(из сборника "Братья Кривомазовы")
Если спросить, что важнее, деньги или романтика, то многие наверняка выберут деньги. Потому что не могут представить какой-либо романтики без денег. А многим эта самая романтика и не нужна вовсе. Но Николай был не из таких. Поэтому, когда нужно было выбрать, в какой студенческий строительный отряд ехать после второго курса, Коля выбрал себе не то место, где можно было за два месяца заработать кучу денег – аж целых триста рублей, вкалывая от рассвета до заката. Он выбрал то, где можно было заработать не более ста, но зато иметь возможность не только вкалывать, но и интересно проводить время от заката до рассвета. Потому что Колю гораздо сильнее интересовали девушки, чем рубли. Ведь денег всё равно всегда не хватает, сколько не заработай, а девушки может быть вполне достаточно одной, если, конечно, это именно та самая. Но хотя бы одна нужна обязательно!
Поэтому Николай не стал записываться в стройотряд, который направился на КАМАЗ строить там не то склады, не то свинарники. В том отряде было более тридцати парней и всего две девушки. И не то, чтобы Коля опасался конкуренции других парней из-за того, что шансы на успех были один к пятнадцати. Просто ни одна из двух этих девушек ему совершенно не нравилась. Не то, чтобы те были уродливые или хотя бы просто страшненькие, но просто не в его вкусе.
Коля же записался в стройотряд, который должен был строить дорожки на территории нового пансионата для партийных функционеров среднего уровня. Больших денег в таком стройотряде не заработаешь, зато с гарантией интересно проведёшь время. А что может быть важнее для студента? Строительный объект находился в верхнем течении Москвы-реки рядом с подмосковными Жаворонками. Такое расположение сулило, с одной стороны, близость к благам цивилизации (до Белорусского вокзала 50 минут на электричке плюс полчаса на автобусе), с другой стороны, прекрасную живописную природу, и последнее, но самое важное, огромное разнообразие представительниц противоположного пола. Ведь девушек в этом стройотряде было почти столько же сколько парней.
Так что дело было за малым – выбрать. Хотя это и оказалась не так-то просто: среди сорока студенток восемь вполне соответствовали Колиным критериям красоты. Две из них учились в одной с Николаем группе, и он резонно рассудил, что коль скоро за два года учёбы у него с этими девчонками ничего не склеилось, то шансов, что склеится теперь за два месяца, было немного. Сделать сразу какой-то выбор из оставшихся шести, включённых им в лонг-лист, Николай не смог и решил обождать, прежде, чем перейти к решительным действия. Но обождать только два-три дня, не дольше, ведь, как известно, жизнь коротка, а студенческое лето ещё короче. Да и конкуренты не дремлют, самых красивых смогут расхватать. А два-три дня Николай считал оптимальным сроком: и он успеет присмотреться к девушкам, и у девушек будет шанс проявить к нему свой интерес. А почему бы и нет?
Но другие парни в его стройотряде не были столь же благоразумны и расчётливы, и в первый же вечер начали активно подкатывать к девчонкам, в том числе, и к входящим в его лонг-лист. Устраиваемые каждый вечер так называемые «дискотеки», проще говоря, танцы под катушечный магнитофон "Юпитер" с двумя колонками 10АС, сопровождающиеся употреблением категорически запрещённого в стройотряде алкоголя, очень способствовали ускоренному сближению студентов разных полов и факультетов. Коля понял, что если ждать дальше, то скоро почти все разберутся по парам, и его выбор будет ограничен.
Медлить было нельзя, и пришлось ему уже на второй вечер определяться, кто-же из девушек ему нравится. Неизвестно, чем именно он руководствовался при отборе, но ко второму вечеру он составил свой шорт-лист, в который вошли две финалистки: Люба и Люда. Девушки были очень похожи друг на друга, отличаясь чем-то неуловимым, ведь они были двойняшки. Они учились на филологическом факультете. Здесь, в стройотряде, их сразу же окрестили Лю-Лю или Люлюшки и поселили в одной из комнат в корпусе для обслуги.
На первых порах родственная связь Люлюшек упрощала Колину задачу держаться поближе сразу к обеим. На дискотеке во второй вечер он старался постоянно попадаться им на глаза, танцуя быстрые танцы в одном с ними кружке, а когда врубали медляк, приглашал по очереди, то одну, то другую. По счастью, угрозы перепутать сестёр во время дискотеки не было, поскольку хотя обычно близняшки и делали одинаковые причёски и одевались практически одинаково, но всегда включали в свой гардероб какой-нибудь предмет одежды или аксессуар, по которому их можно было идентифицировать. Например, если Люба надевала розовую футболку в белую полоску, то Люда надевала белую футболку в розовый горошек. Или обе повязывали одинаковые шейные платки, только Люба салатовый, а Люда - голубой.
Часто можно слышать о любви с первого взгляда, но это ещё как посмотреть. Может быть у кого-то такое и случается, что увидел и тут же влюбился, пролетела искра, разлилась химия, прозвенел серебряный колокольчик и всё-такое. А может быть, так только в книжках пишут. Вот у Николая это явно было не так.
Сам Николай был парень видный, статный, можно сказать высокий блондин, и несомненно его открытое широкое лицо должно было понравиться обеим, так что шансы у него были и с Любой и с Людой. Возможно, девушки догадывались, что он никак не решится сделать свой выбор. Скорее всего, они даже обсуждали это между собой. Было похоже, что они сговорились не предпринимать попыток повлиять на его выбор – пусть сам решает. А может быть, даже заключили друг с другом пари, на кого он клюнет, и решили дождаться «поклёвки». Не будем ничего утверждать по этому поводу, поскольку в тех же самых книжках пишут, что женская душа – загадка.
Кто знает, может быть, девушки пол ночи обсуждали этот вопрос, а может быть они говорили совсем о другом. Не исключено, что они вообще ни о чём и не говорили, а просто спали, устав после трудового дня и дискотеки. Мы в их комнату в тот вечер не заглядывали. А выдумывать что-либо не в наших правилах. Что же касается самого Николая, то он почти пол ночи не мог заснуть, перебирая в уме возможные варианты. Выберешь одну, придётся отказаться от второй, как топором отрубить. Он боялся, что вторая, увидев, что он предпочёл первую, будет оскорблена в своих ожиданиях. А что может быть опаснее оскорблённой в своих женщины? Из книг он знал, что это самая большая опасность, которая может подстерегать мужчину.
Посоветоваться ему было не с кем. В палате заброшенного пионерского лагеря, где их расселили, было ещё одиннадцать парней, но почти все они были из других групп. Лёха, единственный Колин одногруппник, оказавшийся в одной с ним палате, только месяц назад женился и, похоже, пока ещё не собирался изменять своей беременной жене и другими девушками совершенно не интересовался. Каждый день Лёха бегал в штаб строительства уговаривать диспетчершу, чтобы та разрешила ему позвонить домой со служебного телефона. Говорить с ним о девушках было бессмысленно. Других близких друзей в стройотряде Николай ещё не завёл.
Но и оставаться в роли буриданова осла Коля не желал. Часам к трём ночи Он смог убедить себя, что опасность оскорбить ожидания женщины несколько преувеличена. Коле стал казаться вполне допустимым следующий вариант. Он решил, что ухаживать ему надо сначала за Любой, а уж если та его отвергнет, то всё-таки вполне допустимо будет переключиться на Люду. Он смог убедить себя, что это вполне логично и оставляет шанс на вторую попытку. Если с Любой всё получится, то какое ему дело, что об этом подумает Люда? А если с Любой не получится, то Люда должна охотно простить ему его временное заблуждение, ведь, в конце концов, он падёт к её ногам, а «хорошо смеётся та, кто смеётся последней».
Если спросить его, почему он выбрал для начала именно именно Любу, Николай бы не смог привести хоть сколько-нибудь вразумительные доводы. Сёстры казались абсолютно одинаковыми. Одинаковые милые черты лица, одинаковые причёски, одинаковые спортивные фигуры. От студентов филологического факультета он слышал, что у сестёр даже одинаковые оценки по всем предметам и одинаковые увлечения. Можно, конечно, выдвинуть нелепую гипотезу, что Николай выбрал Любу по алфавитному признаку, поскольку её имя идёт первым по алфавиту. Сложно сказать. Так или иначе, у Николая, наконец, появился план действий.
План этот был рискованным, и Николай не был до конца уверен, что его двухходовочка сработает. Он как будто ходил по лезвию ножа. А с другой стороны, чем он рисковал? Тем, что его ухаживания отвергнет не одна сестра, а обе, если не сразу, то по очереди? Неприятно, конечно, но это ещё не конец света. В мире существуют и другие девушки. Это он знал точно, хотя никого конкретно не имел в виду.
Надо признать, что Николай Кривомазов, несмотря на молодость, был достаточно рационален и расчётлив, недаром в школе у него была пятёрка по высшей математике. И в университете у него тоже могли бы быть пятёрки, если бы он больше думал об учёбе, а не о девушках. И хотя он не был до конца уверен в том, что Люда простит ему неправильный первоначальный выбор, он посчитал решение начать ухаживание сперва за Любой правильным и тут же заснул сном праведника.
Проснувшись на следующее утро, Коля уже твёрдо знал, что делать дальше. Что именно? Ухаживать, конечно! Ухаживать за Любой и влюбить её в себя. Он работал в одной бригаде с Люлюшками, и поэтому сразу после начала смены приступил к своим ухаживаниям, как говорится, без отрыва от производства.
Их бригада бетонировала дорожки в хозяйственной зоне пансионата. Сначала нужно было правильно установить опалубку. Кто в курсе, как бетонируются дорожки, тот знает, что всю ответственную работу здесь делают мужчины, а женщины работают у них на подхвате, выполняя несложные работы: принеси, подай, подержи бечёвку, подсыпь бетону совковой лопатой. Разве можно доверить женщинам что-то более ответственное? На виброрейку их не поставишь, вибрация женщинам противопоказана. А разве можно доверить женщине забивать колышки для опалубки? Это ж делается обухом топора, а значит, тяжело и опасно. Для тех, никогда не видел топора, объясним: напротив обуха у него имеется острое лезвие.
Поэтому на правах мужчины установкой опалубки руководил Николай, а Люлюшки были у него на подхвате, причём их обеих это вполне устраивало. Сначала Коля принёс длинные доски. Затем он обтесал колышки, ловко орудуя заточенным накануне топором. А потом Коля дал Люде один конец бечёвки, а Любе – другой. Это он нарочно придумал, чтобы Люда была позади его и не мешала ему бросать выразительные взгляды на Любу. Коля искренне верил в силу выразительного взгляда своих пронзительных близко посаженных глаз и возлагал на неё большие надежды.
Николай стоял на коленях, а Люда, сидя на корточках у него за спиной, держала свой конец бечёвки. Как дирижёр оркестром, Коля руководил Любой, показывая топором то вправо, то влево, и кивая головой, когда нужно было замереть на месте. Когда бечёвка занимала нужное положение, Коля обухом забивал в землю очередной колышек.
Так Николай успел забить с десяток колышков и метнуть в сторону Любы десятка два самых выразительных взглядов. Они, кажется, попали в цель, ибо Люба покраснела и, скорее всего, от смущения, а не от неудобной позы. И тут вдруг случился незапланированный, но вполне закономерный несчастный случай на производстве. Заколачивая очередной колышек и не отрывая при этом взгляда от Любы, Коля замахнулся топором чуть сильнее, чем следовало, и заехал лезвием себе же самому по макушке.
Сразу кровь (Колина) и крики (обеих Люлюшек), и шестиэтажный мат (прораба). Люлюшки под руки отвели Колю в медпункт. Сзади, шёл злобный прораб, почему-то вспоминавший Колину родительницу, которую он, никак не мог знать, хотя и утверждал, что знал её очень близко.
Фельдшерица осмотрела рану и сказала, что кость не задета.
– А мозги? – спросил Коля, – мозги не пострадали?
– Мозги – это у говядины. А у человека не мозги, а мозг, – с учёным видом объяснила фельдшерица, – головной мозг или что там у тебя вместо него, тоже, не пострадал. Но это не точно. Рентген нужен.
– Какая тебе, блин, разница, пострадал – не пострадал? Ты, извращенец, уже и так идиотом был, топором, блин, размахивать. А теперь, блин, наоборот, поумнеешь, постигнешь технику безопасности на собственном, блин, опыте. А меня за тебя, блин штопанный, теперь депремируют – с досадой произнёс прораб и грязно выругался (по нравственным соображениям обсценная лексика в этой реплике заменена эвфемизмами типа «блин» и «извращенец»).
Фельдшерица промыла рану перекисью, замотала бинтами и вызвала скорую.
– А рана серьёзная? – спросила Люба.
– Рентген покажет, но зашивать точно нужно, – сказала фельдшерица.
– А в крайнем случае – ампутация, – пошутил Коля, чтоб не упускать шанс блеснуть перед девушками присущим только ему филигранным чувством чёрного юмора. Но после прочувственной и глубоко структурированной речи прораба девушек не так-то просто было поразить словами, оставаясь в рамках литературных выражений.
Травма совсем не испортила Николаю настроение, хотя голова гудела как пустая бочка из-под моторного масла. Благодаря травме он приблизился к своей цели, ведь он заметил искорки не то интереса, не то сочувствия в глазах обеих Люлюшек. Правда, в глазах Люды искорка была чуть ярче. Или так только показалось?
«Не Люба, так Люда, она тоже симпатичная. Так или иначе, не зря пострадал» – думал Колька, сидя в приёмном отделении районной скорой помощи – «Как там у Шекспира: “Она его за муки полюбила”».
Всё ещё только начиналось.