Когда они отъехали от места трагедии, Даниэль попросил остановить экипаж.
Борис Григорьевич понимающе кивнул и велел кучеру остановиться.
Однако Смагин-старший неверно растолковал причину, по которой молодому иностранцу понадобилось выйти.
- Господа! Я не продолжу далее с вами путь, так как не имею никакого намерения ехать к незнакомому мне человеку, изъявившего желание меня видеть. Поэтому пешком вернусь в город и перееду в гостиницу, которую вы мне, любезный Борис Григорьевич порекомендовали. Не смею вас задерживать. Благодарю за оказанное гостеприимство. Прощайте!
Проговорив это, Даниэль с достоинством поклонился.
- Я с тобой, Даниэль! - Глеб Смагин решительно вышел из кареты и встал рядом с другом.
- Что за ребячество, право?! Даже не думайте подвергать себя опасности, возвращаясь ночью. Ведь волки могут ещё находиться там, возле своей трапезы.
За цинизмом Смагина-старшего скрывалось беспокойство за сына.
- И всё же я не изменю своего решения, - твёрдо заявил Даниэль. - А тебе, Глеб лучше не рисковать понапрасну и остаться с семьёй. Дай мне пистолет на всякий случай, хотя я уверен, что волки ушли обратно в лес.
- Нет, я не бросаю друзей, - Глеб упрямо мотнул головой.
Борис Григорьевич Смагин явно не знал, что ему делать в сложившейся ситуации.
Взглянув на старшего сына и не найдя в нём поддержки, грузно выбрался из кареты и направился к кучеру, невозмутимо восседавшему на козлах.
Кучер, не говоря ни слова, покинул передок экипажа и направился к друзьям. Борис Григорьевич тут же отступил в сторону, чтобы дать ему пройти. Тот небрежно скинул ему на руки кучерское пальто с пелериной и плоский цилиндр.
Перед молодыми людьми стоял мужчина лет шестидесяти, облачённый в тёмный сюртук из дорогого материала. В свете от фонаря было видно его чистовыбритое лицо — круглое, с большими ярко-голубыми глазами, пухлыми губами и коротким ёршиком седых волос. Брови его при этом сохранили свой природный тёмный цвет. В молодости, верно был первым красавцем, да и сейчас весьма видный и бравый мужчина, несмотря на опущенные уголки глаз, мешки под глазами и отвисшие щёки.
- Руновский, Михаил Евгеньевич, генерал от инфантерии в отставке, - представился он. - Это я попросил уважаемого Бориса Григорьевича привезти вас в мой дом. Не скрою, предполагал ваш отказ. А коли в дом княгини Грузинской я не вхож, то...«Если гора не идёт к Магомеду, Магомед идёт к горе», - как сказал Ньютон.
- Позвольте вас поправить, - возразил Дэниэль, - эти слова сказал Фрэнсис Бэкон, вспомнив «чудо Магомеда», когда тот уверил народ, что гора придёт к нему, чтобы он с её вершины вознёс молитвы. Народ собрался в ожидании чуда. Магомед вновь и вновь призывал гору к себе, когда же чуда не произошло, то произнёс свою, ставшей крылатой, фразу.
И смею заметить, вы рисковали. Местные разбойники и волки могли сделать наше знакомство ещё более непродолжительным, чем сейчас, - Даниэль проговорил с холодным спокойствием, хотя ему стало любопытно, чем он вызвал интерес этого, по всей видимости, важного господина, перед которым даже Смагин-старший заискивал.
- Риска ровным счётом никакого не было, «кто предупреждён, тот вооружён», - Руновский достал пистолет. - Рейхсревольвер в этом году принятый на вооружение Германии.А немцы знают толк в оружии. В барабане шесть патронов. Ещё два таких красавца на кучерском месте.
Я не раз ходил на волков, выцеливая им то в грудь, или по лопатке, а в угон - в затылок или шею.
Насчёт тех мерзавцев, что пытались вас ограбить... — Руневский громко расхохотался, - признаюсь, их я не ожидал, но мне понравилось ваше поведение: не струсили, не испугались.
- Зачем я вам понадобился? - Даниэль прервал затянувшуюся прелюдию.
Руновский усмехнулся.
- Не поверите, но всего лишь проэкзаменовать юных воспитанниц, проверить их знание иностранных языков. Если немцев и англичан хватает, то итальянцев на данный момент в Воронеже нет.
Даниэль, разумеется, не поверил словам генерала.
Впрочем, это легко проверить.
Они вернулись в Воронеж, только на этот раз на передке с недовольным видом воседал Владимир, а Михаил Евгеньевич расположился в карете вместе с остальными. Он и начал рассказ, который прояснил для Даниэля почти всю картину.
- В 1875 году на углу Большой Дворянской по инициативе губернатора Черткова построили Мариинскую казённую женскую гимназию, почётной попечительницей которой состоит моя досточтимая супруга — Мария Леонтьевна. До открытия гимназии дочери состоятельных родителей учились в закрытом частном пансионе княгини Грузинской, либо обучались на дому. Гимназия же открыта для девочек всех сословий. Вы не ослышались. Учебное заведение принимает девочек всех сословий, однако за образование их родителям нужно платить тридцать рублей в год. Закон Божий, русская грамматика, словесность, арифметика, география, история, чистописание, рукоделие входят в программу обучения. Отдельно оплачивают необязательные дисциплины: французский язык - десять рублей, немецкий – пять рублей, английский и итальянский — по три рубля, танцы – десять рублей, рисование – шесть рублей. Для сравнения, обучение в частном пансионе Цецилии Депнер, патронессой которого является княгиня, стоит двести рублей в год!
Перед поступлением в гимназию девочки сдают приёмные экзамены по Закону Божьему, русскому языку и арифметике.
- С какого возраста обучаются ученицы?
- В «приготовительный» класс – берут с восьми лет, в первый класс – в возрасте с девяти до двенадцати лет, во второй – с десяти до тринадцати лет, в третий – с одиннадцати до четырнадцати, в четвертый – с двенадцати до пятнадцати лет.
- Княжна Щербатова, баронесса Элен Корф и мадемуазель Дарья Телятьева — воспитанницы частного пансиона? - спросил Даниэль. Его живо интересовало всё то, что связано с Анной.
Руновский помрачнел. Всё его благодушие мигом испарилось.
- Да, эти грации — лучшие ученицы княгини. И каждая из них по-своему уникальна. Дарья Телятьева — непредсказуемая. В ней есть внутренний огонь, экспрессия. Но из-за молодости и собственной горячности не слушает старших, в отличие от княжны Щербатовой. Княжна Анна - девушка с холодной головой, железными нервами, манерами выпускницы Смольного и утонченной внешностью.
«Грациозная, загадочная, чарующая. Скромная, нежная сильная!» - про себя добавил Даниэль, представляя себе образ Анны. Воспоминания так захватили его, что он равнодушно выслушал дифирамбы генерала, адресованные Элен.
- Красавица Элен нанизывает мужские сердца, словно на острие своей шпаги, - с усмешкой продолжил Михаил Евгеньевич . Вижу, что на вас её чары не подействовали. Не всякий молодой человек способен устоять перед ней.
- Владимир, мой старший, влюбился в эту сирену, - хмуро заметил Смагин-старший. - Хорошо, что Глеб оказался не таким дураком, как его братец!
- Моё сердце отдано княжне Грузинской. И я попрошу вас, уважаемый Михаил Евгеньевич, не говорить о её матушке того, что может задеть мои чувства, - Глеб был как никогда серьёзен.
- О, нет! - Руновский развёл руками, - я вовсе не намерен оскорбить ваш слух, мой юный друг. И слова плохого не скажу против княгини. Напротив, считаю её достойным противником.
Заметив недоумение на лице Даниэля, генерал пояснил:
- В нашем городе знатные и богатые семейства стремятся устроить своих дочерей в пансион княгини, несмотря на то, что там довольно жёсткие требования. Никак сантиментов, железная дисциплина и полная самоотдача. Некоторые юные барышни не выдерживают и переходят в гимназию, где нет подобных спартанских методотов воспитания.
Так что между моей супругой и княгиней идёт незримая война. Между собой мы не общаемся и избегаем встреч.
Разговор прервался, когда путники подъехали к месту волчьей расправы.
Серые разбойники славно попировав, вернулись в лес. Над обглоданными останками их пиршества, слетались вороны. Несколько птиц уже сидели на остове лошади с клочками светлой гривы. Волки не пощадили даже трупы своих падших товарищей.
Даниэль отвернулся от неприглядного зрелища, чувствуя, как подкатывает тошнота к самому горлу.
Взглянув на остальных, увидел, что Глеб испытывает схожие с ним чувства. Отец Глеба глядит с брезгливым равнодушием. Зато ноздри короткого, мясистого носа генерала раздуваются, словно от услады.