Сегодня в вконтакте увидела картинку: спящий кот-человек лежит в полутьме на подушке, отвернувшись к стене с висящей на ней ковром. И надпись поста о том, что раньше не было айфонов и планшетов и засыпали все, разглядывая на ковре узоры. Да. Так ведь и было у многих, выросших в то время.
И вспомнились сразу мне стены с трещинами, которые разглядывала каждый раз перед тем, как заснуть. Тонкие нити причудливо скрещивались, вырисовывая голову оленя с рогами. И глаз один. Он смотрит на меня по-доброму. Его я не боюсь.
Напротив – бабушкина кровать. Она читает перед сном всегда немецкую молитву. Шепчет что-то про себя. Ни дня без шёпота ночного. А нам с сестрой хихикать и шушукаться под одеялом хочется, но уже нельзя. «Девчата, спать!».
Баба любила перед сном всегда выглядывать в окно, выискивая кого-то на улице. Кого она там видела? Молодых девчат и парней, которые не спали ночью, гуляя по улице, взявшись под ручки? Замечала она всегда, у кого горел в окнах свет, кто с кем «дружил», кто куда шёл… Она любила наблюдать.
А я опять отвлеклась. Ковры. Картины на стенах. Что мы видели перед собой, засыпая? Трещины, щели, пятна и дырки на стенах. Ты их ведь помнишь? Помнишь. Знаю. Узоры на ковре. Силуэты? Как ты представлял целый мир в голове? Помнишь?
Над нашей кроватью висела настоящая картина-ковёр - полотно с нарисованным львом и сидящей на нём девицей. Это было уникальное произведение искусства, творчество местного художника. Нигде такого в мире больше нет и не было. Картина в стиле наивного искусства изображала драматичную сцену борьбы человека с животным. А может, все было и вовсе не так. Уже я не помню. Запомнила только, что женщина была похожа на индийскую богиню с ярко-красными губами и длинными волнистыми волосами. И лев с широко разинутой своей пастью был зол и опасен! Берегись копья!..
А над этим произведением искусства висела репродукция картины, название которой я уже не помню, с изображением морского порта с приставшими парусными кораблями, людьми в старинных одеждах и высокими горами по другую сторону причала. Я любила рассматривать картину. Она уносила меня в то далёкое время, куда-то на юг Европы. Жёлтое небо сливалось с морем в молочной дымке. В воздухе стояла тишина, художник рисовал всё с высоты обрыва. Люди вдалеке. Всё маленьких размеров. Покой и тишина. О, как прекрасно море в это время!
Какие висели у нас ещё репродукции дома? Не помню. Но навсегда запомнила картины в доме у моей второй бабушки, бабы Эрны.
Самая страшная для детского восприятия, и поэтому, на всю жизнь, въевшуюся в память: «Последний день Помпеи» русского художника Карла Брюллова.
Репродукция этой картины в довольно большой золочённой раме внушала немой ужас от вида полуобнажённых людей, в смертном страхе спасающихся от внезапной беды.
Скрытое чёрным дымом небо с огненными всполохами, падающими стенами зданий и низвергающимися статуями. В центре полуобнажённая девушка лежит на спине без дыхания, её маленький ребёнок лежит на ней, обхватив одной рукой её за грудь. Рядом - мужчина обнимает под накидкой горчичного цвета женщину, а другую руку вытянул вперёд, как будто защищаясь от летящих камней. Его жена обхватила одной рукой своего младенца, а другой обняла второго своего малыша. Малыш, примерно лет трёх – мы видим его со спины, не видя лица, но вся его поза выдаёт страх, с которым он держится за мать и отца. Страх и отчаяние. Беспомощность и обречённость. Гибель и разрушение. Конец света.
При всей трагичности сцены картина притягивала взгляд, заставляя его блуждать от детали к детали, от одной фигуры к другой, о лица к лицу, проникаясь трагедией и горем каждого персонажа на полотне.
Воистину, это чудо искусства, передавать все чувства героев и притягивать каждый раз заново взгляд созерцателя, заставляя его вновь и вновь переживать вместе с ними весь ужас "предсмертия".
В зале, над телевизором у бабы Эрны висела другая интересная картина –«Алёнушка» Виктора Васнецова.
Кто не знает сказку про Алёнушку и её братца Иванушку?
Вот она, Алёнушка, сидит печальная на камне перед озером тёмным, потеряв своего братца Иванушку. Бедная Алёнушка, осталась она одна и братца зовёт своего напрасно. Грустная картина. Здесь нет действий и всего лишь один персонаж, но печали не меньше. Алёнушка кажется здесь обездвиженной, убитой горем – иначе не скажешь, и камни на берегу тёмного омута только подчёркивают всю тяжесть её состояния. Мрачная сцена.
Третья картина – «Неизвестная» Ивана Крамского. Про неё я уже упоминала в одном из рассказов. Здесь – уже зима, в картине этой. Город. Морозно. Солнца не видать, но свет его залил всё небо. Высокие дома позади. Наверное, это где-то в центре города. И девица сидит в карете. Смотрит искоса, сверху вниз, на запястье – золотой браслет. О, как эта девушка красива! Мехом обшита изящная шубка, лента чёрная на воротнике, руки спрятаны в меховую, с лентами, муфту. Молодость. Стройная осанка её, круглые щёки, белое чело её – всё говорит о том, что ей хорошо живётся. Она не бедна. Напротив, красива, молода и богата.
Здесь нет горя, но нет и особой радости. Ты уносишься вниманием в русский город середины девятнадцатого века, где возят барышень в каретах. Там – всё другое. Ходят там на бал, танцуют с кавалерами, и платья носят длинные. Всё там красиво. Но пора возвращаться назад. Картина выпускает тебя, растворяясь в здесь и сейчас. Ты смотришь на Неизвестную и пытаешься вспомнить её. Но она неприступна. Закрыта для взоров. Глаза опустила. Не видно души.
Вот, получилась небольшая экскурсия по комнатам и стенам, которые служили нам порталами для выхода в миры другие. Как и сказал автор понравившегося мне поста сегодня утром в вконтакте.