КРАСНАЯ ТРЕУГОЛКА (по мотивам ирландских сказаний)
Давно это было (если было) – лет сорок тому назад. Сейчас и не упомню, где. То ли в Бантри, то ли в Колрейне. Помню только, что сидели мы – я и моя подружка – в какой-то дешевой харчевне, именовавшейся «Темный Патрик», когда подошел к нам подозрительного вида пожилой оборванец в нелепо сидящей на его седой голове красной треуголке с серебряным галуном. Звали его, кажется, Дэниэл О'Лири. Или Дэниэл Мак-Доннел. Или еще как, не припомню, но Дэниэл – это точно.
- Милорд, - обратился он ко мне на изысканном языке Шекспира, - я буду весьма признателен, если вы позволите мне составить вам и вашей спутнице компанию и угостите стаканчиком чего-нибудь вроде Блэк Буш или, на худой конец, Джемесон.
- А что взамен? – бестактно буркнул я в ответ.
Тип в треуголке расплылся в беззубой улыбке и, не дожидаясь разрешения, нагло подсел к моему столику.
- О, взамен, сэр, я расскажу вам удивительную историю моей жизни, которая, полагаю, заинтересует вас настолько, что вы пожелаете дослушать ее до конца, хотя она, по правде сказать, бесконечна.
Мне не хотелось ссоры с мордобоем в ирландском стиле и я велел хозяину таверны наполнить ему бокал «Черным кустом», который мой собеседник моментально опорожнил.
- Милорд, я ваш должник, - блаженно ухмыльнувшись, проговорил он. - Еще один стаканчик, пожалуйста… За ваше здоровье и здоровье вашей очаровательной спутницы. Извините, сэр, если я некстати отметил ее красоту.
- А где же история? – вновь недовольно буркнул я, зачем-то посмотрев на свою засиявшую подружку.
Дэниэл удовлетворенно осклабился.
- Да вот же она, сэр.
… Тринадцать лет прожил я вместе со своей верной женой Нелли в Дал Касе. Это недалеко от Клэра, графство Голвей, Коннахт, сэр, если вы не из Ирландии… Так вот, жили мы душа в душу, ни разу даже косо не поглядели друг на друга.
Как-то раз купил я у охотника Джонни, поймавшего в силки целый выводок перепелов, связку этих птичек, а Нелли изжарила их к праздничному ужину. Ну, значит, съели мы с великим удовольствием Неллину стряпню, и, как добрый христианин, я возблагодарил Господа и жену, заметив, что ничего вкуснее этих красных перепелов я в жизни не едал.
- Аминь, - ответила Нелли, - такими птицами не побрезговал бы и сам король Коннахта. Только у них, Дэнни, был черный окрас. Мне ли не знать, ведь я сама их ощипывала.
- Красный, Нелли, - возразил я, - уж мне-то не помнить, коли я их покупал.
- А у меня глаз нет, что ли, Дэнни, - принялась упорствовать Нелли.
- Ах, Нелли, Нелли, - закричал я, - не будем спорить. Ты не хуже меня знаешь, что птицы были красные.
- Черные! – заорала Нелли.
- Красные! – завопил я. – Могу побиться об заклад.
- Черные! Могу побожиться!
- Нет же, красные, черт тебя возьми!..
Ну, короче говоря, слово за слово, и я так разозлился, что пулей выскочил из дома. Правду говорят: "Для женщины легче поперек сказать, чем фартук найти". Бегу куда глаза глядят не разбирая дороги, пока не натыкаюсь на наш трактир «Хвост Серой кобылы».
Понятное дело, захожу туда, а там – застолье, веселье, музыка гремит! Не успел я сказать "Джек Робинсон" (т.е. не успел и глазом моргнуть - прим. автора), как ко мне подбежала раскрасневшаяся Джуди в своей темно-зеленой юбке, не слишком длинной, и с алой свежесрезанной розой на аппетитной груди. Джуди - это наша деревенская девушка такая, очень веселая и разбитная… Ну, вы понимаете, сэр… А глаза у нее сияли тогда точь-в-точь как у вашей спутницы. Простите, сэр, если я допустил бестактность, отметив эту особенность…
… Да, так вот эта самая Джуди мне и говорит:
- Ой, Дэнни, как хорошо, что ты пришел! Все стесняются танцевать со мной джигу. Давай станцуем, а?
Надо вам сказать, сэр, что в молодости я лихо отплясывал джигу. Говорю без всякой похвальбы - в нашем приходе равных мне по этой части не было. Я, понятно, согласился и принялись мы танцевать и танцевали с час, а то и два.
Потом одни волынщики сменили других и те заиграли Шан Ван Вохт и играли до тех пор, пока Джуди не утомилась и не потащила меня к своему столику.
Ну, сели мы, значит, за стол, и вдруг она уставилась на меня как-то вопросительно. Тут и мрачный трактирщик покосился в мою сторону без дружелюбия и даже с некоторым подозрением. Мне стало не по себе: я вспомнил, что в кармане у меня нет ни фартинга. Я уже было начал раздумывать о способах ретирады, как вдруг подходит к нам человечек престранного вида в черном сюртуке, черной сорочке, серых штанах и черных башмаках с огромными серебряными пряжками. Но страннее всего показалась мне красная треуголка, обшитая серебряным кантом и как-то нелепо надвинутая человечком себе на лоб. Лицом человечек был смугл: глаза - черные как угли, усы - длиннющие как тростник на болоте Баллишинох, а борода – узкая как щедрость нашего лендлорда, причем усы и борода – тоже черные.
- Сэр, - проскрипел он елейным голосом, - не сочтите за навязчивость мое обращение к вам. Я в восторге от вашего умения танцевать джигу и, поверьте, высоко ценю его. Но, как мне кажется (вполне возможно, что я ошибаюсь), вы попали сейчас в несколько затруднительное положение. Буду рад оказать вам и, разумеется, вашей очаровательницей спутнице, услугу и предложить чего-нибудь выпить и закусить.
И, не спрашивая моего согласия, он уселся рядом со мной за стол и выразительно посмотрел на хозяина, который незамедлительно дал знак слуге, после чего наш стол украсили похлебка с креветками, отварной бекон с капустой, перченый коддл (отварные колбаски – прим. автора) с петрушкой, бармбрэк (дрожжевой хлеб – прим. автора) с изюмом, ну и, конечно, виски «Редбрест» двенадцатилетней выдержки.
Как по волшебству передо мной вырос огромный стакан высотой чуть ли не в рост черного человечка в красной треуголке, наполненный таким прекрасным напитком, какой я в жизни никогда не пробовал.
- За тебя, Дэнни, - несколько фамильярно сказал черный субъект и отечески похлопал меня по плечу.
- Ваше здоровье, сэр, - отозвался я, даже не удивившись, что ему известно мое имя, - и благодарю за выпивку.
Человечек осушил свой бокал залпом. Джуди, не моргнув глазом, последовала его примеру, крякнула и совершенно неожиданно уронила голову в похлебку. Спустя мгновенье она сладко засопела.
- А теперь, Дэнни, - вкрадчиво сказал человечек, - имею честь довести до твоего сведения, что с этого дня тебе придется мне послужить… Года два-три, а может быть и все семь.
Виски ударило мне в голову, я возмутился да как заору на весь трактир:
- Служить? Тебе? Да я сейчас раздавлю тебя как черную смородину!
Не успев сказать это, я уже пожалел о своей угрозе, поскольку сам не понимая почему, вдруг понял, что обязан следовать за человечком, куда бы тот ни пошел. Мы вышли из заведения и целую ночь напролет я таскался за ним через живые изгороди и заросли, по крепостным валам и рвам, оврагам и болотам, холмам и лугам – в общем, по пересеченной местности, так сказать. Когда стало светать, черный субъект обратился ко мне с просьбой:
- Дэнни, голубчик, не сочти за труд, срежь пару прутьев вон с той ивы.
И он указал на растущее у ручья дерево.
-Зачем, сэр? - еле переводя дух, спросил я.
- Не задавай лишних вопросов, Дэнни! – строго ответил мой мучитель. – Живо отправляйся куда сказано и принеси мне пару гибких прутьев подлиннее.
Я подчинился и выполнил его просьбу.
- Так, а теперь садись на свой прутик, - приказал человечек, оседлав свою ветку словно мальчишка палку. Потом он зловеще прошипел:
- Да Луан, Да Морт. Да Луан, Да Морт. Да Луан, Да Морт.
Не успел он прошептать то, что я принял за зловещее заклинание, как гибкие прутья ивы начали увеличиваться в размерах, пока к моему величайшему удивлению не превратились в великолепных буланых коней, резво понесших нас неведомо куда. И семи мгновений не прошло, а мы уже очутились перед темной расщелиной в горе. Человечек снова прошептал какие-то мудреные слова, после которых мы провалились вниз и очутились в богатых покоях, напоминавших одновременно винный погребок и спальню…
… С тех самых пор я превратился в слугу маленького человечка. Днем мы весело пьянствовали (но почему-то никогда не пьянели) и отсыпались на перинах, а по ночам выбирались из своего подземного убежища и разъезжали по всей Ирландии, посещая главным образом питейные заведения, где мой хозяин заставлял меня танцевать джигу с тамошними девицами.
Кстати, расплачивался он за выпивку и закуски весьма щедро, небрежно бросая горсти золотых монет на стол, или мимо него прямо на пол, отчего у посетителей и держателей заведений отвисали челюсти и загорались глаза. Правда, позднее до меня стали доходить слухи, что после наших визитов двойные пистоли, в изобилии разбрасывавшиеся хозяином, превращались в ворох сухих листьев.
Поначалу всё это мне даже нравилось. Недаром у нас говорят: "Лучшие лекарства от всех болезней: ирландский виски, смех от души и сон вволю". Но чем дольше длилась моя развеселая служба, тем больше я тосковал по своей Нелли, укоряя себе за тот глупый спор, зачинщиком которого был и из-за которого ушел из дому.
К тому же моя служба у человечка оказалась не такой уж приятной. Как то раз, это было в одной из таверн Дроэда, хозяин указал на пятерых "друзей души" (так в Ирландии называют монахов - прим. автора), облаченных в рубища с капюшонами и державших в руках длинные ясеневые посохи. Монахи бодро шли в нашу сторону. Вид у них был более чем угрожающий.
- Это за мной, - вдруг рявкнул мой господин, насупившись. - Убирайся, тебя они не знают и не задержат. Прихвати моего коня и возвращайся в наше логово.
Я послушно встал из-за стола, за которым мы сидели, и сделал вид, что ухожу, но меня разбирало любопытство: мне хотелось увидеть, как выпутается из передряги хозяин. Я завернул за массивный буфет из мореного дуба с красивыми стеклянными витражами, сквозь которые принялся наблюдать за развитием событий.
Не успели монахи подойти к хозяину, как тот торжественно нахлобучил свою треуголку и явственно произнес:
- Домой!
В тот же миг его словно корова языком слизнула. Монахи, посетители таверны и я вместе с ними только рты разинули от удивления. Он исчез.
Тут я вздохнул с облегчением, подумав, что служба моя закончена. Но не тут-то было! Как я ни старался удрать от черного человечка, ничего не получалось – он словно приковал меня к себе невидимыми путами. Хотя со временем в голову мне стал приходить один план, казавшийся вполне осуществимым. Я лишь ждал подходящего случая…
И вот однажды вечером мой хозяин облачился в парадный фрак и ни с того, ни с сего обронил:
- Знаешь, Дэнни, мне пора жениться.
- Самое время, сэр, если вы так думаете, - поддакнул я.
Хозяин продолжал:
- Мы отправимся в Корригоганиель, где молодой Дарби Лич собирается жениться на Бидди Малруни. Я давно присмотрел ее. Она такая милашка и не коротышка, как многие в этой стране, поэтому я решил сам взять ее в жены.
- А мистер Дарби Лич не возражает? – спросил я.
- Я его и спрашивать не буду. Он не джентльмен, - был ответ, несколько обескураживший меня. - По моему сигналу ты пригласишь одну из сестер невесты на ринку (свадебный танец – прим. автора), а дальше – мое дело. И хватит вопросов, - добавил человечек раздраженно.
Без дальнейших разъяснений хозяин потащил меня в путь. Вскоре добрались мы до Корригоганиеля и на удивление легко проникли в дом, где начиналось свадебное торжество. Народу в пиршественной зале набралось довольно много. Рядом с женихом восседали его отец, братья (умненькие на вид), дядя, родители красотки Бидди, четыре ее сестры в новеньких шляпках (тоже хорошенькие), ну и, конечно, священник с волынщиком, а также всякие там кумовья, тетушки и прочие родственники. От еды и выпивки стол просто ломился.
Народ, понятное дело, провозгласив здравицы в честь жениха и невесты, осушил бокалы с вином и более крепкими напитками и налег на поросячьи головы с белой капустой. Не отставали и мы с хозяином.
Памятуя о том, что он никогда не пьянел от выпитого, я решился привести свой план в исполнение. Незаметно от хозяина я принялся подливать в его кубок потин (ирландский самогон – прим. автора), сворованный мною в одном из кабачков Лимерика во время наших с хозяином разъездов по стране. Превосходный, надо сказать, потин! Хозяин ел и пил, да так неумеренно, что впервые на моей памяти вдруг побагровел, уронил лицо в поросячью голову с зеленью и захрапел – совсем как Джуди, когда она опустила свое розовое личико в похлебку и засопела в тот памятный день в харчевне «Хвост Серой кобылы».
Тут красавица-невеста возьми и чихни, а я заори на всю залу:
- Дай Бог тебе доброго здоровья!
Возможно, эту здравицу провозгласил и сидевший рядом священник, как то от него требовалось, так сказать, по чину, но я его не расслышал.
Тут я не мешкая стащил с головы уткнувшегося в поросенка человечка треуголку, в которой пребывала, как мне казалось, вся тайная сила моего чертова хозяина, стремглав выбежал из залы, напялил треуголку на голову и что есть силы закричал:
- Домой, в родной Дал Кас!
Вдогонку мне слышалась отборная ругань человечка:
- … Пропади ты пропадом, Дэнни, черт бы тебя побрал!... Будешь служить мне вечно, подлец ты этакий!..
Но я не придал тогда его проклятьям должного значения. Стоит ли говорить, как обрадовалась моему возвращению верная Нелли!
- Дэнни, милый! Где же ты пропадал так долго? Я вся извелась, честное слово! – так запричитала она в слезах и обняла меня. – Что это за чудная шляпа у тебя под мышкой?.. Ах, Дэнни, какого же дурака мы с тобой валяли ради тех паршивых перепелок!
- Да, Нелли, - прослезился я. – И всё из-за их красного окраса, будь он не ладен.
- Теперь ты можешь хоть целый год называть этих птиц красными, дорогой, - дрожащим голосом залопотала Нелли, - я буду только улыбаться.
- Спасибо, Нелли, - успокоившись, проговорил я, - но зачем же тебе улыбаться, коли они и в самом деле были красные?
- Ах, Дэнни, Дэнни, - сказала Нелли, и слезы на ее лице высохли, - ты же знаешь, что я не собираюсь с тобой спорить, потому что знаю – они были черные!
- Я с тобой тоже не желаю спорить, - поддакнул я, - но не будешь же ты грешить против истины. Они были красные.
- А кто грешит против истины? - язвительно спросила Нелли. – Это были черные перепелки, ты сам знаешь.
- Нет, красные, - сказал я, - ты сама бы это подтвердила, если бы не уперлась.
Тут Нелли подбоченилась и заорала:
- Стыдись, Дэнни! Надо говорить правду! Признайся, что это были черные перепелки и прекратим спор.
- Ради Бога, Нелли, не ссорься со мной из-за несчастных красных перепелов!
- Это ты сам ссоришься из-за чертовых черных перепелок!
- Не выводи меня из себя, Нелли. Клянусь зубом Святого Патрика, они были красные!
- А я говорю, черные!
- Нет, красные!
- Черные!
- Красные!
Тут я не выдержал, швырнул красную треуголку в камин и выбежал, ругаясь, из дома. Ноги сами привели меня в наш трактир «Хвост Серой кобылы», где, как всегда, дым стоял коромыслом, гремела музыка, все галдели и веселились. Не успел я пробормотать "Джек Робинсон", как ко мне подвалила Джуди, слегка располневшая, в темно-зеленой коротковатой юбке и с увядающей розой на пухлой груди.
- Как ты вовремя, Дэнни! - заверещала она и потащила меня танцевать джигу…
- … Вы догадываетесь, сэр, что произошло дальше? – с некоторой грустью спросил меня Дэнни.
Я, переживавший последнюю картину его повествования, ответил не сразу:
- В трактире, после джиги, к вам подошел тот… черный человечек?
- Именно так, сэр, - печально подтвердил рассказчик. – И вновь у него на голове красовалась та же идиотская треуголка, хотя и отделанная по краю иным узором... Я от кого-то слышал, что история повторяется трижды. Заверяю вас, сэр, со мной она повторялась более трех раз, а в моем доме пылится целая дюжина этих чертовых треуголок. Не удивлюсь, если узнаю, что хозяин держит в преисподней шляпную лавку или мастерскую... Ваше здоровье!
- Но вы ведь можете надеть вашу шляпу и ускользнуть, - брякнул я, пребывая в некотором замешательстве и даже проникаясь некоторым состраданием к собеседнику. Поразительно, но мне стала казаться правдивой та странная история, которую он поведал.
- Бесполезно, сэр, - мрачно отозвался мой собутыльник. - Этот дьявол сыщет меня даже на дне океана. Где только я ни пытался от него скрыться - всё впустую. И, поверите ли, сэр, всякий раз, обнаружив меня, он с ухмылкой шептал:
- Фи, фо, фай, фут.
Что, попался, Дэнни плут?
И субъект с треуголкой опрокинул очередной стаканчик виски, а затем повернулся в левую сторону как будто для того, чтобы что-то разглядеть в темном углу кабачка. Я попытался проследить, куда он смотрит. Странно, но в дальнем углу заведения, за спинами и головами посетителей, мне действительно померещилась старомодная красная треугольная шляпа, украшенная тусклым позументом, то ли серебряным, то ли золотым.
Мне показалось, что оттуда кто-то зловеще прошептал:
- Фи, фо, фай, фут.
Что, попался, Дэнни плут?
Я обернулся к своему собеседнику..., однако того и след простыл! ... До сих пор не пойму, беседовал ли я с тем оборванцем Дэниэлом О'Лири (или Мак-Доннелом). Быть может, тогда в «Темном Патрике» я просто принял лишнего (трехлетний Джемесон тройной перегонки был дьявольски хорош!), и история, рассказанная Дэнни, мне только приснилась? В Ирландии такое случается. Сплошь и рядом...
А может быть, я просто старею. Недаром в здешнем народе говорят:
«Осень настигает нас так же быстро, как гончая собака добычу».