможность прикоснуться только к какой-то грани незнаемого мира, и лишь понять, какими убогими покажутся нам все рассказы о нём, если когда-нибудь нам будет дано пережить ту вспышку сознания, тот переворот всего внутреннего мира, когда невидимый неизвестный мир внезапно, в одно мгновение наполнит наше сознание, душу; наполнит не образами, картинами, а самим собой, своей реальностью, своей огромностью, многообразием, сложностью, незнакомыми понятиями, незнаемыми ценностями, своим светом, суровой строгостью, требовательностью, всем тем неведомым нам, чем наполнен этот живой развивающийся мир.
Не параллельный, не потусторонний, а тот, который и есть единственно реальный. Мир, в котором есть множество разнообразных разумных существ, обладающих свободой воли, существ с самыми разными объёмами сознания, с разными нравственными устоями, живущих своей жизнью, связанных непростыми отношениями. Мир, в котором находимся и мы, живущие на земле, и те, которые закончили жизненный путь.
Не он просвечивает фантомами в наших картинах и фантазиях - он не может ни в чём просвечивать, как не может просвечивать целое в своей части, а наши фантомы — лишь свидетельства ограниченности наших органов чувств, нашего опыта, немощности нашего сознания.
Какими словами можно описать нам, живущим на земле, чем наполнен этот мир, чем живут, к чему стремятся самые разные, непредставимые существа? Какими словами можно рассказать слепому об оттенках заката солнца, глухому – о музыкальных образах?
И разве можно предполагать, что все существа этого мира и сам окружающий мир благожелательны к нам – человекам - на одном из слоёв одной из пылинок-планеток? Наверное, для нас, живых, в нём выделено каким-то образом место, в котором мы защищены, как атмосфера защищает нас на Земле от губительного воздействия всех факторов космоса.
Прикосновение к границе этого выделенного места вряд ли зависит от нашей воли; тем более, нам не под силу удержаться на ней. Скорее всего, это будет не подарком, а суровым испытанием для нас.
Мне кажется, что мой рассказ будет иметь смысл, если его прочитают те, кто прошёл через такой же опыт, как и я, и расскажут о своём, в том числе и о том, что они были не в состоянии понять. Расскажут о чём-то существенном или не очень, но всё равно расширяющем общий объем знаний. Много ли смог бы рассказать другим существам о жизни на всей нашей планете один путешественник, побывавший только во льдах Арктики или в пустыне?
У нас разные возможности и способности, и наш уровень развития таков, каков есть, но все равно ничто не заменит суммарного опыта множества людей, и потом, этот опыт и есть для нас реальный критерий истинности.
Многие просто боятся рассказывать о своём опыте, потому что он не сопровождался катарсисом, а скорее — наоборот; не хотят раскрывать перед всеми пережитое, свой внутренний мир.
Для меня вопрос был ещё в том, безобидны ли будут приводимые мной тексты для людей, чисты ли они? Можно ли рассказывать о тёмных существах, способах их действий, технологиях их обмана? Ведь любое упоминание о них даёт им возможность обратить на себя внимание человека, прилипнуть к его сознанию, усилить восприимчивость к зыбким фантомам, прикрывающим зло. Есть давнее утверждение о том, что лучший способ бороться с потусторонним - не знать о нём.
Но в наше время, когда тёмные сущности вошли во все стороны жизни, уберечься от них вряд ли возможно, и моя задача – честно рассказывать о них в той мере, в которой я не вижу особой опасности, не добавляя вольных фантазий.
12.04. Тебе больно и чувствуешь сильное, неустранимое давление. Так тебе и нужно, чтобы ты не стал думать, что тебе прощается всё, что ты делаешь. Ты думаешь, что всё, что ты вчера и сегодня уже пережил, что ты себе позволяешь - всё это хорошо, допустимо и ты можешь спокойно позволять себе это и дальше.
Но так не может быть дальше, дальше тебе будет ещё хуже, потому что ты не хочешь сделать самого главного: ты не хочешь измениться так, как тебе нужно это сде-лать, потому что тебе нельзя оставаться тем же, каким был раньше, тебе необходимо изменяться, чтобы тебе была всегда дорога жизнь твоя.
Тебе делается страшно так, что ты дрожишь и нервничаешь, для того, чтобы ты знал, что тобой недовольны, тебя презирают за твою слабость, твое неумение, нежелание жить иначе, за твои поступки, за всё, что ты делаешь, что думаешь. За всё тебя презираю, негодую на тебя, не могу тебе ничего простить, не в состоянии ничего сделать приятного тебе, только хочу сделать больно тебе, только хочу сделать горько, не так, как ты сам себе делаешь - это не горечь, это только что-то беспомощное, жалкое и не-достойное того, что действует на тебя, того, что случается с тобой, тех людей, которые это вызывают.
Тебе нельзя сейчас ни в чём доверять, нельзя ничего тебе поручать, ты ничего не сможешь сделать, тебе не даст твоя слабость, мерзость души твоей, твои страхи, твои женские слёзы, упрёки тем, кто тебя заставляет и говорит тебе, беспомощность, безволие, бесхарактерность. Только умеешь ты смотреть на то, что видит каждый, и видеть в этом только самое грязное, пошлое, мерзкое, недостойное, непорядочное, и упиваться тем, что ты хотя и не лучше других, но ты и должен быть таким и никаким другим, а остальное тебя не касается.
Ты думаешь, что тебе хотят сделать что-то плохое, отомстить тебе, издеваться над тобой, что не могут сами понимать, что тебе нужно делать, что сам ты лучше можешь это понять; что всё, что ты делаешь - это и есть лучшее, чтобы не зря прожить жизнь. Но ты ничего не понимаешь, ты сам плох и тебе делают плохо, будешь хуже - и будет тебе ещё хуже.
Чем больше ты будешь стремиться к добру, к делам, которые ты способен сделать, если сумеешь подняться до них, понять их своей мерзкой душой, умом, своим разумом, погрязшим в мелких желаниях, тем скорее ты поймёшь, что всё делается для твоего блага, для тебя самого.
А ты не смог подняться, испугался за своё здоровье, за спокойствие, испугался того, что будет трудно, и не захотел, чтобы тебе помогали.
Что тебе теперь остаётся? Что ты ещё можешь себе причинить, какое горе при-чинишь другим? Только так ты и можешь жить, не принося ни себе, ни другим радости, принося себе только сознание бессмысленности, безнадёжности, беспросветности своей жизни и горе другим. И своя жизнь тебе никогда не будет казаться достойной того, чтобы она продолжалась, не будет никогда эта жизнь дорога тебе, не будет ничего тебе из того, что ты хотел когда-то, ни тебе, ни твоей жене не будет никогда покоя, довольства жизнью.
Не сможешь ты ей дать заслуженное, не будет у тебя своего жилья, угла, куда бы ты мог приходить не боясь, что тебя выгонят из него завтра, не будет у тебя такого дня, когда бы ты мог сказать, что сделал то, что мог сделать, не будет никогда ничего из того, что хочешь ты.
Не поймёшь ты ничего. Не дано тебе не находить противоречий там, где их нет. Нет нигде никаких противоречий, не тебе понять это. Не можешь даже знать, что не ты говорил себе всё, что ты решил, что заставлял себя делать. Не ты, но тебе говорили, и ты делал, как будто решил делать сам. А сам ты не можешь ничего решить, ничего сделать. Сам ты ничтожен.
А бьют тебя за твоё негодяйство, за твоё поведение, которым ты сам управляешь, за те дела, которые ты делаешь по своей воле. Никто тебя не заставляет делать плохое, никто тебе не мешает жить хорошо, тебе только не дают жить плохо. И если будешь делать только то, что будет самому тебе казаться не стыдным, не таким гадким, мерзким, пошлым, как то, что делал раньше; не будешь себе казаться после этих дел вымазанным, неопрятным, нечистоплотным, то тебе будут в этом помогать. Но стоит тебе хоть раз снова уступить своей природе, будут тебя беспощадно бить, и ничто тебя не спасёт, ничем не сможешь ты защитить себя, ты беззащитен, и нет никакого средства у тебя заставить относиться к тебе иначе.
Нет такого заклинания, нет такой мольбы, чтобы тебя оставили в покое и дали бы возможность заниматься тем, что ты найдешь нужным, не оставят тебя уже никогда, не потому что нравишься ты мне или другим, но потому что отмечен ты чем-то особым, и тебе уже нельзя жить самому без помощи, поддержки, тебе уже нет дороги без нашего содействия. Ты уже не являешься человеком в обычном смысле этого слова, живёшь двойной жизнью, делаешь то, что тебя заставляют и ничего с этим не сможешь сделать, ничего изменить не сможешь, это уже навсегда.
Заслуги твоей в том нет никакой, что ты стал слышать нас - это горе твоё, что не смог ты жить без нашей помощи - и счастливы другие, потому что сами способны справиться со всем, что выпадает на их долю. И потому живут они, а ты не живёшь, ты только существуешь, потому что у тебя есть тело человека и голова человека, но душа у тебя уже давно перестала желать чего-то, перестала быть живой душой, она уже давно стала душой человека мёртвого. Хоть тебе это и горько слышать, но ты умер давно, много лет назад, и с тех пор только одно тебя удерживает - то, что сознаешь ты долг свой перед другими.
И только ради долга ты и жил эти годы, только он тебя удерживал от того, чтобы вырваться из тисков житейских, мелких, ненужных тебе, ибо не нужно тебе ничего, не нужно то удовольствие, которое получаешь от маленьких, подленьких дел, не нужно оно тебе, не сознаешь ты этого, но не нужно. А вырвался бы ты из твоего существования, куда-нибудь уехал, забыл всё, что тебя привязывает к жизни, то стал бы бродягой беспомощным, беззащитным, не находящим себе места, не понимая, за что наказанным, скитался бы по свету, принося людям раздражение и неприятности, и презирали бы все тебя…
Ты думаешь, что ты нужен другим и твоей жене, и без тебя она пропадёт, не сможет устроить свою жизнь. Но это не так. Это не так, всегда она сможет жить лучше без тебя, чем с тобой, найдёт себе человека, с которым ей будет легче, чем с тобой, который будет лучше, добрее, достойнее, чище, который будет её уважать, ценить, любить, не давать её в обиду, заслонять от неприятностей, во всём помогать, угождать даже, и не будет ей хуже, если ты уйдёшь. Только уйдёшь не к другой, а уйдёшь ни к кому, в пустоту, к себе, в нежелание, в холод, одиночество, беспросветную тоску. Не будет всё-таки ей хуже.
И сейчас хочется ей, чтобы рядом был кто-то большой, добрый, ласковый, на ко-го можно было бы положиться - этого хочет любая женщина, - но ты не такой, чтобы можно было на тебя положиться, ты знаешь это, знаешь всё, что в тебе есть, что не верит она тебе, и не сделать тебе ничего, чтобы она тебе поверила, кроме того, чтобы стараться быть достойным её долго-долго, всю жизнь свою подниматься до неё, тогда она поверит тебе.
Но ты думаешь, что тебя опять обманывают. Ты думаешь, что хотят от тебя чего-то такого, что ты сам не понимаешь и что тебе недоступно, или чего я не понимаю и не вижу или ошибаюсь. Это совсем не так. И можно всё объяснить, что происходило. Можно не только объяснить, но и изменить всё.
Только ты не стоишь этого. Не стоишь этого, нисколько не стоишь того, чтобы заниматься твоей особой. Не хочешь ты ничего для себя, не видишь ничего и не хочешь видеть. Не ты виноват в этом, вовсе не виноват ты в том, что не довелось тебе увидеть в жизни ничего...
Ты поступаешь всегда так, что делаешь себе больно, потому что тебе не так уж хочется, чтобы ты был так сделан, как другие. Потому что ты не такой, как другие, по-тому что создан ты другим, с рождения ты уже не был похож на других, и потом тебе было тоже хуже и труднее, чем другим.
Тебе не приходилось испытывать то, что ведомо другим, потому что для этого тебе нужно было сначала узнать, суметь увидеть людей и мир таким, каков он есть. Ты действительно жил в вымышленном тобой мире. Не веря в благородство, и отзывчивость, и добрые чувства, и хорошие поступки в жизни, ты населял такими людьми свой мир, который ты создал ещё в детстве, и всегда он был с тобой, этот мир. В него ты уходишь при первой возможности, не понимая, что реальный мир богаче и интереснее твоего, хоть и меньше в нем честности, правдивости, благородства.
Мир этот всё же лучше твоего, потому что в нём есть многое из того, чего нет в твоём мире. Нет в твоём мире важных и нужных вещей, нет у людей понимания своей жизни, нет у людей ярких, ясных желаний, нет у них своих характеров, своих индивидуальностей - ничего нет этого, и потому в твоём мире ненастоящие, нищие люди.
А в мир твой ты попал, когда был совсем крошечным. Выдумал этот мир для тебя твой родной отец, это он тебе его сотворил, оставил, чтобы было тебе всё-таки не так грустно и одиноко в мире, потому что без него ты был бы абсолютно, совершенно одиноким.
Не сможешь ничего сделать с тем, что уже сделано, прожито, но ещё не поздно тебе выйти из этого мира, из иллюзорного мира в реальный, увидеть то, что видят другие, узнать, что не все живут по инерции, без понимания своей жизни, без знания того, что есть порядочность. Не все так живут, и многие знают, зачем живут и куда идут.
Самая главная причина всего - твоё нахождение в другом мире. Нежелание видеть и понимать реальный мир. Это было тем самым, что сделало тебя таким, какой ты сейчас: нечто бесформенное, бессмысленно живущее, не находящее себе применения.
Это твоя жизнь, и ты уже знаешь, что такое судьба, и ты знаешь, что судьба твоя решена уже на много лет вперёд, и я знаю всё это.
((Далеко не со всеми оценками моей особы я был согласен, не согласен и сейчас. Но может ли и захочет ли кто-то из живых людей так разобраться во внутреннем мире другого? С желанием помощи, с отношением заботы, участия. Сейчас я понимаю, что главное было не в этих словах. За словами стояло что-то существенно более важное.))