Вот что рассказывает Таня Гилдеэр:
"ТРИ ДНЯ ИЗ МОЕЙ ЖИЗНИ
Я киевлянка. Но уже четверть века проживаю в столице Западной Австралии г. Перте. Я искренне люблю этот город на берегу Индийского океана - ухоженный, развивающийся, где неизвестные люди с тобой здороваются. Но не упустят возможности сделать замечание, если антиковидная маска чуть сползла у тебя на лице.
Полтора года тому назад я улетала в Стокгольм смотреть за своей внучкой. Я улетала последним рейсом перед закрытием порта вследствие «Короны». Помню, меня охватил ужас, когда я поняла,что я единственный пассажир на весь аэропорт. Ни души! Мне казалось, что мне это снится. Хотите верьте, хотите нет, но я видела в детстве сон, напоминающий мне эти кадры.
Чтобы мой дом не пустовал, я его сдала в наём одному австралийцу. Это был белый мужчина 42-з лет, работающий мясником в местном супермаркете. Незадолго до этого он расстался со своей девушкой. «Ну чего не бывает на свете!» подумала я. В обязанности моего квартиранта входила оплата коммунальных услуг и аренды. Но через несколько месяцев я обнаружила,что она то и не производиться. Но дочь резко остудила мое негодование: «Что для тебя важнее: твой дом или моя диссертация?» Поразмыслив, я перестала беспокоиться о доме, и сконцентрировала все своё внимание на маленьком ангеле, начинающем ползать.
COVID в Стокгольме распространялся очень быстро. Вымирали целые дома престарелых. В госпиталях не хватало дыхательных аппаратов. И помощь в первую очередь оказывалась молодым. Подход у шведского правительства к этой проблеме гуманизмом не отличался, но из двух зол нужно было выбирать меньшее. Мне стукнуло 65. И в случае чего, на помощь рассчитывать не приходилось. И мне пришлось возвращаться домой.
Пройдя 2-недельный карантин в одной из гостиниц Перта, я заявилась домой. На интересующие меня вопросы квартирант отвечал уклончиво: работу мол потерял, но обязательно возьмет деньги из пенсионного фонда и рассчитается со мной. А потом резко слинял. Когда я попала в свой дом, то застала картину не для слабонервных. Мой старый, но добротный и ухоженный дом был разрушен и ограблен. Со стен на меня смотрели исполосанные ножом картины советских художников, камин разбит, мебель поломана. На кровати остались следы от костра. Плитку в ванной комнате не иначе как разбивали молотком. Но даже это не было самым страшным. Два огромных деревянных китайских сундука с тремя навесными замками на каждом былы пусты. В них я сложила все свои ценности. Среди них были старинные иконы из иконостаса моего прадедушки, оленьи рога, миниатюрная вазочка из чистого серебра, золотые украшения, коралловые бусы, подаренные мне моей тетей, вышитая крестиком украинская сорочка двухсот-летней давности… Полицейские завели дело на Питера. Но вскоре его закрыли,так как я не могла предоставить фотографий украденных вещей. Понятно, что и дом , и мебель я восстановила. Но каждый день я встаю и ложусь, думая об этом очень неприятном событии в моей жизни. Я не могу понять логику этого проходимца. Украл ценности - желание обогатиться. Не уплатил за квартиру - съэкономил деньги. Но зачем уничтожать имущество человека, который тебе не сказал плохого слова? И если бы это касалось только неуплаты жилья, я бы повозмущалась несколько дней и на этом успокоилась. Я бы никогда в жизни не стала привлекать Питера к суду.
Восемь долгих месяцев тянется моя безуспешная борьба с этим уродом. Суд не принял во внимание ни украденное, ни уничтоженное мое имущество, но постановил выплатить мне стоимость оплаты за квартиру в сумме $15.000. Плакала я, плакала… Негодяй явился на второе заседание суда и представился бедной овечкой: и зарплата у него маленькая, и алименты ребёнку надо выплачивать. Суд это принял во внимание и присудил ему выплачивать мне $60 в неделю. Нервы мои сдали , и я в зале суда, сбив с ног охранника, набросилась на Питера. От моих ударов он свалился со стула, явно не ожидая от меня нападения, и рассек себе бровь. Уж и не знаю, как это у меня получилось, но кровь из него просто хлыстала. Охранник не мог один со мной справиться, вызвал подмогу. Меня скрутили и, как разъярённую волчицу, вывели из зала суда. Через несколько дней у моего дома остановилась полицейская машина, на глазах у изумленных соседей меня надели наручники и повезли в полицейский участок. А там все как положено: отпечатки пальцев, образцы волос, ДНК. Вот так внезапно пенсионерка стала криминальным элементом. Поскольку Питер и не собирался мне платить, я взяла его в суд уже в третий раз. Но на заседание он не явился, исчезнув, что называется, со всех радаров. Мне пришлось нанимать частного детектива, который и обнаружил его в городе золотоискателей в 700 км от Перта. Но для того, чтобы Питеру вручить повестку уже на четвёртое заседание суда судебный пристав потребовал у меня его фотографию, которой у меня не было. И я ничего умнее не придумала, как отправиться в Калгурли. Думаю, попрошу кого-нибудь сфотографировать его на камеру. С этого момента и началось мое трёхдневное приключение.
Поезд был очень комфортабельным. Пассажиров немного. За окном выгоревшие от солнца убогие пастбища с бесчисленными стадами коров, коз и овец. С каждой сотней километров земля становилась все краснее, и краснее. 150 лет тому назад в этих местах были обнаружены несметные залежи железной руды, никеля, золота и алмазов. И собственно говоря благодаря добывающей промышленности и скотоводству, Австралию и следует отнести к одной из самых высокоразвитых стран в мире. Центр Калгурли был застроен в колониальном стиле. Добротные капитальные здания из ракушняка, широкие улицы и проспекты. От железнодорожной станции к центру - аллея могучих платанов. На тротуарах, как принято в Австралии, масса табличек с выграверованными на них именами выдающихся людей. И вот я направляюсь в магазин, убедиться, что за прилавком мой враг. Но в магазине было очень мало посетителей, и Питер меня тут же заметил и мгновенно сообщил менеджеру. Понятно, что он меня жутко испугался. Он не знал чего от меня ожидать. И ему меньше всего хотелось быть опозоренным на работе. Он пулей вылетел из магазина.
Через мгновенье полицейский фургон стоял рядом со мной. «Руки на машину, ноги врозь». И Питер в стороне, наблюдает за происходящим. Я захлебываюсь от проклятий на его голову.Через несколько минут я была уже в камере временного содержания. Камера мылась ровно 100 лет назад. И была она окрашена в желто-голубые цвета. «Господи, не слишком-ли много этих цветов в моей жизни?» пронеслось в моей голове. Меня рвало, голова раскалывалась от боли. Я не на шутку испугалась. Я перенесла два инсульта и не боюсь смерти. Но мне меньше всего на свете хочется остаться парализованной. Я отчаянно колотила в дверь и просила полицейского дать мне таблетки или отвезти в госпиталь. Выпив таблетки, как ни было мне противно, я улеглась на матрац. И уснула мертвецким сном. И приснились мне мыши, бегающие у меня на груди. На утро девушка-полицейский пригласила меня на разговор с адвокатом. По телефону я, захлебываясь от слез, рассказала ей свою грустную историю. Я убеждала ее, что мне нужно было сделать только фотографию для суда. Но похоже она мне не поверила. К нашему разговору прислушивался добрый десяток полицейских. Адвокат утешала меня тем, что мне дадут небольшой штраф, который я могу выплатить в рассрочку.
Через некоторое время я стояла в коридоре перед камерой, а судья находился в Перте. Адвокат по дистанционке представила мое дело. Я ответила на вопросы судьи. И получила штраф в $400. Полицейский, выпускавший меня из изолятора, явно сочувствовал мне. Он любезно сбросил на мой мобильник фотографию моего заклятого врага. Мне очень хотелось его обнять,но… его статус не позволял мне это сделать. Итого я провела в полицейском участке сутки. Но не передать словами, какое чувство я испытала, покинув место моего временного содержания. Только люди, побывавшие в заключении, меня поймут! Это было ни с чем не сравнимое чувство свободы. Над моей головой медленно проплывали белые барашки облаков.
Я зашла в “Red Rooster”, так как очень хотелось пить. Перекусив и немного отдохнув, я отправилась в поиске недорогой гостиницы, которых тут было великое множество. Я устало шагала по брусчатому тротуару. Возле длинного одноэтажного здания, состоявшегося из десятка маленьких квартир, остановился старенький автомобиль, из которого выскочил молодой человек лет 35-ти. Я его спросила не знает-ли он где ближайшая гостиница. Он призадумался. Но женщина из автомобиля сказала, что я могу переночевать у неё. «Сколько это будет стоить?» спросила я. «Ничего» ответила мне леди. «Вы можете переночевать у меня бесплатно». И я завалилась на заднее сиденье старенького, но сверкающего чистотой автомобиля. Люди завезли меня к себе домой и оставили одну. Женщина была моего возраста, но необыкновенной красоты. Была она высокая, немножко располневшая. Ее волосы были седыми, лицо белое-белое с пронзительными голубыми глазами. И я не могла отделаться от желания переодеть ее в английскую одежду 19-го века: чепчик и длинное чёрное платье из дикенсовых рассказов.
Женщина предоставила мне комнату своего сына. Я тут же завалилась на кровать, и ко мне в комнату забежала маленькая собачка, беспокойно лая. Но я стала ее гладить, и она успокоилась, забравшись ко мне на кровать.Сквозь сон я слышала, как кто-то прикрыл дверь в мою комнату. Я заметила, что всегда во время каких-нибудь потрясений я много сплю. Проспав до вечера, я обнаружила, что я нахожусь в старинном доме колониального стиля, т.е. доме 150- летней постройки. Снаружи дом выглядел довольно заурядным, но внутреннее убранство меня просто потрясло. Верхняя часть стен оббита мешковиной светло-коричневого цвета, нижняя часть обшита белой выгонкой. Разделял их деревянный карниз. Потолок тоже был отделан тканью. Висела очень красивая хрустальная люстра. Комната принадлежала мужчине, очевидно сыну хозяйки. Старинная деревянная мебель. Книжный шкаф с книгами и керамической лошадью наверху. Я старалась по названию книг определить профессию владельца комнаты, но мне это не удалось, так как они были очень разного содержания. Среди них и энциклопедии, и эссе по живописи и книги по геологии и по бухгалтерскому учету. Напольная вешалка с мужской одеждой. Рабочий стол с канцелярскими принадлежностями на нем. На стеллаже минерал огромных размеров, керамическая, с необычным рельефом огромная ваза с засушенными растениями. А на другом шкафу ваза с сухими колосьями пшеницы. Дубовая деревянная кровать. На стенах в старинных багетах удивительные рисунки. Это - брашпиль Калгурли, рисунок стада овец. Но рисунок был явно выполнен по фотографии, сделанной с вертолета. Тут были и рисунки всевозможных австралийских цветов. Все подобрано с очень тонком вкусом. В таких же дорогих деревянных багетах на столе и на шкафах фотографии: двух обнявшихся мальчиков в коротких штанишках, очевидно сыновей хозяйки дома, снимок двух улыбающихся красавиц. Наверное, хозяйки и ее сёстры. Фотография военного Первой Мировой войны.
Во время Первой Мировой войны австралийские войска,воевавшие на стороне Антанты, были брошены на произвол судьбы в Турции, где и были бесславно разбиты. Это одна из самых трагических страниц Австралии. В одном из прекрасных парков З.А. растёт аллея эвкалиптов, высаженная матерями, потерявших своих детей, с мемориальными табличками под ними. На местах погибших деревьев высаживаются молодые саженцы. Именно такое увековечение памяти о погибших меня очень трогает. Кто знает, какова судьба человека на снимке на столе? Но это солдат Первой мировой. Я никогда ничего подобного в своей жизни не видела. И переночевать в таком доме было для меня что переночевать в Лувре. Я на цыпочках вышла со своей комнаты и заглянула в раскрытую дверь другой, где во своей постели с компьютером на груди лежала хозяйка. Я ей сказала что мой поезд отправляется в 7 утра . И я покину ее дом в 5:30. Пожелала ей доброй ночи и завалилась спать.Утром меня разбудил будильник, который предварительно завела хозяйка дома. Я быстро почистила зубы, оставила на постели $50 и покинула эту прекрасную обитель. Меня просто разрывало от любопытства осмотреть весь дом, но это было невозможно, так как женщина отдыхала. Но проходя через кухню я заметила 2 висящих под потолком венских стула. Видно мода была когда-то такая. А в комнате рядом с моей старинные чёрные кожаные диваны.
На улице под навесом стояли диваны в чехлах для отдыха и столик, а чуть поодаль барбикюшница под навесом. И иначе это место как оазис среди пустыни не назовёшь. Передо мной простирался прекрасный сад. Состоял он в основном из кустов, но каждый из них просто буял зелёным цветом. Как это возможно в пустыне? Я знаю, что такое содержать сад в ЗА. Сколько сил и средств уходит у меня на это! Как я ни стараюсь, но большинство моих насаждений погибает знойным летом. И каждый год высаживаю другие растения, которые мне рекомендуют садовники, и всякий раз происходит тоже самое. Я даже не представляю какими знаниями нужно обладать, чтобы вырастить и содержать такое чудо! Перед домом тоже садик с огромной вазой на постаменте и живыми растениями в ней. И забор, и калитка были захудалыми. Но защёлка на калитке была очень старой, во всяком случае мне в своей жизни такую видеть не приходилось. Укрытия для автомобиля не было. Все сохранилось в оригинальном виде. Я не могу передать словами настолько я благодарна женщине, пустившей меня к себе на ночлег, не спросив у меня даже моих документов. Даже я, совершенно безбашенная, никогда бы такого не сделала. Покидая эту гостеприимную обитель, я записала адрес ее обладательницы. И непременно отправлю ей на Пасху бутылку хорошего вина и поздравительную открытку. Я брела по дороге и думала, как в жизни бывает, как прекрасное сопутствует в жизни ужасному или наоборот.
Оказалось что в воскресенье поезд в Перт отправляется после обеда. У меня оставалось целых пол-дня. Я отправилась бродить по Калгурли. Очень хотелось побывать на прииске, но экскурсии заказываются предварительно. Я довольно много путешествую в своей жизни и заметила, что каждый населённый пункт, не говоря уж о больших городах, чем-то отличается друг от друга. Все имеют свой специфический колорит, наверное в зависимости от времени постройки и характера людей, проживающих в них. Я слышала звон курантов. И сначала подумала,что это звон колоколов, приглашающих верующих в церковь. А церковей в Калгурли немало. Тут тебе и англиканские, и лютеранские, и какие вы только хотите.
И я отправилась в одну из них. Ко мне подошла женщина - священник в белой рясе и белым шарфом поверх неё. Посколько она видела меня впервые, то попросила снять маску и представиться Что я и сделала. Церковь была просторная, добротная с деревянными скамейками и матрацами на них. В передней ее части огромная ваза с искусственными цветами и большие деревянные столы, видно, для отпевания покойников. Добротный деревянный свод, а на стене изображение трёх святых. Всем раздали Библию и священник указала страницу, с историей, о которой она будет сегодня говорить. В церкви было человек двадцать пять: две семьи африканцев, остальные австралийские старики и старухи. Трое детое имели возможность играть в углу церкви у входа. Я православная. Посещаю церковь редко. Но в стрессовые моменты своей жизни убеждаюсь, что молитва мне помогает, успокаивает, и особенно в церкви. И сегодня я преследовала эту цель - отвлечься, успокоиться. Последнее время я не смотрю телевизор. Новости меня очень расстраивают. Тем более русские или украинские. Я много читаю, но в основном английских классиков. Немного рисую. Хожу на хор.
Но как бы там ни было, после молитвы и короткой проповеди священнослужительница начала говорить о варварском вторжении России на Украину. Вспомнила о Киевской Руси, о Голодоморе на Украине (как будто его не было в России!). Три раза повторила, что Путин - зло, угрожающее всему и его надо сжечь на костре. Мои волосы встали дыбом! У меня началась истерика, я рыдала, закрывая лицо полотенцем. Затем подняла руку, чтобы ее остановить. Но она продолжала вещать, демонстрируя снимки убитых на Донбассе детей. Люди в церкви не понимали, что со мной происходит. Пожилой мужчина предлагал мне воду, показывая мне свою бутылочку. Затем меня начало трясти. У меня такого в жизни не было! Ко мне подсел молодой негр, взял мои руки в свои и начал спрашивать чем я так расстроена. Я ему сказала, что крайне возмущена тем, что священница вещает гнусную ложь о событиях на Украине. И это не русские, а украинцы убили детей на Донбассе. И это не Путин начал войну, а американцы в своих кабинетах. Это под американским руководством ведётся антироссийская пропаганда в течение 30 лет. Миллионы молодого и работоспособного населения давно покинули Украину. Остались только старики, больные или люди, не думающие о завтрашнем дне. Население зомбированое. Я бываю на Украине каждые три года. И деградация очевидна. И образование и медицина в стране отсутствуют, не говоря о промышленности, которая полностью уничтожена. Земля… Образец, которой находиться в Сорбонне, как эталон, уже не принадлежит народу. Она за бесценок продана через подставные лица иностранцам. Видит бог, я не хотела этого, но я сорвала проповедь священницы. Выхода у неё не было, она подсела ко мне. Но я уже не могла остановиться.
Я кричала, захлебываясь от слез, о минских соглашениях, в которых прописано, что продажное украинское правительство должно уйти в отставку, а NATO прекратить поставлять оружие в Украину! Я должна сказать, что, к сожалению, мой английский далёк от совершенства. И как мне удалось толкнуть такую пламенную речь, для меня навсегда останется загадкой. Уверяю вас, стены этой церкви посреди австралийской пустыни такого ещё не слышали. Я кричала, что Путин - единственный на свете порядочный президент, и так называемое мировое правительство вынудило пойти на этот шаг. Прихожане смотрели на меня как на инопланетянина с разбившегося корабля. Я кричала, пока не упала в изнеможении… Естественно, не желая этого, я сорвала проповедь. Такого богохульства стены этой церкви ещё не слышали. Священница, перепуганная до смерти, и рада тому, что я наконец заткнулась, уверяла меня, что впредь она не будет влезать в недра политики, а лишь будет молиться о мире на земле. Все прихожане стали молиться обо мне и моей семье, проживающей на Украине.
Поезд двигался на запад. Проводница положила на столик передо мной газету, на передовице которой была фотография героя Зеленского в военной форме, а в уголках снимки обнаженного Путина перед купанием. Мне было противно даже прикоснуться к этой газете. Слёзы катились по моему лицу. И я приняла для себя решение, что завтра я одену ярко-красную майку с портретом Путина на ней и пойду в магазин, и пойду на приём к врачу. И кому будет интересно меня послушать - послушает. Но большинство людей будет от меня шарахаться как от прокаженной. И если этот поступок будет стоить мне жизни, я все равно это сделаю…"