Эта шкатулка была бабушкиной. Никто в доме не трогал ее. Ключ от маленького ящичка, что стоял на комоде, она хранила под лампадкой возле иконы. Во время больших православных праздников баба Нюра доставала ключ, попутно протирая лик богоматери, и отправлялась в свою комнатку. Там она доставала из комода шкатулку, садилась на кровать поближе к окну и, перекрестившись на образа в углу комнаты, открывала врезной замок.
Потом она некоторое время сидела, прикрыв глаза, что-то бормотала почти неслышно, снова и снова крестилась и начинала тихо, беззвучно плакать.
Тимка, младший ее внук, пацаненок 4-х лет от роду, удивлялся и волновался за бабку. Его давно мучил вопрос о том, что ж такого может быть в старой деревянной шкатулке такого, от чего можно плакать. Может, дед Трофим с соседней улицы, который изредка захаживал к ним, втайне от всех кладет в шкатулку какие-то страшные штуки? Но Тимку не проведешь, - он всегда строго наблюдал за Трофимом во время его визитов в их старый дом и не мог пропустить такого случая.
А, может быть, там спрятано какое-то чудодейственное волшебное средство? Специально, для слез. Бабушка всегда такая тихая, улыбчивая и добрая, уж точно, должна иногда плакать. Все люди плачут. Вот, совсем недавно, когда мама ему занозу из пальца вытаскивала, он ведь немного поплакал. Папа говорит, что слезы стресс снимают. Слово это незнакомое Тимке сразу не понравилось. Но он запомнил, что без этого самого стресса никак нельзя. И без слез тоже нельзя.
Вот и сегодня, пока он рассуждал о тайне шкатулки, баба Нюра привычным движением смахнула пыль с иконы, достала ключ и пошла к себе в комнату.
- Опять колдовать будет, - тихо сказала мама и вышла во двор.
- И плакать, - подумал Тимка.
Он притащил из кухни табурет, придвинул к двери и приготовился смотреть. Благо - дома на этот момент никого не было. Трогать шкатулку ему было категорически запрещено. Но он и не собирался трогать. Хотел только посмотреть.
Скрипнула кровать, кашлянула бабка и все стихло. Неудобно устроившись коленками на табурете, они приставил глаз к замочной скважине и затаил дыхание.
Солнце, пробиваясь сквозь занавеску окна, освещало бабушкины руки с листком бумаги. Руки эти подрагивали. Указательным пальцем правой руки старушка водила по листку и что-то шептала. Слов было не разобрать.
- Точно, колдует.
Страх и гордость за Бабку наполнили маленькое Тимкино сердце.
Он прислонил ухо к скважине, надеясь услышать хоть слово. В них, в этих словах, думал Тимка, и должна заключаться тайна шкатулки. В свои 4 года, мальчик уже знал, что в шкатулках может лежать, например, игла. Как в сказке про Василису Прекрасную. И пока эту иглу не нашли - Кощей будет творить злые дела. Тогда зачем бабушка хранит ее там, да еще заворачивает в какую-то бумажку? А, может быть, она переодетая баба Яга, его баба Нюра? И прячет в своей шкатулке смерть Кощея.
Совсем неслышное бормотание нельзя было разобрать. Ухо нагрелось, и мальчик снова заглянул в замочную скважину. Руки теперь держали старые карточки. Такие мама с папой показывали ему однажды. На них, совсем бледных и выцветших, сидели и стояли незнакомые люди. Мужчины в странных рубашках, женщины с ярко накрашенными губами, дети, напряженно смотревшие с этих старых фотографий, казались нарисованными одной серой краской. Изредка сквозь эту серость пробивались светлые пятна лиц, которые его родители каким-то образом узнавали. Фото военного, сохранившееся лучше других, родители рассматривали дольше остальных. Мама при этом становилась грустной и прижимала Тимку к себе.
Он не понимал, почему от каких-то серых невзрачных карточек люди грустят. В прошлое воскресенье, когда первоклассник Вовка из соседнего дома выменял у него за горсть тыквенных семечек целых три «Трюфеля» в ярких серебристых обертках, он печалился всего несколько минут. Да и то, когда семечки закончились. Просто, вспомнил, что дома осталось еще несколько таких же конфет.
А тут – какие-то неразборчивые и, наверняка, заколдованные картинки. Надо будет посоветовать бабушке вспомнить что-то веселое. Например, тот случай, когда Мурзик долго наблюдал за вороной во дворе. Эта наглая ворона повадилась к собачей миске таскать объедки. Кончик хвоста кота подрагивал, мышцы под кожей перекатывались волнами. И, наконец, когда кот прыгнул с подоконника прямо на наглую птицу, она отскочила в сторону. Мурзик попал лапой в миску, потерял равновесие и пузом въехал с собачью еду. Вид мокрого кота был так смешон, что Тимка от хохота покатился по траве.
Стоять на коленях, прислонив глаз к отверстию было неудобно, и любитель чужих тайн нехотя сполз с табурета.
Приближалось время обеда. Пироги к наваристому борщу томились в остывающей печи. Их Тимка любил особенно. Сегодня начинка была грибной. Воспоминание о пирогах наполнило рот слюной. Он поспешил из дома на огород напомнить маме, что пора за стол. Помыл руки и снова вбежал в дом. Бабушка уже хлопотала у стола. Пышные, румяной горкой пироги стояли в глубокой миске посередине стола. Варенье, особенно любимое Тимкой ежевичное, бабушка поставила рядом с его тарелкой.
За обедом мама заметила Тимкино нетерпение. Ел он быстро, плохо прожевывал, обжигаясь чаем. А от варенья отказался вовсе.
- Куда спешишь? Друзья еще не обедали. Пусто на улице. И мама улыбнулась.
Но Тимка спешил не на улицу. Ничего не объясняя, наскоро выпил кружку компота и выскочил в двери. Ему не терпелось дождаться момента, когда баба Нюра, разомлевшая от еды, задремлет в кресле на веранде, заботливо накрытая маминым пледом.
Он, конечно же, проберется в ее комнату и именно сегодня узнает, наконец, тайну шкатулки. Такое решение пришло в его маленькую голову не сразу. Посвятить в свои замыслы кого-то еще не было никакой возможности. Что если и правда, в шкатулке лежит что-то волшебное, что заставляет людей плакать. Такое грозное оружие доверить можно было только маме. А она и так о нем знала. Но и она, всегда веселая и энергичная, затихала и грустнела в те короткие минуты, когда бабушка уединялась со шкатулкой в комнате. Тимка всем сердцем, даже, как ему казалось, ценой собственной жизни, хотел достать то неизвестное, что причиняло боль его самым близким людям и уничтожить. Как он это будет делать, Тимка пока не придумал.
И, вот сейчас, он ждал на завалинке заветного момента. Было слышно, как мама и бабушка переговариваются о чем-то в кухне. Гремят посудой, передвигают стулья в столовой, приводя ее в порядок после обеда.
Солнце пригревало сильнее. Тимка разомлел и удобнее устроился на завалинке, наблюдая за котенком. Мурзик гонял воробьев, смешно прячась за травинками и притворяясь, что ему нет никакого дела до пичуг. Самый большой воробей норовил поклевать содержимое жестяной миски, в которую с утра мама насыпала немного зерна для соседской курицы. Охота котенку явно не удавалась. Мурзик растянулся на солнышке и притворился, что уснул. Задремал и Тимка.
« Разомлел совсем на солнце», - сказала бабушка маме, когда они вместе вышли на крыльцо.
«Ничего», - улыбнулась мама,- «детский сон не долог, наверстает за день, опять до темна не загонишь.»
А, пацаненку, меж тем, снился сон. Все его мысли о таинственной шкатулке воплощались, словно наяву.
Начало сна он пропустил. И потому удивился, увидев себя стоящим посреди большой поляны возле старого замшелого пня, на котором сидела зеленая лягуха и таращилась на него черными бусинками глаз.
В руках он держал заветную шкатулку. Нужно только согнать лягушку с пня, поставить на него заветную вещь, быстро поднять крышку и отскочить в сторону. А ну, как выскочит из нее заяц или вылетит утка. Про эти чудеса говорилось в сказке о Кощее Бессмертном и Василисе Прекрасной. Лягушек Тимка не боялся. Они с соседским мальчишкой гоняли их на пруду целыми стаями.
«Кыш, глазастая!», - прохрипел он и махнул на лягушку рукой. Та недовольно булькнула и прыгнула в траву.
Затаив дыхание, наш герой осторожно подтолкнул шкатулку к центру пня и…громко чихнув, проснулся.
Мурзик, растянувшись в тенечке, спал, не обращая внимания на совсем обнаглевших воробьев. Солнце через густую листву клена, стоящего у калитки, падало на место, где только что дремал Тимка, разноцветными зайчиками, которые и разбудили мальчугана.
«Вот так всегда», - подумал он. «На самом интересном месте. Уже почти открыл, и приготовился поймать того, кто из шкатулки прыгнет. Может быть, во сне удалось обезвредить зло. А потом все люди стали бы всегда улыбаться друг другу».
На пороге снова показалась мама. «Проснулся? Сейчас пойдем в парк на парад записываться». Вот только бабушка шкатулку возьмет».
Парад представлялся Тимке торжественным, праздничным карнавалом. С плакатами, нарядными людьми, цветами и шарами. Веселые тетеньки торгуют мороженным и леденцами. Взрослые несут на плечах детей. «Ну, сам-то он уже большой, - может и ногами. Это малышню все время на руках таскают». А еще на площади играет оркестр.
«Но зачем на таком параде-празднике печальная и даже опасная шкатулка? Ну, точно, - ведьма его бабушка». И Тимка твердо решил быть рядом с бабушкой и не дать темной силе вырваться на свободу.
В калитку постучали. Мама подошла к забору, подняла щеколду и пропустила во двор деда Ерему. Все пацаны в округе знали этого крепкого еще старика - сторожа поселковой школы. Спокойный и немногословный, каждое утро встречал он детвору к первому уроку и провожал в конце занятий. Жил Ерема в маленьком флигеле возле школы. Его уважали и малыши, и старшие ребята. Стоило ему появиться вблизи не в меру расшалившихся школяров, как замолкали крикуны и утихали споры. Его не боялись, нет. Но вести себя слишком вольно при нем не решались. Всегда опрятный, в вычищенной обуви и стираной рубахе, Ерема был, казалось, частью школы, в которую Тимка только готовился пойти в ближайшем будущем. Преподаватели уважительно величали его Еремей Петрович. А директор частенько после занятий в конце учебного дня заходил к нему во флигель на чашку вечернего чая.
Сегодня Дед выглядел не совсем обычно. Поверх привычной белой рубашки на нем был надет черный в полоску пиджак, который украшало множество орденов и медалей. И среди них, разноцветных и расписанных разными словами была одна совсем простая звездочка. Тимка открыл рот, забыв про свое главное задание по охране бабушкиной шкатулки. Такого количества наград он не видел ни разу.
Дед, меж тем потоптался посреди двора, кивнул маме и подошел к бабушке. «Готова?», - спросил он старушку. «Тогда идемте. Наши, наверное, уже все там».
Мама посмотрела на Тимку, на его открытый рот, засмеялась тихонько и подтолкнула его к выходу. Она вышла последней, тщательно прикрыв за собой калитку.
На улице было светло и ветрено. Наш герой зорко следил за идущими впереди стариками. Но ничего опасного не происходило. Бабушка прижимала шкатулку к груди одной рукой, другой держалась за Еремея Петровича. И Тимка немного успокоился.
Свернули к реке, потом поднялись на горку и направились к центру поселка. По дороге стали попадаться другие люди, которые тоже шли в одном с ними направлении. Совсем скоро отдельные пары и группки людей превратились в ручейки, маленькие речки и, наконец, людская река вылилась на главную аллею парка, ведущую к площади.
Тимка часто прибегал сюда с соседскими ребятами за мороженным или просто посмотреть на афиши о новых кинофильмах. Газетный киоск тоже был предметом активного любопытства многих малолеток. В нем, за стеклянной боковой стенкой были расставлены пупсики, самолетики, висели на цепочках зверушки и красовались модели самых современных автомобилей.
Была там книжка – раскраска. На обложке нарисован богатырь в блестящих доспехах, смотрящий из-под руки куда-то вдаль. Слева на поясе богатыря висел красивый меч. Это меч и привлекал последнее время взгляд Тимки. Таким оружием можно не только Кащея, но и любого врага одолеть. Уже лежала в заветном месте знатная штакетина, уже получено было согласие Сережкиного отца изготовить 2 одинаковых меча для мальчишек.
Народ прибывал. Возле лавочек, на которых сидели пожилые люди и совсем старенькие дедушки и бабушки, сновали их внуки. Многих Тимка знал, как соседей со своей улицы и был рад их присутствию на приближающемся празднике. Другие вызывали опасение. Вон те, два рыжих похожих друг на друга близнеца, во все глаза смотрели на него, и, кажется, ждали только повода подраться. Конечно, можно взять маму за руку и не отпускать совсем. Тогда уж точно никто не подойдет. Да и настроение у Тимки было совсем не боевое. На его счастье близнецов позвали родители, а бабушка тихо сказала: «Вот тут посидим, скоро построение».
Многие держали в руках простенькие альбомы для фотографий, какие-то треугольные конвертики. Кто-то украдкой вытирал слезы. Было непривычно тихо в этом парке, где каждое воскресенье гремела музыка, крутились карусели и вкусно пахло беляшами. Детвора носилась между киосками и аттракционами, серьезные старички самозабвенно переставляли шахматные фигуры, а публика попроще не отказывала себе в кружечке пенистого пива.
Дед Ерема куда-то пропал. Тимка повертел головой и увидел его худую спину рядом с двумя другими дедками в старых солдатских гимнастерках, так же увешенных многими наградами.
К ним от недалекой лавочки подошли еще несколько незнакомых ему старичков.
Их было всего девять. Девять седовласых мужчин в гимнастерках и кителях. Они стояли маленькой группкой отдельно от других людей и о чем-то тихо беседовали.
В начале аллеи через громкоговоритель прозвучала какая-то команда, и старички встрепенулись, спины их выпрямились, разговоры прекратились. Ерема указал рукой куда-то вперед, все повернулись в ту сторону и поспешно, кто как мог, двинулись в том направлении.
Мама поманила Тимку за собой, и они пошли вслед за бабушкой, которая успела уже повстречать своих подружек, таких же, как она сама чьих-то бабушек и мам.
Перед самой выходом на площадь в самом конце аллеи рядами стояли несколько скамеек, на которые директор школы рассаживал гостей. Тимке стало интересно, кто же это, почетные гости? И откуда они приехали? Клоуны, певцы или артисты кино?
Каково же было его удивление, когда сам директор школы под руки провёл его бабушку и Еремея Петровича в самый центр первого ряда на почетные места для дорогих гостей. Мальчик повернул голову к маме и вопросительно посмотрел на нее.
Мама потрепала его по голове, ничего не сказала и только улыбнулась.
Они встали позади скамеек, на которых расселись и те девять во главе с Еремой.
Директор поднес к губам микрофон и начал говорить. Сперва Тимка его не слушал. Ну, мало ли чего говорят старшие на собраниях. Он крутил головой во все стороны, выискивая приятелей и просто ровестников. Их было сегодня много. Он даже и не представлял, что совсем рядом с ним живет столько незнакомых ему пацанов и девчонок. Потом, как-то совсем неожиданно, мальчуган увидел за спиной оратора экран, как в летнем кинотеатре, в который они ходили с мамой по субботам. Этот кинотеатр был устроен на городской концертной площадке. «Ого, неужели кино покажут? Вот это – да». Довольный, он стал прислушиваться к словам директора, ожидая объявления о фильме. «Не пропустить бы название».
Экран за спиной директора засветился. Потом по нему побежали короткие строчки, - имя, фамилия, отчество. Читать Тимка не умел, но дети постарше и взрослые читали эти строчки вслух, вторя диктору. «Незнакомые какие-то артисты».
Вдруг он услышал знакомые имя и фамилию. Толкнул маму и показал пальцем на экран. Она наклонилась к сыну и шепнула на ухо. «Это твою бабушку упомянули».
Тимка прыснул в кулак. «Вот интересно, кем это бабушка в цирке работает? Или день рождения у неё сегодня?»
Меж тем его бабушка стала со своего места и направилась к сцене. Директор школы обнял её, пожал руку, что-то сказал негромко и вручил какой-то листок. Потом повернулся к столу, стоящему у него за спиной, поманил рукой бабушку и показал ей на большую коробку, перевязанную оранжевой лентой. Люди, стоявшие рядом с Тимкой и его мамой, зааплодировали.
Директор, как могло показаться со стороны, строго посмотрел на бабушку и снова что-то сказал ей. Та, махнула рукой, словно соглашаясь, и открыла шкатулку, с которой не расставалась ни на минуту. Тимка затаил дыхание. Вот, сейчас что-то случится. Как они не понимают, что в шкатулке беда. Почему они все стали хлопать, и что это за маленькую подушечку достает бабушка из шкатулки, осторожно поставив её на стол.
Ничего не случилось, только аплодисменты усилились. Директор взял из бабушкиных рук подушечку, снял с нее что-то блестящее на красной ленточке и приколол бабушке на кофту. А на подушечке осталась маленькая золотая звездочка. Директор поднял её над головой и громко сказал: «Низкий поклон и вечная память войнам, особая благодарность их матерям и женам. Сегодня мы приветствуем героев, которые с оружием в руках вели смертельный бой со страшным врагом, тех, кто в тылу ковал им оружие победы, тех, кто в тяжелые годы растил для нас хлеб, строил заводы, воспитывал детей. Вот они рядом с вами в первом ряду».
И он показал на стариков во главе с Еремой. Все закричали ура и еще сильнее захлопали в ладоши.
Директор говорил явно что-то не то. Тимка растерялся. Что они могут, какой враг, какой бой они могут вести? Они же совсем старенькие. Вот, сторож из городского сада, разве он может догнать ребятишек, когда те забегают на яблоневую аллею за еще незрелыми яблоками в середины лета. Его и не боится никто. И ружья у него нет.
«Мам, а куда делась игла из шкатулки?» - шепотом проговорил Тимка.
«Какая игла, сынок?», - не поняла мама.
«Ну, как же ты не помнишь, Смерть Кощеева». Он округлил глаза и пальцем указал на шкатулку, которая все еще стояла на столе возле директора.
«Сейчас пойдем по площади и, когда все закончится, я попрошу бабушку показать тебе содержимое шкатулки». Мама грустно посмотрела на него и взъерошила волосы на затылке.
«Только уверяю тебя, иглы там нет. Там нечто более ценное для нашей семьи и всего нашего народа».
Меж тем, бабушка положила на стол рядом с подушечкой какую-то фотографию из тех, что были у нее в шкатулке.
Потом на сцену стали вызывать других старых людей. Они тоже клали на стол рядом с директором фотографии и подушечки с наградами.
Подошли два мужика из дровяного склада, принесли большой лист фанеры, обтянутый красной тканью. Все награды аккуратно разместили на этом листе. Рядом с каждой прикрепили фотографию, чтобы было понятно, кому какая награда принадлежит. Потом подняли лист и направились к площади. За ними потянулись остальные. Первыми шли те девять, которые беседовали совсем недавно с Еремой.
Заиграла музыка. По радио громко говорили какие-то торжественные слова, назвали знакомые и незнакомы имена и фамилии. Тимка слушал не внимательно. Его беспокоила одна мысль.
- Если не смерть Кощеева в шкатулке, а что-то более дорогое для всего народа, то – что?
От кого-то он слышал, что в борьбе с врагом, когда тот начинает побеждать, помогает горсть родной земли, которую богатырь всегда носит с собой. Прикоснешься к ней, и силы прибавится. Тогда врага можно легко одолеть. Знать бы точно, что там земля, попросить бы у бабушки щепоточку и тогда…
Чего тогда, он и не придумал сразу. Много дел можно тогда сделать. Начистить шею Мишке из 2-го класса, который все время задирает маленьких. Нарубить дров для печки на всю зиму или даже прогнать с дороги белого гусака деда Еремы. Того самого, что каждое утро встречает их с Серегой у речки и злобно шипит, вытягивая шею.
Какой такой богатырь оставил бабуле часть своей силы, и зачем она спрятана в шкатулке?
А праздник продолжался. Раздалась команда «марш» и торжественная процессия двинулась к площади. Как-то очень быстро и незаметно беспорядочное движение людской массы сформировалось в колонну. Люди окружили плотной массой щит с фотографиями и наградами и девятерых стариков. Казалось, что эти несколько воинов, выживших в большой давней войне, притягивают к себе все новых и новых бойцов. Процессия росла и ширилась. И Тимка вдруг почувствовал себя частичкой чего-то большого, грозного, почти богатырского. Люди кричали «Ура», и он кричал вместе со всеми.
Вдруг, словно что-то вспомнив, спросил маму:
- А, почему их все приветствуют?
- Потому, что они – наш «бессмертный полк».
- Бессмертней Кощея?- мальчик поднял глаза на маму.
- Бессмертней всех Кощеев. Они и победили их давным-давно.
Это было совсем не понятно, но так здорово. Тимка замолчал и молчал до самого дома. Там он сразу взял маму за руку и потащил в бабушкину комнату. Та как раз в это время складывала в шкатулку красную подушечку со звездочкой.
- Мам, - сказала Тимкина мама бабушке. Пришла пора показать внуку содержимое шкатулки. Иначе он нам покоя не даст.
Они пили чай на веранде. Чай со смородиновым листом вдобавок к пирожками, так любимыми нашим героем.
Бабушка открыла шкатулку и, одну за другой, начала выкладывать на стол дорогие ей вещи.
Треугольные конверты, один, другой, третий. Несколько фотографий и ту самую красную подушечку, на которой лежали медаль и звездочка. И всё. Больше в шкатулке ничего не было. Тимка чуть не заплакал.
- А где сила богатырская?
- А, тут она, в этих письмах. Это дед твой с войны мне писал. Ранен он был врагами, но верил, что нет в мире силы, которая его сломить может. Пока ждут его дома, пока помнят о нем и верят в него - никакому врагу с ним не совладать. И друг его Ерёма так думал. Вместе они воевали. Много ран дед твой в бою том получили. И погиб бы, да Ерёма его с поля боя в госпиталь на своих руках принес. Вместе они с войны вернулись. Дед-то уже потом помер – все раны залечить на смог. Во многих домах у нас есть такие шкатулки со старыми военными письмами. И хранятся по таким шкатулкам силы земли нашей волшебные, до поры спящие. Нам на память и врагам в разумение.
В эту ночь приснился Тимке чудесный сон. Будто стоит он со своим другом Серегой на высоком холме. Высоко стоит, выше облаков. Зорко смотрит вокруг. В руке у него меч из штакетины, а на груди горит маленькая золотая звездочка. И такая от неё сила по всему телу разливается, что никакому врагу ни одолеть, ни осилить.