Пушкин и Онегин
Женские судьбы в романе-трагедии Евгений Онегин
Рассмотрим женские судьбы главных персонажей — героинь романа-сатиры нравов «Евгений Онегин»:
1. Pachette
Так величали все домочадцы мать Натальи (исходно!)перелицованной автором в Татьяну Ларину — любимицу Пушкина в его романе-сатире нравов, творя который он по его признанию «захлёбывался желчью»! = было от чего и для чего!).
Можно предположить, что Пашетт = Полина или Прасковья (Параша — одно из любимых имен в творениях гения! Параша… какая ирония в его двусмысленности для каждого русского, живущего меж заборами зональной зонированной страны — меж казнокрадными жадными столицами, верстовыми столбами, 101-километрами и бедными поселениями).
В самый первый раз Полина Ларина представлена не сама по себе, а как жена бригадира Дмитрия Ларина и мать Татьяны … и именно как дама, что без ума от героев славного (т.е. бестселлера) эпистолярного любовного романа Сэмюэла Ричардсона «Кларисса» («Кларисса Гарлоу, история молодой леди», «Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов»), написанного в 1748 г и повествующего то том, как красавец-аристократ Сэр Роберт Ловелас коварно соблазнил 16-летнюю главную героиню — Лариску....
Вся жизнь Пашетт описана Пушкиным с большой иронией и даже издевкой в трех строфах первой главы «Хандра»:
XXIX
***
Жена ж его была сама
От Ричардсона без ума.
XXX
Она любила Ричардсона
Не потому, чтобы прочла,
Не потому, чтоб Грандисона
Она Ловласу предпочла ;
Но в старину княжна Алина,
Ее московская кузина,
Твердила часто ей об них.
В то время был еще жених
Ее супруг, но по неволе;
Она вздыхала о другом,
Который сердцем и умом
Ей нравился гораздо боле:
Сей Грандисон был славный франт,
Игрок и гвардии сержант.
XXXI
Как он, она была одета
Всегда по моде и к лицу;
Но, не спросясь ее совета,
Девицу повезли к венцу.
И, чтоб ее рассеять горе,
Разумный муж уехал вскоре
В свою деревню, где она,
Бог знает кем окружена,
Рвалась и плакала сначала,
С супругом чуть не развелась;
Потом хозяйством занялась,
Привыкла и довольна стала.
Привычка свыше нам дана:
Замена счастию она .
XXXII
Привычка усладила горе,
Не отразимое ничем;
Открытие большое вскоре
Ее утешило совсем:
Она меж делом и досугом
Открыла тайну, как супругом
Самодержавно управлять,
И всё тогда пошло на стать.
Она езжала по работам,
Солила на зиму грибы,
Вела расходы, брила лбы,
Ходила в баню по субботам,
Служанок била осердясь —
Всё это мужа не спросясь.
XXXVI
И так они старели оба.
И отворились наконец
Перед супругом двери гроба,
И новый он приял венец.
Он умер в час перед обедом,
Оплаканный своим соседом,
Детьми и верною женой
Чистосердечней, чем иной.
Сатирического запала автора хватило на десяток фраз, чтобы со всей силой иронии описать всю несчастную жизнь жены Ларина, которой счастье личное заменено привычкой, так при этом ее и не назвав … И лишь в самом конце романа без конца из уст московской кузины Алины мы узнаем, что зовут маму Тани = Pachette – Пашенька … И тогда мы вспоминаем в жалостливой снисходительности, лишающей Пашу уважения, что сама она «Звала Полиною Прасковью», что любила она игрока франта и гвардии сержанта из породы Грандисонов — но ее выдали насильно за иного и это было горе…
Это идеальная модель трагедии русской женщины … даже дворянки …
2. Татьяна Ларина
Начав описание Татьяны как архетипа провинциальной юной девицы из семьи небогатых помещиков в «степях псковских селений», диковатой аутистки, инфантильные мозги которой, оставшиеся в 17 лет на уровне 13-летней (по оценке Онегина в иронической приправе Пушкина), пропитались текстами любовных романов из маминой библиотеки, Пушкин сам в нее влюбился и далее всячески оберегал: не повел гадать в баню, не отдал её Жене и не обрек на позор… Но счастливой её так и не сделал …
Таня была «другому отдана» и поражена авторской манией «верной жены».
Цветаева заметила, что Пушкин дал Тане превосходство над Женей и торжество над ним… но удивлена — а зачем женщине любящей такое торжество … Счастья нет … Пушкин не знал, что ему с этим делать … поезда не ходили … и он бросил роман без конца … Таня осталась ни с чем… Другому отдана, чтобы привычка жить с ним нелюбимым в браке стала заменой счастью ... как у маман.
3. Ольга Ларина Большей едкой иронии и даже сарказма не найти в описании иного женского персонажа в ЕО: "Глава третья Какие глупые места! А кстати: Ларина проста, Но очень милая старушка; Боюсь: брусничная вода Мне не наделала б вреда. Скажи: которая Татьяна?» — Да та, которая, грустна И молчалива, как Светлана, Вошла и села у окна. — «Неужто ты влюблен в меньшую?» — А что? — «Я выбрал бы другую, Когда б я был, как ты, поэт. В чертах у Ольги жизни нет. Точь-в-точь в Вандиковой Мадоне: Кругла, красна лицом она, Как эта глупая луна На этом глупом небосклоне». Владимир сухо отвечал И после во весь путь молчал." Ольга настолько тотально глупа, что она вне коридора суждений автора о любви, которой все покорны, и счастье, до которого чорт догадывает, а бесы попутывают ... глупцов и слепцов ... как Вова Ленский хоть и по-красногорски геттингенский
4. Кто счастлив у Пушкина?
Татьяна. Она другому отдана. Отдана. Как вещь или вещица. И будет век ему верна. Но век то этот - бабий, крайне короткий. А потом придет пора ... и вырастут рога на куполе черепа мужа-кокю Гремина (по Чайковскому)
Ольга. Она потеряла «жениха» (убили!) и ускакала с первым же уланом… Что-то пахнет тут обманом.
Владимир Ленский — выставлен на посмешище, предан любимой как коновал и убит наповал приятелем на нелепой дуэли. Как весело …
Онегин — ни друзей, ни семьи, ни дела… ничего = полное ничтожество ... но доволен оде бы собой ... и Пушкиным
Харликова ... Она уже перезрела для счастья и любви
Вывод:
Стихотворный роман Евгений Онегин — энциклопедия традиций русской трагедии и ничего больше. Именно поэтому больной сифилисом Белинский назвал роман «ЭРЖ»
Что есть в ЭРЖ, задуманной и реализованной как сатира нравов:
Доминанты жития в Росс. Империи:
Тотальная традиция бедности на грани коллективной нищеты
Тотальная традиция трагичности личного счастья, которое заменила привычка
Тотальная традиция отсутствия гражданского правового общества и здоровой без лжи
и фальши общественной жизни
Пустая никчемная жизнь правящего класса мелкопоместных дворян, погруженных в
русскую лень, скуку и хандру обломовщины = пародию на сплин деятельных англичан
и немецких Штольцев
Si j’avais la folie de croire encore au bonheur, je le chercherais dans l’habitude (Шатобриан)
Если бы я имел безрассудство еще верить в счастье, я бы искал его в привычке (фр.)
Кажется, роман ЕО - это ЭРЖ в несчастье, ЭРЖ жить в тотальном несчастье и бедности