Вот уже третий день папа не хотел играть в лохматого медведя. А ведь, бывало, они так весело играли, большой папа мотал головой и рычал, а Настенька взбиралась на его спину и кричала: «В лес, лохматый медведь, к медвежатам!» И тогда они мчались по комнатам, девочка визжала от радости, а папа собирал ее игрушки в одну «берлогу», где игра и заканчивалась. Наступала очередь Настеньки укладывать кукол, зайчиков и других обитателей Настиной счастливой жизни спать.
Девочка понимала, что пока не надо беспокоить родителей играми и расспросами, им было не до веселья. Мама постоянно плакала, а папа ее успокаивал как мог – обнимал большими руками-лапами, брал как маленькую на колени, гладил по голове. Все эти дни они тяжело вздыхали и повторяли страшное слово «война».
- Деточка, - начала говорить мама, но духу у нее не хватило, красные глаза наполнились слезами, и она отвернулась.
- Девочка моя, - продолжил отец. Ты уже совсем большая, почти взрослая. Сколько тебе лет?
- Почти пять, - тихо ответила Настя.
- Ну вот видишь! Могу ли я на тебя попросить о чем-то о чем важном?
Настя кивнула, но в ее маленькой головке вдруг как горошины посыпались страшные вопросы. Вот-вот папа скажет о чем-то очень важном, а вдруг она не справится с его просьбой? Вдруг испугается и заплачет, как это часто бывало, когда папа просил быть большой девочкой.
- Настенька, если мы уедем надолго или насовсем, что самое важное нужно взять из нашего дома, чтобы ты не плакала и не скучала?
Настю резануло слово «насовсем». Она его не до конца понимала, но в нем было что-то очень страшное, от чего хотелось не просто плакать, но кричать и не соглашаться. Тон отца был сдержанным, не сердитым, но очень серьезным. Насте вдруг сделалось как-то незнакомо больно на душе.
- Мои игрушки, - сказала Настя совсем по-взрослому.
Папа достал из большого шкафа черный лаковый чемоданчик. «Это твой, - сказал папа. – Складывай свое богатство».
И тут Настю настигло настоящее горе, которое только и способен осознать маленький ребенок. Как же выбрать из любимых игрушек те самые, которые уедут «насовсем»? А что же будет с остальными? Чемоданчик был маленьким. В него умещалась одна только кукла со странным именем Зоннеберг, которую дедушка подарил Насте на рождение, и рядом книжки-раскладушки. Или заяц с барабаном. Тогда можно было положить еще медведя, с которым девочка засыпала в обнимку каждую ночь. Ни медведя, ни зайца, ни Зоннеберг Настя не могла оставить «насовсем». А домики с мебелью? А машинки, в которые играли Настины кузены? Крупные соленные горошины слез покатились по Настиному лицу. Было больно где-то в груди. Хрупкие плечи девочки вздрагивали, Настя впервые плакала беззвучно. Решение давалось трудно. «Без медвежонка не могу, Зоннеберг всегда со мной, значит их можно будет нести на руках». Настя уже совсем большая. А в свой маленький черный чемоданчик Настя положила любимую бабушкину поварскую книжку с вкусными блинами и дедушкину трубку, без которой он не представлял своей жизни.