Закрыв глаза и до боли прикусив собственный кулак, я стоял, уткнувшись лбом в обшарпанную гермодверь. Было обидно! Обидно до слёз! Меня предал и подставил человек, которого я считал своим другом! И не просто подставил, а обрёк на смерть! На страшную смерть, которая находилась в двадцати шагах и равнодушно смотрела на меня.
Я сам виноват: не надо было орать, чтобы открывал быстрее дверь, иначе сдохну! Он специально не открыл: видно, жалко ему было отдавать деньги, которые в своё время у меня занял. Уже приоткрывшаяся было дверь резко захлопнулась, и со скрежетом повернувшийся ворот плотно притянул её массивное полотно к мощному металлическому косяку.
Секунды тянулись мучительно медленно, но я, к собственному удивлению, был всё ещё жив. В голове мелькнула совершенно больная мысль: «А может, повезёт? Может, Рой сегодня сыт? Или он заболел?». Истерично хохотнув над собственными предположениями, я сорвался с места и понёсся по длинному, похожему на тоннель коридору.
Для того чтобы выжить, мне нужна была дверь, мощная герметичная дверь, которая спасает живую душу от кошмара нашего несчастного мира. И я нашёл дверь. Коридор сделал поворот направо и закончился тупиком, если точнее, большой комнатой, у которой имелась такая желанная для меня дверь!
С разбегу, в горячке гонки, я сначала ничего не понял, влетел в комнату, захлопнул за собой спасительную дверь. И только потом до меня дошло: дверь была деревянная, грубо сколоченная из старых досок и двух кусков трухлявой фанеры, на ней даже запора не было.
Это была насмешка судьбы, даже не насмешка. Судьба неприлично и по-хамски ржала надо мной. Ну что же, значит, действительно всё, отбегался! Не станешь же, в самом деле, плечом дверь подпирать. Представив себе картинку, на которой Рой пыхтит и тужится, силясь отворить эту полуразвалившуюся дверь, я по-идиотски расхохотался и отошёл к стене.
ОН никогда не заставляет себя долго ждать! Не успел я почувствовать спиной твёрдость стены, как дверь медленно отворилась и Рой вплыл в комнату. Выглядел ОН так же, как и тремя минутами раньше, когда я грыз собственные кулаки, разве что уменьшился в размере и стал темнее. Серо-зелёное облако подплыло ко мне и замерло, словно раздумывая, убить меня прямо сейчас или подождать, пока я сам от страха сдохну.
Мне не повезло: сердце у меня оказалось крепкое. Сам я, к сожалению, не окочурился, а это значит, что сейчас меня будут убивать! Я зажмурился и от ужаса, сковавшего всё тело, перестал дышать.
Рой убивает страшно, фантазия у него более чем богатая. Находили тела людей и раздавленных, и сжатых в ком, из которого торчали переломанные кости, и обугленных, и с содранной кожей. Да что там говорить, хозяин Громады привык развлекаться разнообразно, со вкусом и с нешуточной выдумкой.
Время шло. Закончился воздух в лёгких, и я, сделав судорожный вдох, открыл глаза. Со мной ничего не произошло, кроме того, что я находился внутри колышущейся зелёной массы, которая время от времени прикасалась чем-то мягким к моему лицу. Сквозь эту зелёную завесу слабо просматривались очертания двери, через которую я сам себя и загнал в ловушку. Но прежде чем мне в голову пришла мысль о том, что было бы неплохо попробовать до этой двери ещё раз добраться, в дверном проёме появились две ослепительно белые точки.
Я снова задержал дыхание, увидев, как эти точки стали приближаться ко мне, увеличиваясь в размерах. Когда точки подступили достаточно близко, я подумал, что они очень уж смахивают на глаза, однако ошибся. Приблизившись почти вплотную к моему лицу, точки начали увеличиваться, пока не превратились в одну большую сферу, которая, вдруг рванулась к моей голове и взорвалась в черепе, заполнив разум невыносимо слепящим светом.
* * *
– Привет! Чё ты тут делаешь? – спросил, усевшись за мой столик, маленький вертлявый человечек и шмыгнул носом.
Я негромко выругался. Меня всегда бесила эта его привычка задавать вопросы, имеющие очевидный ответ, а ещё – этот вечно хлюпающий нос, из-за которого его, кстати, и прозвали Мокрухой.
– Вот скажи, Мокруха! – не выдержав в этот раз, спросил я. – Что я, по-твоему, делаю?
Я отложил в сторону ложку, которой только что поглощал нечто со вкусом жареной картошки. По крайней мере, так было написано в меню. Что это было на самом деле, я не представлял, как не знал и того, какой вкус у жареной картошки и как она вообще выглядит. Такое было сплошь и рядом! Слова, доставшиеся нам от предков, остались, а их значение затерялось в прошедших веках.
– Ну-у-у… это… ты обедаешь, – протянул Мокруха растерянно и сглотнул слюну.
– Правильно, обедаю, – начал уже успокаиваться я. – Тогда скажи, какого хрена ты меня об этом спрашиваешь? Если видишь, чем я занят?
Мокруха повёл плечами и пробормотал:
– Ну-у-у… это… Димон, ты не сердись, привык я так, наверное, – и он опять шмыгнул носом.
Я посмотрел в его маленькое чумазое личико, выглядывавшее из широкого ворота замызганной матерчатой куртки, и покачал головой, заметив, что куртка надета на голое тело. В большой мокрухиной семье с одёжкой всегда было туго.
– Ладно, – вздохнул я, отодвигая сковородку, – чего хотел-то?
– Димон, ты это… не мог бы мне денег занять немного… ну… или… вещичек каких, я бы сам продал!..
Я внимательно осмотрел столовку, в которой питался не один уже год. Так, на всякий случай: место известное, бойкое, люд всякий забредает. Всё было спокойно, опасности в данный момент не наблюдалось. Народу было мало, да к тому же я всех присутствующих знал.
– Много надо-то? – спросил, доставая из кармана пачку потрёпанных четвертных. – На что деньги потребовались?
– У меня это… брат на нижние этажи ходил за вещами, и, когда их отряд уже возвращался, они на ковачей наткнулись.
Я присвистнул. Ковач – это опасно! Серьёзный и умный зверь, а если их стая, то могут и целый отряд разделать как бог черепаху.
– Брат сильно пострадал, – опять хлюпнул носом Мокруха. – Медаки сказали, что, если не сделать операцию, ногу придётся отрезать.
– Понятно, – вздохнул я и протянул ему всю пачку. – На, несите брата к медакам, со мной потом рассчитаешься. Свои люди, сочтёмся.
Мокруха несколько раз открыл и закрыл рот, а потом, воровато оглянувшись, спрятал пачку денег в карман куртки и почти бегом выбежал из забегаловки, громыхнув тяжёлой металлической дверью.
Я знал Геру, брата Мокрухи, знал и уважал его. Он, как и я, был искателем, другими словами, ходил на нижние этажи, разыскивал там сохранившиеся вещи древних и продавал их. И всё бы ничего, но за тысячи лет вся живность, которая не вымерла за время существования Громады мутировала, превратившись в опасных тварей, мечтающих пожрать свеженького мясца в виде искателей.
Ладно бы эти твари! Туда же, на нижние этажи, стекались оставшиеся живыми монстрики, которые всегда приходили вместе с Роем и которых не успевали прикончить отряды ликвидаторов, призванных подчищать за хозяином последствия его визита к людям.
Медаки стоили дорого. И семейство Мокрухи не смогло бы оплатить лечение Геры. Тем более что ему требовалась операция, так как после встречи с ковачами по-другому не бывает. Самое дорогое в лечении – это обезболивание, которое достигается путём введения возле нужного места яда виверны, вызывающего потерю чувствительности. А виверна – тварь не менее опасная, чем ковачи, и медаки нанимают ликвидаторов, чтобы охотились на виверн и приносили их хвосты, на концах которых находятся острые шипы и железы с ядом.
Я не последнее отдал. С недавних пор я стал достаточно обеспеченным человеком, так что деньги были.
Рынок, или, в просторечье «толчок», раскинулся на несколько коридоров и на два этажа. Здесь можно было продать и купить всё, что только можно было добыть и произвести в Громаде. Начиная от самодельных ножей и заканчивая вещами, которые искатели вроде меня добывали на нижних этажах.
Я шёл мимо кособоких прилавков, изготовленных из чего придётся, и присматривался. Так, ради интереса: ничего покупать не собирался, напротив, хотел продать. Но то, что у меня было, купить может не каждый, и поэтому мне нужен был определённый человек, который в состоянии приобрести мой товар оптом.
Рынок гудел, народу на нём всегда было предостаточно. «Толчок», несмотря на свою суетливость, был местом всевозможных встреч. Здесь пересекались и по делу, и просто так. Заводили полезные знакомства и покупали работниц, спьяну выкладывая за них нехилые деньги. Тут же, в недорогих кабаках, можно было обмыть сделку, не боясь, что твоё опившееся тело выбросят на улицу, за пределы гермодвери.
Со всех сторон доносились визгливые голоса торгашей, расхваливающих свой товар. Я подошёл к одному из прилавков и, с разрешения продавца, взял в руки пакет с каким-то сублимированным продуктом. Что было в пакете, знали, наверное, только Рой и производитель! Повертел невзрачный пакет в руках и положил его опять на прилавок.
Поблагодарив продавца, направился дальше, на ходу размышляя о том, что эту гадость буду рассматривать как пищу только в случае крайней необходимости. Слава богу, у меня теперь есть возможность питаться менее отвратной дрянью, нежели эта. Столовка была хоть и дорогим заведением, но кормили там, по крайней мере, сносно. Тем же самым, что и везде, конечно, но немного лучшего качества. Значит, на выход мне придётся опять затариваться в этом угодном Рою заведении.
Нужного мне человека пока не было. Я осмотрелся и вдруг на одном из прилавков, среди прочего барахла, заметил небольшую картинку, на которой был нарисован пятиэтажный дом. Растолкав недовольно заворчавших покупателей, подошёл к прилавку.
Это была самая обычная картинка, но нарисована она была мастерски. На изображённом на ней доме были обозначены мелкие детали, что делало его похожим на настоящий. У меня уже были несколько подобных иллюстраций. Не знаю почему, но мне нравились изображения домов.
Говорят, что такой дом – прародитель нашей Громады. Именно с него, с этого дома, якобы и начался наш мир. Сначала был один этот дом, потом рядом построили ещё один, потом ещё и ещё, а, когда всё уже было застроено, начали поднимать вверх… За тысячи лет все эти дома сложились в один гигантский мир коридоров, лестниц, лестничных площадок и квартир. В этом хитросплетении помещений невозможно было двигаться прямо, немыслимо было выдержать заданное направление. И выхода из нашего здания-мира не было.
Я улыбнулся, вспомнив, как лет десять назад, когда только начинал свою «искательскую» карьеру, решил подняться до самой так называемой «крыши». По преданиям, подобной «крышей» заканчивалось каждое здание. Заблудился я в первый же день похода, и два дня скитался по коридорам и лестницам, пока случайно не наткнулся на один из отрядов торговцев, возвращавшихся из соседнего поселения.
– Сколько? – спросил я у продавца, взяв в руки картинку.
– Два рубля! – заулыбался беззубым ртом торговец и тут же принялся расхваливать товар. – Вы только посмотрите, какая тонкая работа, как прекрасно она выполнена, сейчас ничего подобного уже и не встре…
– Держи, – бросил я на прилавок глухо брякнувший о доски рубль и, прихватив рисунок, пошёл к машущей мне рукой девушке. Ни одна картинка в наших местах больше не стоит.
– Привет, Соня! – улыбнулся я, подойдя к девушке. – У тебя ко мне какое-то дело? Или так, поболтать решила?
– Привет, милый, – натянуто улыбнулась Соня и с тревогой осмотрелась.
Она была явно напряжена и постоянно оглядывалась, словно ожидая, что неприятности вот-вот начнут наваливаться на неё со всех сторон.
– Тебя что-то беспокоит?
У девушки задрожал подбородок, и она, сдерживаясь, чтобы не разреветься, попросила:
– Димон! Миленький!.. Ты не мог бы меня купить на денёк? А?!..
– Нам с тобой обычно дня не хватало! – улыбнулся я и оглянулся на раздавшийся за спиной шум.
Там, в самом начале рынка, замаячила, возвышаясь над остальным людом на добрый метр, массивная фигура грозы здешних мест Вована.
– Я не хочу с этим мутантом идти! Он изверг какой-то!.. Он уже несколько девочек покалечил!.. Мне передали, чтобы я сегодня его ждала на «толчке»… – заплакала девушка и ткнула пальчиком в сторону Вована.
– Ну, так не ходи, если не хочешь! Это твое право!
– Не могу, – всхлипнула Соня. – Он тогда и меня покалечит! А так у меня будет причина отказать ему. Скажу, что ты меня на несколько дней взял. Тебя уважают: может, обойдётся и он отстанет!.. А ты мне можешь даже не платить, мне бы только от этого гада спрятаться!
Вован действительно был мутантом, причём мутантом в самом поганом проявлении. Изменённых было много, но все они старались так или иначе скрывать своё отличие от других. Этот же урод, наделённый благодаря мутации огромной силой, наоборот, выпячивал свою непохожесть. Он пользовался дарованной ему мощью на всю катушку, и, несмотря на то, что эта же мутация обделила его мозгами, разума ему всё же хватало, чтобы периодически обирать наиболее трусливых торговцев.
Вован с высоты своего роста уже заметил Соню и, довольно ощерившись, направился к нам.
– Хорошо! – согласился я. – Снимай свой галстук, ты нашла работу по полной программе.
Девушка радостно улыбнулась, поспешно развязала и сняла с шеи красный галстук, причисляющий её к многочисленному отряду работяг, и спрятала его под платьем на груди.
– Иди за мной, – рыкнул Вован, проходя мимо нас, и, не задерживаясь, потопал дальше, будучи совершенно уверенным в том, что его приказ будет безоговорочно исполнен.
Мутант ушёл уже достаточно далеко, когда вдруг обнаружил, что его воля самым наглым образом проигнорирована. Девушки с ним нет. Удивлённо осмотревшись, Вован увидел Соню и, расшвыривая толпу, направился к нам. Девушка пискнула и спряталась за мою спину.
– Ты опоздал, – не скрывая усмешки, сказал я, когда Вован со сворой своих последователей подошёл и уставился на меня маленькими круглыми глазками.
– Я уже купил девушку, так что можешь быть свободным.
– Ну так забери у неё свои деньги и проваливай отсюда, я сегодня добрый! – хохотнул мутант и скривил в ухмылке рожу, на которой, как пенёк, торчал приплюснутый нос. – Если я сказал, что она пойдёт со мной, значит, она пойдёт со мной!.. А ты топай куда подальше, пока у меня настроение не испортилось, – и он повёл широченными, затянутыми в куртку из шкуры виверны плечами.
– А почему ты решил, что девушка пойдёт с такой чушкой, как ты? – издевательски засмеялся я, намеренно оскорбив мутанта сравнением с самым презираемым созданием.
Я тоже демонстративно пошевелил плечами, на которых красовалась точно такая же, как и на мутанте, куртка.
Чушки, на чей нос был похож нос Вована, обитали недалеко от людских этажей. Они были вонючими, грязными созданиями, гадили там же, где ели и спали! Помойка, в общем.
И тогда мутант меня ударил. Мощно, вложив в удар всю свою силу, помогая себе корпусом. С интересом наблюдая, как начал движение в мою сторону здоровенный кулак мутанта, я слегка отклонился в сторону и выбросил ему навстречу свою руку. Мой кулак встретился с кулаком Вована, и… произошло то, что и должно было произойти. Я буквально услышал, как сломались кости в руке Вована. К счастью, от болевых ощущений этот урод не был избавлен. Он несколько секунд удивлённо разглядывал обвисшую как плеть руку, а потом, заорав дурниной, упал на колени и начал выть, раскачиваясь из стороны в сторону, мотая лысой башкой.
Подручные Вована оказались умнее своего босса. Благоразумно решив не испытывать со мной судьбу, они помогли своему кумиру подняться и торопливо направились к выходу, поддерживая продолжающего орать мутанта.
– Ладно, пошли, – обернулся я к девушке, которая с ужасом смотрела вслед Вовану. – Мне надо одно дельце закончить. Потом можно и домой. Я беру тебя на неделю.
– А-а-а-а!.. А как же этот?.. – прошептала Соня, кивнув в сторону орущего Вована.
– А что тебе этот-то?! – удивился я. – Если у «этого» хватило ума скопить достаточное количество денег, то, возможно, медаки ему и смогут помочь. Но подозреваю, что не смогут: у него каждая кость в руке сломана в нескольких местах. Так что останется этот урод калекой до конца своей паскудной жизни.
И я, взяв девушку за руку, начал проталкиваться через собравшуюся толпу зевак.
Своего оптовика я нашёл. Договорился с ним о встрече и, когда он со своей охраной пришёл ко мне домой, передал ему оружие древних – два автомата, которые назывались «Калашами», и две металлические коробки патронов к ним. Последний выход на нижние этажи был удачным.
У нас производили, конечно, и своё оружие, но оно, изготовленное из металла, в который переплавили перила многочисленных лестничных пролётов, было, мягко говоря, отвратительного качества. Пять десятков выстрелов, и всё, ствол можно выбрасывать. Стоит дорого, живёт недолго, но без него в моей работе никак нельзя. И удачливые искатели, накопив солидную сумму, стараются приобрести именно древнее оружие.
Спать не хотелось, и, прикрыв простынёй разметавшуюся по постели Соню, я потихоньку встал и вышел на кухню. Я уже заметил, что могу обходиться без сна после той знаменательной встречи с Роем. Если быть более точным, это было не единственным моим новым качеством. И я довольно хмыкнул, вспомнив нашу встречу с Вованом.
– Ну, куда ты делся? – выходя из спальни сонно пробормотала Соня и, уселась верхом на мои колени. – Мне без тебя не спится, – прошептала она, и прижалась ко мне горячим после сна телом.
Поскольку одежды не было ни на мне, ни на ней, природа взяла своё и девушка, охнув, застонала, откинувшись на моих руках.
* * *
Рой меня не убил. Напротив, он изменил меня, наделив некоторыми способностями, о чём я узнал, когда в специально приспособленной для тренировок комнате разнёс в клочья все свои тренажёры, напоследок пробив кулаком стену.
Почему так произошло? Я не знаю, объяснения этому у меня нет. Рой уничтожает всех людей, попадающихся ему на пути. Были случаи, когда он прокатывался по рынку, раздавливая в лепёшку тех, кто не успел спрятаться в многочисленные гермокомнаты, предназначенные именно для таких случаев. Давил всех, почему-то оставляя нетронутыми прилавки и прочее барахло. Всех! Кроме меня.
Дома я отдыхал неделю, а потом, когда поймал себя на мысли, что неплохо бы где-нибудь и стены развалить, начал готовиться к очередному выходу. Безделье, знаете ли, до добра не доводит.
Оставил Соню у себя ещё на пару недель, купив её полностью. Она мне нравилась. Приятная девушка, работящая, да и в постели её устраивало всё, если её, конечно, не бить.
Есть у пионеров, или, по-другому, наёмных работников, такая градация, как покупка целиком или покупка только рук. В последнем случае ты нанимаешь только работника или работницу, которые будут выполнять оговоренное дело, и не более того. При покупке же целиком работник поступает в полное распоряжение покупателя. В этом случае в обязанность работника входит ещё и удовлетворение сексуальных прихотей покупателя. Но стоит это дорого, поэтому покупка целиком – явление нечастое. Вернее, целиком берут довольно часто, но на три-четыре часа, чтобы хватило времени выпить, поговорить да потешиться. Стать пионером может любой – повязываешь на шею красный галстук, чтобы в тебе можно было сразу распознать работника, и идёшь на «Толчок» или в какое другое людное место.
Перед выходом я затарился в столовке пакетами с едой, забежал к своим приёмным родителям, переночевал у них и с утра пораньше выбрался на лестничную площадку.
Где-то там, в коридоре, из которого я вышел, раздались крики, сопровождаемые глухим рокотом. Ясно! Его величество Рой пожаловал. Проводить он меня захотел, что ли? Я вздохнул и, поправив лямки рюкзака, потопал вниз по пыльным ступеням. Судя по звукам, которые издавал Рой, в этот раз он должен был выглядеть как густой черный дым. После соприкосновения с этим дымом тела погибших оставались целыми, но с синей кожей и перекошенными от предсмертного ужаса лицами.
Шли ровно сутки, как я, меняя лестничные марши, коридоры и лестничные площадки, спускался в недра Громады. Так низко я ещё не забирался, поэтому, несмотря на дарованные мне новые возможности, был настороже. Лучше уж выглядеть трусливым, чем мёртвым! Хотя последнее время вся живность Громады старалась держаться от меня подальше.
Это я обнаружил, когда в составе отряда ликвидаторов охотился на виверн. Тварей оказалось неожиданно много, и нам пришлось попотеть, прежде чем мы их перебили. Но самое интересное заключалось в том, что ни одна виверна не причинила мне вреда, хотя возможности у них для этого были. Невооружённым глазом было видно, что эти ядовитые твари шарахались от меня как чушки от ковачей. Ранения получили все ликвидаторы, кроме меня. Это, пожалуй, было одним из самых полезных качеств, дарованных мне Роем.
Проходя мимо одного из помещений, я резко остановился, а потом, подумав, зашёл в него, перешагнув через труху, оставшуюся от дверей. Это когда-то была обычная трёхкомнатная квартира, точно такая же, как у меня сейчас.
В комнатах стояла покосившаяся от времени мебель. Внимание привлёк диван, и я пнул его. Поднялся столб пыли, и диван начал рассыпаться. Я закашлялся и поспешно прошёл в другую комнату, стараясь больше ничего не задевать.
Что-то меня сюда привлекло. Осмотрелся. Ага! Здесь! Подошёл к стене и с ходу ударил в неё ногой, выбив сразу несколько кирпичей. Затем в несколько ударов расширил пролом и залез в тайник, который неизвестно кто неизвестно когда создал, по-видимому, на чёрный день.
В тайнике было светло. Громада вообще светилась всегда, свет не покидал её ни на секунду. Это, можно сказать, был подарок от гения наших предков своим потомкам! Когда-то, может, тысячу лет назад, может, две тысячи, может, больше, их светлые головы изобрели гибкие панели, которые крепились к потолку или на стенах. Эти панели, черпая энергию из окружающего пространства, светились ярким, устойчивым светом.
Росла и увеличивалась Громада, а вмести с ней, расползались по коридорам и квартирам несущие жизнь панели. Ещё одним их полезным свойством было то, что от них можно было отрезать куски, и эти куски исправно и вечно светили там, куда их помещали. Если бы не это, человечество уже давно бы вымерло.
В тайнике на нескольких стеллажах хранились пластиковые вакуумные пакеты, в которые была упакована пятнистая зелёная одежда. Вся прелесть этих пакетов состояла в том, что они сохраняли своё содержимое почти вечно.
Я безжалостно вскрывал пакеты и прикидывал на себя их содержимое: подойдёт или не подойдёт по размеру. Выбрал подходящий комплект и переоделся. Таким же образом, путём примерки, нашёл высокие ботинки, обувшись в них, попрыгал, улыбаясь от удовольствия. У меня одежда тоже была более-менее приличная, я мог себе это позволить, но с этой она и рядом не стояла! Да-а-а-а! Древние умели делать вещи! Не только делать, но и сохранять их бесконечно долго, практически не затрачивая для этого усилий.
Каким образом я нашёл этот тайник, я не представлял. Просто у меня в голове появилось знание о том, что он должен быть в этой комнате. Так же было и с полным оружия тайником, который я обнаружил в прошлый раз.
Я знал, что могу спокойно идти дальше. О сохранности оставленных вещей не беспокоился: заберу на обратном пути, так как вероятность того, что кто-то сюда доберётся, была равна нулю. Я сам оказался здесь только потому, что знал: обратную дорогу найду. Громада зачем-то об этом позаботилась!
Громада изменилась! В помещениях появились большие отверстия, затянутые твёрдыми прозрачными пластинами. Для чего они были нужны, я так и не смог определить. Служить защитой они не могли, так как были слишком хрупкими. Я ради интереса ткнул прикладом «Калаша» в одну из пластин, и она со звоном разлетелась на осколки. Значит, Рой не трогал тех, кто жил здесь, или в то время его ещё не было. Однако в это верилось с трудом, мне кажется, что Рой был всегда. Сначала, правда, он был маленьким и жил в укромном местечке одного из домов. А потом, когда отдельные дома образовали Громаду, Рой в нём окреп и стал человеческим кошмаром.
Спуск в недра гигантского дома превратился для меня, можно сказать, в прогулку. Все встреченные мною твари сначала радостно кидались мне навстречу, рассчитывая, по всей вероятности, нехило так пожрать. Потом же, явно стесняясь своего кровожадного порыва, делали вид, что они ничего такого и не думали, а так, погулять вышли. Этот дар Роя значительно упростил и ускорил моё продвижение, и у меня стали появляться мысли: «А не для того ли он оставил меня в живых, чтобы я совершил эту прогулку?».
Честно говоря, я до сих пор терялся в догадках, почему мне взбрело в голову тащиться в такую даль. Что подтолкнуло к этому? Я не бедствовал, знал, где находятся тайники с оружием и с вещами древних, но, тем не менее, решил спуститься как можно ниже. Зачем? Ответов у меня не было.
Если хищная часть Громады мне не угрожала, то мне подобные, как только я с ними встретился, тут же решили прибить меня, самым, между прочим, хамским образом – забив палками! Всё началось с того, что я почувствовал вонь. Эта вонь усиливалась по мере моего приближения, и наконец, когда я с очередной лестничной площадки шагнул в широкий коридор, то увидел трёх человек, одетых в широкие серые плащи, капюшоны которых полностью скрывали лица. Увидев меня, эта троица сначала остолбенела, а потом, когда я отошёл от них шагов на двадцать, дружно вытащила из-под своих плащей палки и кинулась за мной вдогонку.
Причинить мне вреда они не смогли в силу того, что были слишком слабы и тщедушны. В прямом смысле этого слова! Тонкие, безмускульные руки и ноги, узкая грудная клетка, хилая шея и почти безволосая голова с ввалившимися глазами. Они были похожи на ходячих мертвецов. С этой троицей, пожалуй, справилась бы и Соня. Поэтому волю рукам я давать не стал. Всё-таки новое место, и, как здешнее общество отнесётся к тому, что я покалечу их сородичей, мне было неизвестно. Не особо заморачиваясь, просто отобрал у этих доходяг палки и разогнал в разные стороны пинками.
Тем не менее, когда тебя, в течение получаса в пятый раз хотят убить, необходимо принять меры, и я их принял. Вытряхнул из плаща какого-то аборигена и, поморщившись от вони, исходящей от одёжки, напялил её на себя и накинул на голову капюшон.
Это сообщество умирало. Я шёл по грязным, загаженным коридорам и с омерзением смотрел, как местные жители справляли нужду там, где стояли или сидели. Видел полуживых голых детей с большими животами, которые молча ползали по загаженным полам и заталкивали в рот какую-то дрянь. Почти в каждом углу кто-то дрался и орал, кто-то уже лежал с разбитой всё теми же палками головой.
Пару раз пытались напасть и на меня, даже после того, как я спрятался под плащом. Сначала я старался быть корректным и особо не хулиганить, но потом, когда стало ясно, что всем на всех наплевать, я стал просто вырубать нападавшего. Когда я отходил от своего несостоявшегося обидчика, к нему тут же бросались собратья и начинали сдирать с него одежду, а потом разбегались, прижимая к себе добычу.
Когда я уже прошёл всё поселение и перешёл в другой коридор, обнаружил своеобразное захоронение. Все находящиеся в этом коридоре квартиры оказались заполнены человеческими скелетами. Заткнув нос от смрада, стоящего в коридоре, я внимательнее осмотрел кости людей и, к своему ужасу, понял, что всё мясо с них срезано. И таких квартир здесь было много! Людоедством местные выродки занимались, по всей вероятности, уже давно. Когда я осознал, для чего могло потребоваться мясо, меня чуть не вывернуло наизнанку, и я бегом рванул подальше от этого кошмара. Возвращаться буду другим путём, благо, что проблемы с определением направления у меня не было.
Уже устраиваясь на ночлег, вдруг понял, что ещё было необычно в этом дурном поселении! Я не заметил ни одной гермодвери! Этих людоедов Рой явно не пугал, и, скорее всего, они даже не знали о его существовании! По-видимому, Рой решил расправиться с ними именно таким, извращённым способом – они должны будут сожрать друг друга!..
* * *
Трое молодых мужиков вышли из-за поворота и разом вскинули точно такие же, как и у меня, «калаши», направив их мне в грудь. Я поднял руки, показывая, что не намерен с ними ссориться, и громко сказал:
– Спокойнее, ребята!.. Я проделал далёкий путь не для того, чтобы с вами бодаться!
– Там видно будет, для чего ты пришёл, – негромко проговорил самый на вид старший из них. – Положи автомат на пол и отойди на пять шагов.
Я согласно кивнул, снял с плеча «калаш» и, аккуратно положив его на пол, отошёл на указанное расстояние. Один из мужиков шустро подскочил к автомату и, надев его на ремень, закинул себе за спину. В отличие от людоедов, эти были одеты добротно, в такую же, как и на мне, одежду, вот только она у них была без пятен и более светлого оттенка.
Нашёл я это место, скорее всего, не случайно. Я знал, куда надо идти. Это было странное ощущение: идёшь и знаешь, что вот сейчас надо повернуть налево, пройти немного прямо, а потом спуститься на пять пролётов вниз и опять идти по коридору, потом снова вниз… Словно кто-то сидел в голове и подсказывал.
Поселение, в которое меня привели, было большим и чистым, в отличие от нашего, где улицы-коридоры убирались нерегулярно. Пока меня вели по коридорам, я обратил внимание на то, что здесь тоже не было гермодверей! Местным жителям, похоже, не было нужды прятаться от Роя. Он либо про них забыл, либо, как и у людоедов, просто не трогал местных жителей, решив, что они сами по себе как-нибудь окочурятся.
Предварительно отобрав рюкзак и вывернув карманы, меня заперли в какой-то комнатке, где стояли только стол и два стула. Затем довольно обходительный мужик, замотанный в какую-то зелёную простыню, несколько часов разговаривал со мной, выясняя, кто я такой, откуда и куда иду и что намереваюсь у них делать.
В конце концов мой собеседник поверил в то, что я наткнулся на них случайно, так как никаких карт с проложенным маршрутом у меня с собой не было, а удержать в голове переплетения коридоров, лестниц и всевозможных лестничных и межлестничных площадок невозможно. Меня освободили и предложили для проживания приличную двухкомнатную квартиру.
Два дня я бездельничал, гулял по поселению и осматривался, стараясь не обращать внимания на то, что за мной постоянно ходили два парня, усердно делавшие вид, что заняты собственными делами.
Здесь жили по-другому, в том смысле, что люди не боялись! Не боялись гулять по коридорам, не боялись останавливаться там, где они этого хотели, а не возле гермодверей, которых в их жизни не было вообще. По крайней мере, я не увидел ни одной. Они не знали, что такое страх и подолгу оставались вне своих квартир. Вроде бы обычное поселение, но, что сразу же бросалось в глаза, на местных жителях преобладала одежда зелёного цвета.
Рюкзак с моими запасами мне вернули, но нужды пользоваться ими у меня не было. Хозяева любезно предоставили мне пищу – целую коробку каких-то непонятных, наглухо закрытых ёмкостей, похожих на наши кружки, только без ручек.
– Э-э-э-э! Подожди-ка, – остановил я парня, который привёз мне эту самую коробку. – Объясни-ка, что это такое и для чего ты мне это притащил, – спросил я посыльного и перекинул ему в руки одну из этих «кружек».
Тот поймал её, поставил на стол и, сказав, что это называется «банка», потянул за маленькое колечко, имевшееся с торца этой самой банки. Банка открылась, и парень, улыбнувшись, сказал:
– Всё! Можно есть.
Их еда была вкуснее нашей. Я вынужден был это признать, когда разом съел содержимое сразу двух банок. Впрочем, из чего это было сделано, оставалось загадкой точно так же, как и в случае с нашими пакетами.
На третий день ко мне пришёл тот же парень, который притащил банки с едой, и предложил пройти с ним, так как со мной хотят поговорить и, кроме того, меня должен осмотреть их доктор. Что такое доктор, я не знал и, пожав плечами, пошёл следом за парнем. Если хозяева хотят поговорить, значит, надо уважить это желание, как-никак, они меня бесплатно кормят и кормят очень даже неплохо!
– Ну, что я могу сказать, молодой человек! – улыбнулся мне пожилой, худощавый мужчина, когда я в очередной раз закончил рассказывать о своих похождениях и о жизни в моём поселении.
– Значит, Вы говорите, что спускались к нам семь дней? – спросил он и, дождавшись моего утвердительного кивка, продолжил, сложив перед собой руки и соединив кончики пальцев:
– Семь дней – это вроде бы и немного, однако, если учесть, что город-мир рос и развивался не только вверх, но и во все стороны, то можно считать, что вы находитесь от нас не менее чем в двух тысячах лет!.. Потрясающе!..
Он встал и начал ходить взад и вперёд по большой комнате, которую назвал «кабинетом», когда приглашал войти.
– Потрясающе! – опять повторил он и, остановившись напротив меня, спросил:
– Так как говорите, Вас зовут?
– Димоном меня зовут, – пожал я плечами, удивляясь, как он мог не запомнить такой простой вещи, как имя.
– Простите, а отчество?
– Я не знаю, что это такое, – опять пожал я плечами, – так что, скорее всего, у меня этого нет.
– Да, да, да!.. Понимаю, понимаю, – пробормотал мой собеседник, в задумчивости покачав головой. – По всей вероятности, вы пошли по пути упрощения!.. Зачем, спрашивается, нагромождать в своей жизни условности?
Мы разговаривали ещё часа два, пока наконец у хозяина кабинета, которого звали странным двойным именем Николай Иванович, не закончились вопросы. Но он попросил меня задержаться, сказав, что доктор уже пришёл и ожидает своей очереди, чтобы пообщаться со мной.
То, что их доктора – это наши медаки, я понял сразу, как только вошедшая в кабинет пожилая женщина взяла меня за левую руку и начала считать пульс, а затем попросила, чтобы я показал язык. Наши медаки тоже почти всегда начинали с этого.
Однако мой осмотр прервался, можно сказать, не начавшись. Как только я по просьбе доктора разделся до пояса, женщина побледнела, а потом, сославшись на занятость, торопливо ушла, срывающимся голосом позвав с собой хозяина кабинета. Я пожал плечами и начал одеваться. Странные они тут какие-то. Если ты занята, чего, спрашивается, намечать какие-то другие дела именно на это же время?
Николай Иванович быстро вернулся, сел за стол и начал нервно перебирать лежащие на нём бумаги. Потом, словно спохватившись, предложил:
– А не выпить ли нам с вами чего покрепче? – и вопросительно уставился на меня.
Я не любитель алкоголя, но, если хозяин предлагает, почему бы его и не уважить. Я кивнул:
– Можно!..
* * *
Приходил я в себя долго! Сначала открыл один глаз, потом второй, однако, поняв, что с открытыми глазами только хуже, закрыл их. С трудом поднял голову и поморщился от головной боли. Нет! Это был не алкоголь! Это было что-то другое – то, что подсыпал мне в кружку этот чёртов Николай Иванович. Я потряс головой, стараясь быстрее очухаться, и скривился от ударившей в виски боли.
– Надеюсь, головная боль Вас не очень сильно мучает? – услышал я чей-то вкрадчивый голос. – А то, знаете ли, наша химия уже давненько начала давать сбои, а последнее время так и вообще вниз покатилась.
Я опять открыл глаза и наконец-то осознал, что сижу за столом, а напротив меня развалился на стуле мелкий мужичок непонятного возраста, замотанный в вездесущие зелёные тряпки.
– Поэтому, молодой человек, – притворно вздохнул он, – или, как Вас там!.. Димон!.. С этим вашим неприятным состоянием вам придётся смириться, – и он тоненько засмеялся, перекосив своё маленькое личико.
Отсмеявшись, добавил:
– Я думаю, Вы уже поняли, что будете лишены не только свободы?
Я пошевелил связанными за спиной руками и кивнул, соглашаясь.
– Ну и отлично! – обрадовался мужичок, словно я сделал ему одолжение. – Я вижу, что Вы человек мужественный и не будете кричать и закатывать истерику, а примете уготованную вам участь с достоинством и честью.
– Ну и что же мне уготовано? – поморщился я.
– Религиозный совет уже принял решение, но об этом чуть позднее.
Он помолчал немного, а потом, поднявшись из-за стола, спросил:
– Вы, наверное, хотите знать, за что с Вами такое проделали? – и он показал в мою сторону своими маленькими ладошками.
Не дождавшись от меня реакции, мой собеседник продолжил:
– Видите ли, Димон, Вам не повезло! Вы несёте на своём теле печать бесконечности…
– Я ничего на себе кроме рюкзака не носил! – перебил я его. – А вот ты, по-моему, несёшь какой-то бред!..
– Да что Вы говорите?! – притворно удивился мужичок. – А что же это по-вашему? – и он ткнул мне пальцем в грудь.
Я пожал плечами:
– Не знаю. Сколько себя помню, столько этот круг у меня на груди и есть! Родился с ним, наверное.
– Вот именно, что не знаете. А что родители Вам говорили по поводу его появления?
– Ничего не говорили, – пробормотал я. – Нет у меня родителей, нашли меня младенцем вдали от поселения.
– Вот то-то и оно! А Вы знаете, что такое круг? – спросил он и уселся передо мной на стол. – Круг – это символ бесконечности! Линия без начала и без конца. Согласно Ведам, написанным тысячи лет назад, человек, на теле которого изображена бесконечность, убьёт нашего Бога и разрушит мир, в котором мы живём. Если бы не это, Вы были бы у нас желанным гостем.
– Ну а что же это такое – ваш Бог, которого я должен убить?!
– Из Ваших рассказов мы поняли, что Вы зовёте его Роем! – опять переместившись на стул, ответил мужичок. – Мы называем его Богом! И это не имя, это суть всего сущего!.. У Бога не может быть имени!
– А вы хоть раз видели этого вашего Бога? Вы хотя бы знаете, что он любит убивать людей?
– Мы его видим каждый день, он всегда с нами! Мы его дети, он нас создал. Бог не станет убивать своих детей! Вы же будете умерщвлены перед ним. Бог должен видеть, что его дети заботятся о нём!
– Когда?
– Совет решил с этим не тянуть!.. Завтра… – он помолчал и, поднявшись из-за стола, направился к двери.
Уже стоя в дверях, обернулся и негромко сказал:
– Вас отдадут на растерзание догам! Я был против этого!.. Не должен носитель печати умирать такой смертью!.. Не должен!
И он вышел, аккуратно притворив за собой дверь.
Вооружённый автоматами отряд привёл меня в большое круглое помещение, в котором по кругу было расположено множество сидений. Центр помещения отгородили от сидений мощной решёткой. Меня завели внутрь решётки и посадили на стул, стоящий посредине этого зарешёченного круга.
Шло время, места заполнялись людьми, которые что-то живо обсуждали между собой и с явным любопытством меня разглядывали, иногда показывая в мою сторону пальцами. Когда зал заполнился, к решётке в сопровождении свиты, состоящей из десятка лысых пожилых мужиков, подошёл какой-то старик, замотанный с ног до головы в материю уже надоевшего мне зелёного цвета. Он нетерпеливо топтался на месте, пока один из его сопровождающих отпирал замок, на который была заперта узкая решётчатая дверца. Наконец дверь была открыта, и старик, бочком протиснувшись в неё, степенно подошёл ко мне и проскрипел:
– Я – наместник господа нашего в этом мире! Готов ли ты, дитя, встретиться с нашим Богом?
Если вежливо спрашивают, почему бы и не ответить, и я, кивнув, сказал:
– Да! Готов! Вот только я не вижу вашего Бога. Вы его что, скрываете?
Старик ничего не произнёс, отвернулся от меня и взмахнул рукой. И в тот же миг глухой шум людских голосов стих и наступила тишина. Наместник медленно поднял обе руки и развёл их в стороны, и тогда, как бы повинуясь его движениям, часть стены, находящаяся напротив меня, стала раздвигаться, открывая огромное кольцо, центр которого был заполнен тягучим зелёным туманом.
– Ну, привет, давненько не виделись, – пробормотал я и опустил глаза. Рой не любит, когда на него смотрят в упор.
– Я вижу, ты узрел его! – довольно улыбнулся старик, опять повернувшись ко мне. – Ты осознал его!.. Ты отвёл глаза!.. Значит, ты не можешь на него смотреть!.. Значит, ты виновен в своём предназначении! И ты умрёшь!..
Я слышал, как он уходил, слышал, как шлёпали по полу его голые ступни, и мне было его жалко. Где-то сбоку от меня раздался скрип открываемой двери, и, скосив глаза, я увидел, как из большого металлического ящика, придвинутого вплотную к решётке, через открывшуюся дверь ко мне заходят две огромные твари.
Таких я ещё не видел! Они чем-то походили на ковачей, но, в отличие от них, были в два раза больше. Ковачи – быстрые, стремительные звери, они были даже красивыми, и я знал случаи, когда люди приручали их. Тела же этих были неповоротливыми. Складывалось впечатление, что похожие на канаты мышцы сдерживали их и не давали развернуться им во всей своей убийственной красе. Увидев меня, звери глухо зарычали и рванулись ко мне, обнажив здоровенные клыки.
Зрелища для собравшихся не получилось. Звери, не добежав нескольких шагов, затормозились и словно в недоумении начали озираться по сторонам, разыскивая добычу. Меня таковой они уже не считали. Я ухмыльнулся: «А как вы хотели, ребята?! Порождения Бога-Роя друг друга не рвут!». Клыкастые монстры постояли возле меня, а потом не спеша вернулись в свой ящик.
В зале поднялся возмущённый гул голосов, среди которых слышались вполне конкретные предложения четвертовать несостоявшегося убийцу их Бога. Это мне категорически не понравилось, и я, не поднимая глаз, прошептал:
– Ну, чего ты медлишь? Ты ведь хотел, чтобы я сюда пришёл?.. Они ведь сейчас точно что-нибудь придумают, чтобы меня угробить!
Как будто в ответ на мой призыв, в зале раздались недоумённые выкрики. Я мельком глянул в сторону Роя и увидел, как он медленно, словно нехотя, выбирается из своего кольца бесконечности, увеличивая дымное тело. Я закрыл глаза и тяжело вздохнул, когда услышал дикие, душераздирающие вопли, перемежающиеся с влажными, хлюпающими звуками и глухим хрустом. Я уже знал, что это, что может так хрустеть. Но, к сожалению, заткнуть уши связанными за спиной руками не мог и вынужден был слушать, как пирует Бог! Через некоторое время раздался металлический скрежет, и я понял, что Рой зацепил и мою решётку.
Когда крики стихли, я открыл глаза и с удивлением увидел, что Рой завис напротив одной из стен, как будто раздумывал, что ему делать дальше. Наконец он принял решение и, обрушив большой участок стены, выплыл наружу.
Я много чего могу перенести, но, когда посмотрел в сторону двери, куда бросились, спасаясь от своего Бога, люди, меня вырвало. Дверь была узкая, не смогла всех выпустить, и перед ней скопилось несколько десятков человек, когда по ним всей своей невыносимой тяжестью прошёлся Рой. Чтобы не видеть этого мучительного зрелища, подхлёстываемый тяжёлым запахом крови, которая уже подбиралась к моим ботинкам, я поспешно выбрался из своей разрушенной клетки. Постоял, осматриваясь, и, поняв, что живых в этом зале не осталось, вышел через проделанную Богом дыру в стене и быстро потопал к своей временной квартире. Но не успел пройти и тридцати шагов, как за моей спиной раздался знакомый голос:
– Молодой человек! Димон!.. Подождите, пожалуйста, я за Вами просто не смогу угнаться!
Я резко остановился и уставился на приближающегося ко мне Николая Ивановича, который тяжело дышал и держался за сердце.
– Развяжи мне руки, – попросил я и повернулся к нему спиной, ясно осознавая, что он, вообще-то, может мне и нож в спину вогнать, так как я, с ненормальной точки зрения его соплеменников, этого вполне заслужил.
Николай Иванович возился долго. Я чувствовал, как у него дрожали руки, и слышал, как он всё время бормотал: «Сейчас, сейчас!.. Еще немного осталось!.. Это цепь, тут открутить надо…».
– Куда он ушёл? – спросил я, растирая передавленные цепью запястья, когда опять смог владеть собственными руками.
– Туда!.. – махнул рукой, Николай Иванович. – Видите же, что трупы в той стороне!
И он заплакал, некрасиво сморщив лицо и размазывая ладонями слёзы.
– Пойдём со мной, – предложил я и, взяв его за руку, буквально потащил за собой.
Когда мы добрались до дома, он упал на стул, опустил голову и еле слышно проговорил:
– Мы обречены!.. Вы, Димон, всё-таки выполнили часть своего предназначения.
– Вот как! – уставился я на него. – Это какую же часть?
– Вы уничтожили наш мир! Вы сломали его! Бог теперь будет нас убивать до тех пор, пока никого не останется!
– А вы не давайте ему вас убивать! Прячьтесь от него за гермодверями, как это делаем мы! Он за эти двери проникнуть не сможет. У вас наверняка есть возможность изготавливать такие двери. Это не сложно! Дверь из толстого листа металла должна плотно прижиматься к металлическим косякам.
– Да, я понимаю Вас, но, думаю, что это нам уже не поможет, – не поднимая головы, словно разговаривая с сами собой, пробормотал он.
– Ерунда! Нам же помогает! – фыркнул я.
– Я имею в виду не нашего Бога, который почему-то на нас разозлился!.. Я имею в виду то, что у нас практически перестали рождаться дети!
Он помолчал, а потом вдруг спросил:
– Скажите, у вас есть дети?
– Нет! Детей у меня пока нет, – усмехнулся я, однако вспомнив Соню добавил:
– Возможно, попозже…
– Вот видите!.. Вы уверены, что у вас дети будут, хоть один ребёнок, но он будет! Даже у встреченных вами людоедов есть дети! Пускай они практически все умрут, но кто-то из них выживет, и они ещё какое-то время будут влачить своё существование.
– Дети у вас что, совсем перестали рождаться?
– Да, совсем! Почему это произошло, мы не знаем! Поэтому мы всегда рады были таким пришельцам, как вы. Мы надеялись, что они привнесут в нашу затухающую жизнь свежую кровь, и мы сможем идти дальше…
Он помолчал, потом вздохнул и, посмотрев на меня покрасневшими глазами, сказал:
– Нам не повезло. Пришли именно Вы с этим своим знаком!.. Религиозный же совет, вместо того, чтобы трезво оценить ваше появление, кинулся очертя голову спасать своего Бога, которому, как оказалось, ничего и не угрожало.
Я ничего ему не ответил. Что я мог сказать? Если дети перестали рождаться, это действительно конец!..
– Ну что же, мне пора, – вздохнул Николай Иванович и, тяжело поднявшись, пошёл к двери, но вдруг остановился и, обернувшись ко мне, грустно произнёс:
– Ваши гермодвери, Димон, нам уже не помогут! Они только продлят агонию!..
Когда Николай Иванович ушёл, я сложил оставшиеся банки с пищей в рюкзак, забросил его за спину и направился к выходу из поселения. Больше мне здесь делать было нечего. Здесь я натворил уже всё, что мог!
Я уходил по заваленному раздавленными телами коридору и не мог отделаться от мысли, что Рой специально устроил эту бойню, приурочив её к моему визиту. Ничто не мешало ему проявить свою убийственную сущность раньше. Не меня же он, в конце концов, решил спасти!
Наш Бог, скорее всего, просто не хочет оставаться один. Мы, людское племя, – твари, конечно, те ещё! Любому его порождению фору дадим! Но мы всё-таки разумны, и Рой, иногда убивая нас, поддерживает наш вид, так сказать, в тонусе. Мы не должны расслабляться, нам следует всегда шевелиться хоть немного, хотя бы из страха смерти. Если исчезнет этот фактор страха, мы остановимся, деградируем и опустимся окончательно, превратившись в уже виденных мной людоедов, которые скоро исчезнут из тела Громады.
А с другой стороны!.. Нахрена ему всё это надо?! Он Бог! Ему просто интересно охотиться на нас. Когда он всех перебьёт, то разведёт для этих целей других зверушек или придумает для себя какое-нибудь новое развлечение.
Если это так, то всё очень даже грустно и у нас нет шансов на выживание. Но это будет ещё не скоро, а пока у меня появилось одно интересное дельце. Я должен узнать, почему Рой не трогает людей, спрятавшихся за гермодверями, несмотря на то, что с лёгкостью может добраться до них, разрушив стену. Ну и, конечно же, мне надо нанести визит своему бывшему другу, укрытие которого я обнаружил перед самым выходом. Это, пожалуй, я сделаю в первую очередь!
Я остановился, осмотрелся и поставил ногу на первую ступеньку, ведущую наверх, к дому.