Как-то не было принято в семье рассказывать о трудных военных блокадных годах. Вокруг нас все семьи были такие. Но для нас, мальчишек послевоенной поры, не в диковинку было уважение и поклонение хлебу. Каждый оставшийся кусочек бережно убирался со стола, покрывался салфеткой и в хлебницу. А, еще у всех блокадников была понятная привычка запасать продукты: муку, крупы, соль.
(Совсем не в тему. В детстве Иван Андреевич Крылов - наш создатель басен, пережил осаду Оренбурга - и у него на всю жизнь остался синдром "блокадника". Собирал и хранил долго крупы, кусочки хлеба, соль и т.д.)
Из моих ранних воспоминаний осталось немного того, что моя мама - Надежда Федоровна, рассказывала о войне. Нам часто показывают кадры кинохроники – как собирают танки, вытачивают мины, делают гранаты. А про то, как шили шинели, кроили гимнастерки, тачали сапоги, никто не пишет и кино не снимает. Но ведь без военной формы так же нет солдата, как и танка без пушки.
До войны мама училась и работала на швейной фабрике «Комсомолка», которая находилась на Кронверкском проспекте, шили там детскую одежду. Когда началась война, то пришел на фабрику специальный заказ Рабоче-Крестьянской Красной Армии – шить шинели, гимнастерки, галифе. Надежда шила сначала петлицы, потам погоны на шинели и гимнастерки.
Так уж получилось, что "Комсомолка" сразу же стала жить по законам военного времени. Оказалось, что кто-то другой может шить погоны и обметывать петли на шинелях, а Надежду, решили послать на курсы водителей. Мужчины ушли на фронт. Девчонками их меняли, повсюду, где можно и где нельзя.
Совсем короткий курс обучения был. За полдня показали, на что нажимать, чем крутить, да куда чурбаки бросать, чтобы ездить. Правилам вождения учили на "самоварном вездеходе" – газогенераторном автомобиле, который про бензин даже и не слыхал: толкал его пар, а топливом были дрова. Задания поначалу были простенькие – готовую продукцию отвезти, сукно доставить, станочек в ремонт передать. Не застаивалась машина на месте, все время была в деле. Передвигалась сначала по фабричному двору, а потом и в по городу, нужда выгнала
Кольцо вокруг города сжималось все сильней, и с каждым днем положение города все осложнялось и осложнялось. Пришла зима. Продуктов становилось все меньше, топлива также стало не хватать. Перестало поступать электричество, без него фабрика работала с перебоями.
Тогда, «самовар» вместе с Надеждой мобилизовали на «Дорогу жизни». Машин не хватало, даже такие автомобильные недомерки, ставились в колонны. Правда, толку от нее было – чуть, одна треть кузова занимали дрова – топливо. За Ладожским озером были склады и резервы того, чего не хватало городу. Нам в кино показывали, как мужчины-водители везли на полуторках из города жителей на Большую землю, а обратно хлеб, мясо, продукты. Машины не отапливались, холод и ветер были постоянными попутчиками. Лед не всегда был прочным, особенно после бомбежек, поэтому ездили с открытыми дверцами.
«Вот едешь на машине, кончаются дрова в печке, свернешь в сторону, мотор - заглушишь, набросаешь полешки, раскочегаришь. И снова за руль. Да наверх поглядывай, как бы самолеты не расстреляли».
Так и жили на казарменном положении, домой некогда было заглянуть, летело время, а в феврале 1942 года, забежала домой на минутку, с хлебом, да опоздала, прямо на руках у нее, умерла от голода ее мама, моя бабушка. Надежда сама на саночках отвезла ее на Серафимовское кладбище, где нашлось место в братской могиле неподалеку от церкви...
Потом снова на Ладогу, и так до тех пор, "самовар" не сгорел. Однажды они вместе, с ним попали под обстрел в городе. Мама уцелела, "самовар" погиб.
Зима показала, что городу катострофически не хватает топлива, а если организовать добычу торфа, то торфяными брикетами можно "разбудить" электростанции. Набрали большой отряд девчонок, дали лопаты, поселили в бараках и организовали торфоразработки, в поселках Назия, Рахья, Ириновка.
Об этих трудовых отрядах мало писали. Никакой романтики, условия почти каторжные: голод,грязь, комары, вода сверху и снизу, работа от темна, до темна, но девчата самоотверженно работали и согревали город.
Мамин труд после войны был оценен наградами, званиями и льготами. Правительство города обеспечило достойную пенсию, и в отличие от многих пенсионеров она не ворчала и не сетовала, достойно несла свой возраст.
Вот на такую жестокую пору выпала мамина юность и самые лучшие годы. И хоть не любила она вспоминать и рассказывать про блокаду, про войну, но самые почитаемые праздники в нашей семье, всегда были День снятия блокады и День Победы.
Надежда Федоровна ушла в возрасте 93 лет, в 2014 году.
Это просто - этюд, со временем очень хочется дописать…