Состояние судебной власти не устраивало Александра. Несменяемость и независимость судей, институт присяжных поверенных –– эти европейские новшества, по его мнению, были чужды русскому человеку, не соответствовали национальному характеру и привели к повальному взяточничеству, коррупции, лживости среди судебных чиновников и присяжных.
Для Александра законами были библейские заповеди: не убий, не прелюбодействуй, не укради; судебная же реформа 60-х годов уводила законодательство от этих основополагающих принципов в лабиринты софизмов, заволакивая истину туманом адвокатского красноречия.
Взгляды императора разделял К. П. Победоносцев, говоривший в письме к нему: «Люди, создавшие у нас судебные учреждения, сами не знали, что делали; но они успели раздуть и прославить свое создание –– и во мнении нашего невежественного общества, и во мнении ближайших советников покойного государя.
В Европе признается несменяемость судей, но они не бесконтрольны, и есть на них управа. Суд служит, как и должен служить, необходимым и крепким орудием государственной власти для охранения закона, для поддержания основных начал управления и порядка, для наказания виновных. У нас –– не было и нет судебного сословия. Крепких и опытных деятелей очень мало, приходится ставить повсюду неопытных, а иногда и вовсе неумелых».
Газеты «Московские ведомости» и «Гражданин» также требовали контрреформы судебной власти. Победоносцев предложил план постепенного исправления недостатков, и Александр принял его.
Решения он принимал, руководствуясь голосом совести, так что, случалось, лично отменял смертный приговор или смягчал меру наказания осужденным. Иногда дело не доходило и до суда. Узнав, что мичман флотского экипажа Григорий Скворцов, замешанный в деятельности подпольной группы, искренне раскаялся, император распорядился выпустить его на волю, не подвергая судебному преследованию. Когда доложили, что в полицейском участке ненормальный мужчина плюнул на его портрет, и его посадили, Александр возмущенно сказал: «И мне еще надо кормить его шесть месяцев!» Ненормального выпустили.
Был и случай, сохранившийся как исторический анекдот. Солдат Орешкин, напившись в трактире, начал буянить, ему указали на висевший портрет императора, пытаясь хоть так пристыдить, но пьяный ответил: «Плевал я на ваши портреты!» Был арестован, завели дело; Александр ознакомившись с делом, начертал на папке: «Дело прекратить, Орешкина освободить, впредь моих портретов в кабаках не вешать, передать Орешкину, что я на него тоже плевал».
Врожденное чувство юмора очень помогало Александру, и это хорошее качество передалось его младшему сыну. Чтобы Мишка не лез под струю, когда поливают клумбы, Александр окатил его водой.
Мишка в долгу не остался: отец высунулся в окно покурить, сын взобрался этажом выше и вылил ему на голову полный кувшин.
По указу императора была учреждена специальная комиссия под председательством великого князя Владимира Александровича, занявшаяся кардинальной переработкой «Учреждения об императорской фамилии». Роскошь огромного числа великих князей и княгинь было уже не под силу обеспечивать государству; император сказал Владимиру:
–– Оставить все, как есть, это значит пустить по миру собственное семейство. Я знаю, что все это поведет к неприятностям, но у меня их столько, что одною больше –– нечего считать; я не намерен все неприятное оставлять своему сыну.
Владимир с ним согласился:
–– Прерогативы членов царствующего дома делаются достоянием слишком многих, а это не содействует поддержанию в народе уважения, с которым он относится к семейству своего монарха.
Результатом многомесячного труда комиссии стал юридический документ, по которому только два поколения императорских потомков имели право носить титул великих князей и получать особое содержание; размер содержания против прежнего сокращался вдвое.
Владимир Александрович настоял, чтобы новый указ был подписан императором без предварительного ознакомления с ним членов императорской фамилии. Как и предвидел, указ вызвал страшную бурю. «Учреждение об императорской фамилии» августейшие отпрыски назвали «Указом о сидоровых козах». Великий князь Михаил Николаевич пытался убедить Александра отказаться от нового закона, а его супруга жаловалась всем и каждому, что их унизили: «Государь ненавидит императорскую фамилию. При подобных указах нельзя быть уверенными ни в чем!»
Негодовал и великий князь Константин Николаевич, некогда пренебрежительно относившийся к Александру и Владимиру. Братья не могли простить дяде его влияния на отца, лесть и заискивания перед Долгорукой. После воцарения Александра, Константин Николаевич был отправлен в отставку и удален от дворца. Бывший либерал-реформатор поселился в своем крымском имении с балериной Кузнецовой, от которой имел детей. «В Петербурге у меня казенная жена, здесь –– законная», –– цинично заявлял он. Однако был озабочен будущим многочисленных «казенных» внуков, которые, согласно новому положению, лишались титула великих князей и значительных сумм от казны.
–– Он любил либеральничать, а это как раз либеральная мера, –– констатировал Александр.
Как ни шумела родня, но открыто выступить не посмел никто. Зато начались чудеса. Жена Николая Николаевича-старшего внезапно обезножила, однако, побывав в киевском монастыре, куда ее внесли в кресле, встала на ноги, о чем не преминула телеграфировать Александру: «Господь совершил чудо. Я получила ноги». Не смогла получить только мужа –– он продолжал семейную жизнь с балериной Числовой.
Александр искренне радовался успехам гвардии и столичного гарнизона под руководством брата Владимира. «Я убедился, что деятельность вашего высочества ведет вверенные вам части все к большему совершенствованию, –– отметил в записке к нему. –– Люди сбережены, смотрят молодцами, во всем отличный порядок, а в исполнении всеми чинами их обязанностей видно твердое сознание долга».
По инициативе Александра началось перевооружение армии современным стрелковым оружием. В 1883 году была создана комиссия по испытанию магазинных ружей, которая должна определить вид новой винтовки. Выбрали трехлинейную винтовку капитана С. И. Мосина, имевшую прицел на 3200 шагов, значительно превосходившую по баллистическим параметрам лучшие образцы аналогичного зарубежного оружия. Изобретатель был произведен в полковники и награжден премией в 30 тысяч рублей.
Офицеры, фельдфебели, нижние чины полевой артиллерии получили на вооружение отечественные револьверы «Наган», заменившие устаревшие «Смитт и Вессон».
Обновлялся и неуклонно увеличивался артиллерийский парк; внедрялся бездымный порох, который не застилает глаза при стрельбе и дает большую скорость вылета пули. Кроме того, бездымного пороха требовалось втрое меньше, чем прежнего черного, а патроны срабатывали даже будучи мокрыми.
Для перевозки грузов –– как военного, так и гражданского назначения –– требовалось расширение железнодорожной сети. В этой сфере больше, чем где-либо процветали коррупция и злоупотребления. Сергей Юльевич Витте, в ту пору управляющий Обществом Юго-Западных железных дорог, ратовал за их выкуп из частных рук в собственность государства: «Только в едином государственном комплексе возможна максимальная эффективность железных дорог и прибыль от эксплуатации», –– уверял он.
Корнями вопрос уходил в начало 70-х годов, когда правительство выдало свыше пятидесяти концессий на строительство и эксплуатацию железнодорожных путей протяженностью 15 000 верст. Акционерные общества поддерживались государством –– финансирование осуществлялось за счет иностранных облигационных займов, по которым казна выплачивала проценты. В 1883 году железнодорожные займы составили 80 процентов иностранного долга России! Государственный контролер указывал, что «в недалеком будущем вся находящаяся в частном владении железнодорожная сеть будет дважды сполна оплачена государством».
Несмотря на драматические сцены и ожесточенную борьбу со стороны русских и иностранных концессионеров, начался постепенный выкуп железнодорожных путей. Голландия, где было размещено и котировалось более половины ценных бумаг основных русских фондов, в том числе облигации Главного железнодорожного общества, задумала шантажировать русское правительство, сорвать с России изрядный куш, –– и пришлось уступить. Вновь Александр убедился: слабая Россия –– легкая добыча.
Вернулся из Новой Гвинеи корвет «Скобелев». Контр-адмирал Копытов доложил государю:
–– Обследовано множество гаваней, как в Новой Гвинее, так и на архипелаге Палау, –– ни одна не подходит для заправочных баз в силу большой удаленности от основных океанских путей.
А между тем вокруг острова уже кипели международные страсти. Правительство Великобритании объявило восточную часть Новой Гвинеи своим владением. Бисмарк стал уверять Россию, что Миклухо-Маклай действует в британских интересах, но через год Германия установила протекторат над северной частью Новой Гвинеи.
Но даже при такой расстановке Россия могла бы еще объявить «Берег Маклая» своей территорией, однако в Петербурге не захотели раздувать международный конфликт и смирились с британо-германским разделом острова.
Посол Нелидов предлагал государю хотя бы усилить военно-морское присутствие в Средиземном море, но Александр только вздохнул:
–– К сожалению, в настоящее время мы не можем увеличить нашу эскадру.