Три сестры
Мы сидим в апартаментах Марфо-Мариинской Обители в обстановке прошлого века. Есть здесь такая парадная комната. Вся мебель историческая. Со стен смотрят фотографии царственных особ, которые не раз бывали здесь, навещали Великую княгиню Елизавету Федоровну. Чудом сохранился рояль, на котором она играла. Неужели что-то осталось из обстановки обители? Трудно в это поверить. Но как доказательство подлинности, на крышке рояля нашли выдавленное имя - Ella - так Великую княгиню звали близкие. Вкладываю как Фома свою руку в неровно выдавленные буквы. Не может быть, чтобы это было просто совпадение, или чей-то розыгрыш. После разорения обители, выселения сестер в 1926 году, здесь располагались разные советские учреждения. Имущество, мебель постепенно приходило в негодность, утрачивалось. А рояль так и стоял здесь. Простоял две войны. Вряд ли кто-то из новых хозяев особенно вспоминал прошлое этого места. У каждого Московского дома ведь было дореволюционное прошлое, были свои хозяева. Каждый старый дом, старая вещь напоминали о прошлом, и были контрреволюционны. После войны в сестринский корпус вселилось Профессионально-техническое училище. В этой, самой большой комнате была учительская. Рояль был задвинут в угол, чем-то заставлен, на нем не играли. Потом, когда дом пришел в аварийное состояние, ПТУ выехало, дом передали медицинскому складу. Комната была заполнена разной рухлядью. Для склада использовался только коридор первого этажа. Так рояль и дошел, достоял до наших дней, - молчаливым и невредимым. «Чудотворный рояль», - вдруг проносится в голове вся его жизнь. Жизнь без музыки.
Одна из сестер берет несколько аккордов. Звук чистый, глубокий, рояль настроен, его струны готовы отзываться на касания пальцев. Но играть на нем никто не решается. Ведь к нему прикасались пальцы Великой Княгини, ее гостей. Часто гостила здесь ее сестра - Государыня императрица Александра, и все царское семейство. Сохранились и фотографии, подтверждающие это. И Царь, и его дочери, - все умели играть на рояле. И может быть Сам Государь - мученик, после воскресной литургии, которую он не раз здесь отстаивал, после приобщения Святых Таин Господних, во время краткого отдыха, касался его клавиш. А рядом стояли Великие княжны, наследник.
• «Рояль-батюшка, рояль-мучениче», обращаюсь к нему, как какой-нибудь чеховский чудак.
Сохранилось её кресло. Кресло стоит под иконами, и словно она Сама невидимо присутствует при разговоре. В кресло садиться никому не позволено, сиденье перекрыто ремешком. Кресло жесткое, без обивки, с ручками-подлокотниками, высокая, прямая спинка, никакой резьбы, узоров, никаких гнутостей, изгибов. Все прямо, просто, и даже грубовато. Кресло сохранялось у одной из сестер. И вот вернулось назад.
На стенах несколько икон, они вышиты самой Елизаветой Федоровой. Если какую-то икону и не удалось вернуть, вместо нее висит фотография иконы. Впервые вижу ее иконы, это работы тонкого мастера, одаренного художника.
Мы расположились за круглым столиком. Беседуем. Стук в дверь, нам принесли чай, поставили и ушли. Это собственно не интервью, а прием. Ольга, Светлана и Лена выглядят в своих парадных сестринских одеждах, (покрой делала сама Елизавета Федоровна, а во вкусе ей не откажешь) торжественно и даже нарядно.
Поездка в Дармштадт
После возобновления обители, в 1992 году, сестёр пригласили приехать на родину Великой княгини Елизаветы Федоровны. От названия этого города, княгиня получила один из своих титулов, она была урожденная принцесса Гессен-Дармштадтская. Их принимало сестричество, образовавшееся при православном храме Святой равноапостольной Марии Магдалины. Храм этот построен до революции, на деньги царя- мученика Николая II. Дармштадт - родина и его супруги, как её сейчас называют - царицы-мученицы Александры Новой.
По церковной Москве в своё время ходили рассказы о чудесах, произошедших во время этой поездки. Говорили о каком-то чудесном утюге, о необыкновенном аромате, по которому узнавали русских сестёр. Я попросил рассказать об этом поподробнее. Хоть и много времени прошло, но интересно узнать, что же было на самом деле. Вот уж, что не стареет, не портится от времени, так это чудеса.
Ароматное облако
Поездка проходила в атмосфере постоянного чуда, было впечатление, что сестёр неотступно, хоть и невидимо опекала Елизавета Фёдоровна. Действительно, ещё вчерашние комсомолки, только недавно научившиеся как осенять себя крестом, они должны были представлять всемирно известную обитель. Да кто они такие... Вот и постаралась Елизавета Фёдоровна окружить своих сестер вниманием.
Аромат, действительно, был. Несколько раз ощущалось чудесное благоухание. Аромат покрывал сестёр как облако, и сопровождал их повсюду. Откуда исходил аромат неизвестно, но ощущался он всеми, кто находился вблизи. Наиболее ощутимо аромат чувствовался, по дороге в церковь.
Какой это был запах? Сёстры объясняют кратко: «аромат Елизаветы Фёдоровны». Дело в том, что благоухание от мощей, от икон Елизаветы Фёдоровны ощущалось множество раз, так что даже установился этот термин - «её запах». Посвященным, кто уже имел счастье вдыхать его, ничего объяснять не надо, а непосвященным можно только на словах передать. Это тонкий, многосложный, благородный аромат, в котором главная составляющая - жасмин. «Запах мёда, смешанного с жасмином», - так характеризует его в своей книге Любовь Миллер. Он ощущался при вскрытии мощей Великой княгини в Иерусалиме в 1981 году. Этот же запах исходил от гроба Елизаветы Федоровны во время его долгого путешествия вместе с отступающей Белой Армией, через весь Дальний Восток в Харбин. И уже оттуда останки были перевезены в Иерусалим. Везли гроб летом, стояла страшная жара, а из гроба текла ароматная маслянистая жидкость. Гроб источал не гниение, а миро! Солдаты, сопровождавшие гроб, собирали его в бутылки, как драгоценность.
Вот такой же запах благоухал и в Дармштадте. Но только его источник находился как бы в самом воздухе этого города. Идут сёстры в храм, а благоуханное облако накрывает их со всех сторон, и сопутствует им. Те, кто сопровождал сестёр, тоже ощущали это благоухание, и случайные прохожие тоже чувствовали это необыкновенно приятное веяние. Удивлялись, оборачивались? «Какие духи у этих русских монахинь! Откуда?» Нет, никакие духи в мире так пахнуть не могут.
Утюг
Разбирая чемодан, одна из сестёр увидела, что её парадная форма в дороге помялась. На вечерний приём, который ожидался, она не могла её надеть. Где достать утюг? Вот проблема! Жили сёстры не в гостинице, а в общежитии. Немецкого языка не знали. Как хочется надеть всё наглаженное, чистое! А надеть нельзя. Зря везла только.
И вот их отпускают до вечера, на несколько часов, чтобы перед приёмом отдохнуть, переодеться. Идёт сестра к себе, с невесёлыми мыслями. Походит к своей комнате, и видит, что около двери стоит утюг...
Было полное ощущение, что кто-то невидимый знает все мысли и исполняет желания. И этот кто-то, невидимый, - сама Елизавета Федоровна. Она взяла своих сестёр под свой покров, и окружила их облаком внимания и заботы.
Потом нашлась женщина, которая принесла этот утюг. Это была немецкая сестра милосердия. Утюг она принесла из дома. Её никто не просил, сама догадалась, что может понадобиться. Но как утюг всё же попал именно к той двери, где в нём особенно нуждались?
Чудесное опоздание
Большинство сестёр, приехавших в Дармштадт, были певчими, или как ещё говорят - клиросными. Церковный хор был почти в полном составе, во главе с регентом. Как же хотелось им попеть в царском храме, провести службу! Но они хорошо понимали, что желание их неосуществимо. Доверить проведение службы посторонним, без постепенного вхождения во все детали и отличия, не смогут. Слишком ответственное это дело - Богослужение. А влиться в местный хор без репетиций тоже невозможно. Слаженного пения не получится. Только расстроится хор. Так и стояли они на службе молча.
И вот последняя служба перед отъездом, они пришли, пора начинать, а местного хора нет. Служба задерживается. В чём дело, никто не знал. Хор не явился в полном составе. Невероятно! Кто знает, что такое немецкая пунктуальность, поймёт, насколько это невероятно. Ну, хорошо, один человек, двое, ещё могут опоздать. Но чтобы целый хор одновременно! Ждали их, ждали, но вот священник вышел из алтаря и попросил русских сестёр пройти на клирос, начинать службу. Звучит возглас, сёстры отвечают, служба началась. Так и пропели всю службу.
Потом запоздавшие, запыхавшиеся местные певчие постепенно подходили, и регент прибежала. Но в ход службы уже не вмешивались. И у каждого оказалась весьма веская причина для опоздания. Все, как один рассказывали о непредвиденных, форс-мажорных обстоятельствах. Никто не упрекнул их. Все уже настолько привыкли к необычному, что молча, с известным трепетом, смотрели на русских сестёр и молились Богу.